— Бог ты мой, да вы едва не забыли свой портфель!
Последнее слово Григорий произнес с коротким и энергичным выдохом, а спустя мгновение кожаная сумка для документов влетела в загривок только-только укоренившегося на ногах и изрядно ошеломленного таким галантным обхождением поверенного. Пришлось инспектору извиняться опять, пока жертва его неуклюжести ворочалась в слякотной грязи подъездной дороги.
— Ох, простите, я так неловок. Вы не ушиблись? Может, мне подойти? Ну, нет, так нет, всего наилучшего.
И уже обращаясь к охране, уточнил на всякий случай:
— Службу несем как обычно, без перегибов. Понятно?
Выслушав дружное рявканье, в котором при некотором везении и воображении можно было разобрать — так точно, начальство огляделось напоследок еще раз, и успокоено направилось к фабричной столовой. Эта сторона его многочисленных обязанностей (то есть периодически снимать пробу со стряпни поварих) вспомнилась как нельзя вовремя, и кстати — такая "нагрузка" его совершенно не тяготила. Как, впрочем, и регулярные проверки фабричного уложения об охране труда в ткацко-швейном цеху, так как после них у инспектора неизменно поднималось настроение. Причем иногда так явно, что приходилось поворачиваться к персоналу спиной и думать на отвлеченные темы, попутно ощущая затылком откровенно-зазывающие взгляды некоторых красавиц, из тех, что побойчее и попроще (да и практичнее, чего греха таить) нравом. Имелись среди мастериц залповой стрельбы глазами и такие, что были очень даже не прочь немного покрутить "лубофф" с таким видным мужчинкой (раз уж сам князь к ним и не заходит) — особенно, ежели без заметных через девять месяцев последствий. И с приятственными девичьему сердцу знаками внимания, в виде различных подарков. Вспомнив об одной такой, Григорий залихватски крякнул, подкрутил кончики усов на положенный угол и решил, что вечерний обход нынче он начнет с ткачих.
* * *
Было забавно наблюдать за группой офицеров, всеми силами показывающей окружающим, как им совсем-совсем не холодно, и что они ни разу не задубели на пронизывающем апрельском ветерке. Благородная синева их лиц и покрасневшие уши с носами, прекрасно оттеняли весь блеск и великолепие парадно-выходных мундиров лейб-гвардии — с обилием золотого цвета в аксельбантах, эполетах и вышивке, наличием обязательной к ношению шашки у левого бедра, и отполированных до серебристо-матового блеска сапог. Вообще-то, полагалось прикрыть всю эту красоту пусть и не такой красивой, зато теплой шинелью, но гвардейский форс был превыше всего, а следовательно — приходилось демонстрировать несгибаемую волю и воистину железное здоровье.
"Первые российские "моржи", как я теперь понимаю, вышли из тесных рядов гвардии. Ага! Еще один не выдержал, пошел изображать из себя Чапаева. А бурка-то у вас одна, господа, так что придется ждать, пока отогреется предыдущий… хм, отморозок. И генералы тоже хороши, прямо горячие питерские парни — хоть и в шинелишке ходят, зато нараспашку. Не дай бог кто орденов на груди не заметит, это ж прямо трагедия будет, общеармейского масштаба… пиж-жоны"
Все офицеры дружно делали вид, что за их спинами ничего такого и не происходит — подумаешь, еще один их товарищ заинтересовался теплой кавалерийской буркой и решил ее померить? Видать, очень хороший покрой у вещицы оказался. Или этот самый товарищ вовсе — латентный кавалерист и ностальгирует по несбывшимся мечтам. Тем временем, испытания подходили к своему логическому концу: сводной роте стрелков оставалось дать еще пару-тройку общих залпов, после чего завершить показательные выступления (раз уж за ними столько народу наблюдает) стрельбой на меткость и скорость перезарядки. Затем было запланировано подведение итогов и расширенное (за счет военного министра и профессора Чебышева) заседание Комиссии, с целью окончательно определиться с победителем конкурса. Пока трудились военные, Александр тоже не скучал. К его немалому удивлению, оказалось, что он все же достаточно популярная личность в среде оружейников, даже имеет кое-какую репутацию как конструктор оружейных систем — и вследствие этого, он самым стремительным образом обрастал полезными знакомствами и связями. Причем, как среди практиков, наподобие автора трехлинейного винтовочного патрона полковника Роговцева, так и видных теоретиков стрелкового дела, представленных полковником фон дер Ховеном. Разумеется, все эти авторитетные деятели тем или иным образом получили приглашение — посетить при удобном случае фабрику Российской оружейной компании, на предмет поглядеть и пощупать последние вариации Агрени и боеприпасов, и вдоволь пострелять из карабина МАг. Кстати, с конкурсантом знакомились и просто так, можно сказать что "впрок" — как с перспективным промышленником-аристократом, так что всего за один день он сам не заметил, как раздал все имеющиеся при себе визитки (но футлярчик из-под них не опустел, заполнившись чужими картонками). А вот в разговоре с французским атташе, князь проявил просто-таки поразительную тупость — так и не поняв ни одного из прозвучавших намеков, касательно организации для атташе небольшой экскурсии по своим оружейным цехам. Как впрочем, и предложений о сотрудничестве. То есть, конечно же фабрикант пытался понять, не раз переспрашивал и уточнял (время от времени извиняясь за свой ужасный акцент и переходя на родную речь), но так и не смог уяснить для себя — зачем ему надо такое счастье, да еще и бесплатно. Ну, то есть в счет хороших отношений с Третьей республикой. Вот если бы предложили деньги… тогда может быть и понял бы хоть что-то, а без финансового интереса мозг аристократа прямо-таки отказывался понимать французский язык.
— Князь Агренев?
Конкурсант отвлекся от наблюдения за доблестной лейб-гвардией и "заметил" одного из адъютантов Чагина — он уже давно следил за его извилистым путем, от одного полковника к другому, с короткими остановками около генералов. Не специально, конечно, а по давнишней привычке отслеживать все перемещения вокруг себя на случай возможной угрозы.
— Чем могу служить?
Выслушав короткое сообщение от Николая Ивановича, аристократ так же коротко поблагодарил и довольно улыбнулся.
"Похлопотал-таки за меня генерал"
Военный министр принял одного из конкурсантов в кабинете начальника Стрелковой школы, и принял очень неласково. Всем своим видом Петр Семенович демонстрировал невероятную занятость и беспристрастность в отношении ко всем конкурсантам. Типа — можете даже не просить ни о чем, все равно бесполезно.
— Соблаговолите изложить свое дело кратчайшим образом, у меня мало времени.