Ну, сам так сам…
– Гриша, радируй всем нашим, начать движение согласно плану. Степан, продублируй флажками. Все, братцы, поехали воевать…
«Тридцатьчетверка» плавно тронулась с места, набирая скорость. И следом, выстраиваясь в боевой порядок, двинулись остальные танки 202-й ТБр, густо облепленные пехотным десантом. Последними шли пулеметные «Т-26» с пушками на буксире, которым Кобрин, по здравом размышлении, отвел роль арттягачей. Незачем экипажи практически беззащитных машин во встречном бою губить, так от них куда больше пользы будет. А вот «сорокапятки» с минометами тягать или везти на броне ящики с боеприпасами и обслугу – самое то. И неплохая маневренность, и кое-какая защита пехотинцам, и пулеметное прикрытие артиллерийских или минометных позиций…
Атаковали одновременно с трех направлений: «КВ» с несколькими «тридцатьчетверками» обозначили главный удар со стороны шоссе, остальные две группы, поровну разделив средние и легкие танки, с флангов. Подпустив «ворошиловых» на дистанцию прицельного выстрела, немецкие противотанкисты открыли огонь, демаскируя свои позиции. По которым немедленно открыли огонь минометчики и расчеты «сорокапяток», благо и те и другие во вчерашних боях практически не участвовали и боеприпасов имелось в достатке. Первые, пристрелочные, залпы легли с недолетом или перелетом, затем наводчики подправили прицел, получив правку от корректировщиков, и позиции противника скрылись в поднятых десятками взрывов дыму и пыли. И если 45-мм осколочная граната не столь и страшна для укрывшихся в траншее или орудийном капонире людей, то от трехкилограммовой мины батальонного «БМ-37» при близком или прямом попадании спасения нет. В этом Кобрин убедился еще в прошлом году… гм, ну, в смысле, в июне… А в целом неплохо получается, эдакая артподготовка из подручных средств. Сейчас еще и танкисты подключатся, как было оговорено…
О, уже подключились: «КВ», не доезжая до околицы метров двести, остановились, имитируя нежелание продвигаться дальше под огнем, и тоже начали обстреливать гитлеровцев, лишь изредка меняя позиции. «Тридцатьчетверки» рассредоточились, заняв позиции позади тяжелых танков, и присоединились к веселью, щедро расходуя осколочно-фугасные гранаты. Часть снарядов ложилась гораздо дальше от линии окопов и позиций ПТО, поднимая кусты разрывов в глубине вражеской обороны – глядишь, и накроют какую-нибудь невидимую с дороги цель. Разумеется, фрицы вряд ли поверят, что русские так сильно испугались их малокалиберных пушек, что прекратили наступление, скорее всего решат, что вырвавшийся вперед передовой отряд опасается попасть в ловушку и решил дождаться подхода основных сил. Впрочем, примерно так Кобрин все и планировал.
Вот теперь пора и фланговым группам ударить, самое время…
Опустив бинокль, Сергей удовлетворенно кивнул и выпустил в небо сигнальную ракету.
Атака!
