Однако оказалось, что калитка выходила на широкий пустой двор, с большой избой на высокой подклети в глубине и какими-то сараями на другом ее конце.
— Скорее, — поторопил меня проводник, — зови своего товарища Не бойтесь, здесь все честно, без обмана.
Федор в отличие от меня был спокоен и не склонен чего-то бояться. Он, не раздумывая, пошел к таинственному «вертепу». Мы дошли до высокого крыльца, выходившего на выступающие вперед сени, что говорило о достатке владельцев. С сенями, как и с печными трубами, на Руси пока была напряженка. Предки по каким-то неведомым мне причинам упорно не желали расслаблять себя комфортом. Пока ничего необычного не происходило.
— Погодите здесь, — попросил половой, — я испрошу для вас разрешения войти. Если начнут пытать, скажете, что давно меня знаете.
— Не страшно? — спросил я царя, когда мы остались одни.
— Нет, — прямодушно ответил он. — Чего мне теперь бояться!
— Слушай, государь, не впадай ты раньше времени в отчаянье. Все как-нибудь образуется.
— Не нужно поминать о плохом, — тихо сказал царь, — не порть мне сегодняшнего удовольствия.
— Извини, но я, правда, надеюсь…
— Не знаю, как все сложится, но я бы хотел успеть испытать в этой жизни все, — тихо, не слушая меня, продолжил он.
— Да, конечно. Я тебя понимаю, — только и нашел, что сказать я.
— Входите. Дозволили, — позвал нас с крыльца чичероне.
Мы поднялись по ступеням и вошли в «вертеп». Я с удивлением осмотрелся. Такой «русской избой» вполне мог гордиться даже придорожный мотель где-нибудь в Калужской области. В большой комнате рядами стояли широкие дубовые столы, за которыми пировали люди обоего пола. Народа было не много, человек десять. Что объяснялось, скорее всего, неурочным временем. Однотипно одетые официанты ловко бегали с посудой между столами. В зале громко разговаривали какие-то люди, судя по виду, посетители. В общий гул голосов вкрапливалась довольно ладная музыка неизвестных мне щипковых инструментов. Я огляделся и увидел, в дальней стороне комнаты на скамье сидят и перебирают струны три гусляра. Аппетитно пахло жареным мясом и даже какими-то специями. Это уже само по себе было достаточно необычно. Навстречу нам вышел богато одетый человек с подстриженной и старательно расчесанной бородой, по виду напоминавший богатого «гостя», а не слугу. Он вежливо, но без подобострастия поклонился и пригласил занять место за столом. Мы сели так, чтобы не оказаться слишком близко от обедающих соседей.
— У юноши болят зубы, может быть, ему позвать бабку, она хорошо умеет заговаривать, — спросил «метрдотель», участливо глядя на завязанную щеку царя.
— Нет, незачем, это просто так. Я сейчас сниму, — смутился Федор и убрал не нужную более повязку.
Метрдотель кивнул, но остался стоять на месте. Я подумал, что он ждет заказа, но тот спросил другое:
— Человеку, что вас сюда привел, что-нибудь передать?
Намек был сделан, бесспорно, изящно, к тому же давал ему возможность проверить наши финансовые возможности.
— Да, конечно, — небрежно сказал я, бросая перед собой серебряный талер. — Нам у вас нравится.
Метр поклонился и смахнул со стола монету.
— Желаете отобедать? — спросил он. — Только у нас сегодня одни иноземные кушанья.
Я не рискнул попросить огласить меню, просто согласно кивнул.
Метр пожелал нам приятного аппетита и, важно ступая, удалился. Мы же стали незаметно изучать обстановку и, главное, посетителей. Как уже говорилось, народа было немного. И если я не ошибался, все посетители оказались иностранцами. Национальную принадлежность определить было невозможно, хотя они и были одеты в русское платье. Выдавали «не наши» лица и чужой говор. Дамы же, украшавшие трапезу, были, несомненно, русскими, к тому же прехорошенькими.
— Это блудницы? — с нездоровым любопытством спросил царь, правильно определив сферу моего внимания.
— Наверное, — не уверено ответил я, не будучи большим специалистом по жрицам любви. — Сейчас узнаем.
В нашу сторону, плавно покачивая бедрами, шли две девы примерно такого же обличия, что сидели с другими гостями. Мы невольно все внимание сосредоточили на приближающихся прелестницах. Обе девушки были молоды и красивы. К тому же не сильно изуродованы нашей местной, неестественно яркой и контрастной косметикой. Федор было запаниковал, но я положил ему руку на колено, и он принял естественную позу. Девушки подошли к столу и низко поклонились. Что в таком случае предписывает делать этикет, я не знал, потому выбрал промежуточный вариант, просто встал и указал рукой на скамью напротив.
Гостьи улыбнулись, снова поклонились, но уже не низко, а как бы «светски» и сели. Одна девушка была темно-русая, с большими карими глазами, вторая — голубоглазая блондинка. Обе стороны молча рассматривали друг друга. Наша — явно растерянно. Момент получился щекотливый, во всяком случае, для меня. Дев мы не заказывали, кто они такие, как себя с ними вести, было неясно.
— Позвольте узнать, как нам вас называть? — задала вопрос кареглазая.
Не дав мне открыть рта, горячий юноша ответил сам:
— Меня называйте Федором, его, — он кивнул на меня, — Алексеем. А как прикажете именовать вас, о, прелестные девы?
Похоже, было на то, что юный царь явно перечитал куртуазной европейской литературы и слишком выпадал из отечественной действительности. Во всяком случае «О, девы» посмотрели на него в четыре удивленных глаза, но, видимо, положительно оценили пылкую юношескую горячность и, как говорится, оставили меня своим вниманием, сосредоточив его на более подходящем предмете девичьих грез.
— Можно мы будем называть вас просто Федей и Алешей? — спросила блондинка нежнейшим голоском, явно вступая в борьбу с товаркой за внимания прекрасного юноши.
— Можно, — расплылся в улыбке царь, — вам все можно! Но вы еще не назвали своих имен!
— О, прекрасные девы! — договорил я про себя.
— А вы сами придумайте нам имена, которые вам больше по нраву! — предложила кареглазая, которой инициатива напарницы оказалась совсем не по вкусу.
Федору идея очень понравилась, он встрепенулся и устремил на блудниц изучающий орлиный взор. Я тронул его под столом ногой, пытаясь умерить излишний восторг, но он не обратил на меня никакого внимания:
— Ты будешь Лаурой, — сказал он блондинке, — а ты — Беатриче!
От такого вычурного подбора имен я чуть не сверзился со скамьи.
Однако «блудницам» придуманные имена, кажется, понравились. Что очередной раз продемонстрировало способность женщин легче мужчин воспринимать все новое.
