– Правильно поступили, – хмыкнул кайзер Вильгельм в адрес бельгийцев. Сидя в авто с открытым верхом, он обозревал картину вторжения в бинокль. – С вами не воюем. Пусть пропускают без боя. Наш враг – Франция.
Кайзер не зря рассчитывал на сговорчивость бельгийцев. Сосредоточение многотысячной армии у границы, истерические вопли французов, заявления об обеспокоенности российского правительства не привели ровно ни к чему: в Бельгии не была объявлена мобилизация, выходной день население страны провело на улицах и в парках, радуясь теплой майской погоде…
Первое сопротивление Мааская армия рейха встретила только возле Льежа. Кроме бельгийской дивизии Жерара Лемана, здесь были размещены две французские бригады. За сутки после начала германского вторжения они успели окопаться, создав приличную линию обороны вокруг крепости.
Генерал от инфантерии фон Эммих грамотно расположил войска, подтянул вперед осадные орудия и доложил Вильгельму о готовности к штурму. Пушки нацелились перепахать с землей французские траншеи. А уж потом можно общаться с комендантом крепости, предлагая погибнуть за Францию или остаться жить за Германию.
– Вы правильно поступили, генерал, – похвалил Вильгельм. – Но я отменяю наступление пехоты. Ради последующей кампании первый удар должен быть показательный и демонстративный. Чтобы все враги – и нынешние, и возможные в будущем – дрожали от одной лишь мысли о сражении с войсками великой Германии. В атаку пойдут только маги! Пленных, если кто останется живой, отпустим по домам. Пусть рассказывают, что пережили, сеют панику. Форвертс!
И вот, без артиллерийской подготовки, под аккомпанемент одного только барабанного рокота, по зеленому майскому лугу двинулась шеренга людей, одетых в черную форму с серебряной опушкой. Они шли ровной линией, хоть и не строевым шагом, подняв руки. Если посмотреть вблизи, то над ними начало мерцать прозрачное облако, немного похожее на мыльный пузырь – в таких же радужных разводах.
Вильгельм откровенно гордился, наблюдая. Благодаря тевтонской дисциплине впервые в истории овладения магическими силами удалось добиться синхронной работы группы одаренных, по природе – исключительных индивидуалистов. Сейчас они действовали как одно целое. Обладавшие довольно средними навыками маги, выступавшие вместе, да еще снабженные амулетами, намного превосходили лучшего французского магистра или сильнейших Осененных России. Это – абсолютное оружие!
Из крепости ударили пушки. Били метко, явно пристрелянные заранее. Порой снаряды ложились столь густо, что огонь, дым и взлетающие в воздух куски дерна полностью заслоняли магический взвод.
Маги шли, не замедляя шаг.
При каждом прямом попадании или ударе осколков облачный пузырь вспыхивал ярко и опадал.
Вильгельм несколько занервничал, когда отряд приблизился шагов на пятьсот к первой линии окопов. По магам открыли стрельбу из винтовок и ручных пулеметов. Защитный купол, ранее озарявшийся раз от раза, теперь светил почти непрерывно.
Волновался и фон Эммих.
– Ваше Императорское Величество! Разрешите контрбатарейный огонь!
– Выдержат, – проскрипел Вильгельм. – Еще сотня шагов, и пушки замолкнут. Они побоятся попасть по своим.
Барабанщики давно убрали палочки. Непрерывный грохот с передовой звучал неизмеримо громче барабанов.
Орудия, наконец, замолчали.
– Ваше Императорское Величество! Французские пулеметы тоже не стреляют, – сообщил фон Эммих.
– А для чего я распорядился дать полмиллиона марок нужному человеку? – не без гордости ответил монарх. – Они приняли на вооружение пулемет Шоша вместо русского. Говорят, у Шоша отличный пулемет для ближнего боя – если орудовать им как дубиной.
Когда маги приблизились к брустверу, общий купол их распался. Теперь каждый уповал лишь на собственную защиту. Французы могли бы взять их на штык, но не получилось.
Взмах десятка рук – и в траншею полетели тысячи ледяных стрел. Магия оказалась так сильна, что пронзенные ими люди падали на хрусткую подстилку из замерзшей воды. Но она моментально испарилась, когда траншеи заполнили и взорвались огненные шары, моментально добившие раненых и испепелившие тела.
Это был триумф!
Магистр, командовавший отрядом, обернулся и увидел отмашку сигнальщика: форвертс! вперед!
Снова сомкнулась шеренга, укрывшись прозрачным пузырем. Снова в немцев летели пули, бессильно скатывающиеся на траву. Но тут произошло неожиданное.
От леска в левый фланг магов понеслась толпа людей с винтовками наперевес. Бежали они нестройно и очень быстро. Как назло, взводный магистр устремился к крепости, не глядя по сторонам.
– Что за шайзе? – возмутился кайзер.
Фон Эммих первым узнал контратакующих по широким красным шароварам и таких же фесках на головах
– Зуавы. Колониальные войска. Дикари с ружьями.
Названные «дикарями» зуавы чрезвычайно организованно остановились в сотне метров от магов. Их было где-то с батальон. Часть зуавов прилегла на землю, выставив стволы вперед, остальные подняли винтовки и прицелились… И первый же залп снес общий купол!
Пулеметы лежавших на земле стрелков били непрерывно. Их дружный рев не походил на лай «дубинок» Шоша. Личную защиту магов они снесли столь же быстро. Только один из немцев успел развернуться и рухнул навзничь. Скастованный, но не брошенный огненный шар взорвался у него в руке.
– Фон Эммих! Приказываю: артиллерии – огонь!
Перекошенное от дикой ярости лицо монарха помешало генералу задать естественный вопрос: вдруг там еще живы наши? Когда Вильгельм приходил в такое состояние, перечить ему было смерти подобно…
Крепость Льеж продержалась дня три. Бельгийский гарнизон, вдохновленный мужеством французской пехоты и особенно зуавов, уничтоживших ударный магический взвод, сопротивлялся отчаянно. Германцы захватили Льеж, почти не применяя магию: несли потери, отступали, обрушивали на защитников новые тонны снарядов и снова шли вперед… В плен попало меньше трети защитников, большинство – ранеными.
Вильгельм, не желая слушать о потерях, твердил только одно: форвертс!
* * *
Новое свидание Варвары с обходительным и невозможно красивым офицером сорвалось грубо даже с поправкой на военное положение: поручик из гарнизонной комендатуры вручил ей предписание срочно выехать в столицу в распоряжение разведки Генерального штаба. Происходящее очень походило на арест, разве что ее не посадили в закрытый экипаж и не сковали запястья наручниками. Варваре разрешили собрать вещи, но не позволили никого предупредить, в том числе – любезного штабс-капитана. Билет в Москву ей вручили на вокзале, заодно – и в Санкт-Петербург, причем в обоих вагонах были выкуплены целые купе для нее одной, а второе – для сопровождающих, унтера и двух солдат.
В Москве провожатые позволили лишь