Группа, возглавляемая командирской «тридцатьчетверкой», наступала со стороны неглубокого, густо поросшего поверху кустарником оврага, порядочно подтопленного протекающим по дну ручьем. Заросли оказались очень кстати – овражек и на самом деле был совсем неглубок, и если б не эти кусты, немцы вполне могли заметить верхние части башен «тридцатьчетверок» и «БТ», практически не отличающихся по высоте. Минировать его гитлеровцы не стали, хоть подобное решение и напрашивалось – то ли не решились устанавливать мины в грязь, то ли сочли, что русские танки сюда не сунутся, побоясь увязнуть, особенно после вчерашнего ливня. В том, что дорога безопасна, убедились, пустив вперед нескольких саперов с щупами (миноискателей в наличии не оказалось). В принципе, вполне логично – «Т-34» с их широкими гусеницами прошли бы без малейших затруднений, а вот «бэтушки» и особенно «двадцать шестые» – далеко не факт. Но за ночь почва немного подсохла, а несколько увязнувших в грязи легких танков легко выдернули буксирными тросами. Да и укладываемые под гусеницы в наиболее топких местах бревна, которых Кобрин перед атакой распорядился иметь минимум по две штуке на каждую машину, свое дело сделали. Сергей догадывался, как матерились экипажи, выполняя приказ «где угодно, хоть родить, хоть украсть, хоть… но достать бревна такой-то длины и такого-то диаметра»! Зато сейчас дошло…
Другая фланговая группа, дождавшись сигнала, что комбриг вышел на рубеж, атаковала со стороны леса, отделенного от деревни неширокой полосой возделанных огородов, сейчас напрочь вытоптанных и перекопанных воронками до состояния лунного пейзажа. Часть пути удалось пройти незамеченными вдоль самой опушки, лавируя между редко растущих деревьев и кромсая траками рассыпающиеся под многотонным весом пни. Видимо, когда-то здесь была вырубка, где местные заготавливали древесину то ли для строительных нужд, то ли на дрова. Затем, когда вырубка закончилась, превратившись в непролазный бурелом, танки, повалив несколько деревьев, вырвались из леса на открытое место и на максимальной скорости рванули напрямую.
Впереди шли, торя дорогу, быстроходные «БТ» без десанта на броне: предупрежденные о возможных минах, люков танкисты не закрывали, будучи готовы немедленно покинуть машины при подрыве. Следом, стараясь идти в колее, двигались средние танки, периодически стреляя с коротких остановок. Иного варианта просто не было – рисковать и без того немногочисленными «тридцатьчетверками», составлявшими основную ударную силу, Кобрин не мог. Порвет гусеницу – и все, танк выбыл из боя. Пока починятся, деревню уже возьмут… или нет, если как раз этой машины и не хватит. Густо облепленные пехотинцами «двадцать шестые» замыкали атаку. Узкую полосу между огородами и окраиной села немцы все-таки заминировали, но отчего-то исключительно противопехотными минами, не способными повредить гусеницы даже легких танков. Видимо, просто не ожидали, что русские ухитрятся провести свои панцеры через лес, скорее ожидая с этого направления пехотной атаки…
Одновременно вперед рванулись, «внезапно» потеряв всякий страх перед возможной ловушкой, танки первой группы. Минометчики, не снижая темпа, перенесли огонь в глубь деревни, ориентируясь по подсказкам нескольких корректировщиков. Расчеты же «сорокапяток» стрельбу прекратили вовсе, торопливо сводя станины и цепляя пушки к тягачам, забрасывая на броню ящики с неизрасходованными выстрелами. Здесь им больше делать нечего. С ходу проутюжив изрытые еще дымящимися воронками позиции противотанкистов и раздавив несколько чудом уцелевших «PaK 35/36», тяжелые танки вместе с «тридцатьчетверками» продолжили атаку в направлении центра поселения. Ориентиром им служила небольшая площадь с руинами единственного каменного здания, не то сельсовета, не то клуба. Позади танков бежали, укрываясь за броней от огня, спешившиеся пехотинцы. До первой линии окопов, огрызавшихся ружейно-пулеметным огнем, оставалось совсем недалеко. Если гитлеровцы и были ошарашены столь неожиданным напором, то уже взяли себя в руки и отступать пока определенно не собирались. А значит, стоило быть особенно осторожными, на рожон, как и предупреждал Кобрин, не лезть и от пехотного прикрытия ни в коем случае не отрываться. Раз сразу не побежали, значит, на что-то надеются, заманивая противника в глубь обороны. На что-то определенно опасное для советских танков… например, как вон та самоходка, что укрылась в полуразваленном сарае с просевшей до самой земли потемневшей от времени крышей. Или вкопанный по самую башню между двумя обрубками древесных стволов танк. И еще один, чуть дальше, замаскированный обломками заборов, соломой и ветками…
