Орудия — сколько до них? Полкилометра или все-таки больше? Суетятся, сволочи, выкатывают на прямую наводку. Сейчас будут стрелять. Ну, что же… Они-то будут, конечно, зато мы — уже стреляем!
Ба-бах! Дзинь — гильза. Снова — бабах! Ну же, твари, прячьтесь! Неужто жить надоело?
Ба-бах!
Некоторые немецкие расчеты и в самом деле не выдерживают лобовой танковой атаки, бросаясь в укрытие. А ведь серьезную опасность для них представляют лишь «тридцатьчетверки», которых осталось всего несколько штук. А легкие Т-60 их пушки могут просто перещелкать один за другим.
— Огонь!
Кирилл больше не человек, он часть танка, он слит с ним в единое целое, такого с ним, пожалуй, не происходило еще ни разу.
— Стоп!
Водитель послушно тормозит и только-только оборачивается, чтобы спросить, почему — и вдруг в том самом месте, в котором они оказались бы, если б не затормозили, взметается в воздух огненно-пыльный столб взрыва. Глухо барабанят по броне комья вырванной тротилом земли, звонко — осколки. Пусть барабанят, главное — они живы, и продолжают бой. «Озаряет» его и еще несколько раз, и он командует: «Влево!», «Еще влево!», «Стой!». Механик больше ничего не спрашивает, только бормочет себе под нос. Бормочи, братишка, только слушайся своего командира, твой командир и твой танк сейчас — одно и то же, единое живое существо с хорошо развитым инстинктом самосохранения. И остается только надеяться, что инстинкт этот не подведет в самый неподходящий момент. Хотя — разве может быть подходящий для смерти момент?..
— Огонь!..
…Ну, вот и все. Они вышли, вырвались! Вырвались, понимаете?! С потерями, конечно, но вырвались. Вывели и людей, и технику. Они уже почти у своих…
Мимо прошла последняя машина колонны. А люди прошли еще раньше. Охранение из сборной солянки почти всех видов танков, в том числе и трофейных, немецких, двинулось вперед, по обочинам дороги, продолжая прикрывать колонну с боков.
Танк Кирилла шел замыкающим. Механик газанул, включая передачу, и тут Кирилл увидел, как на пригорок выползла длинноствольная «четверка», отчетливо различимая в свете разгорающегося майского утра.
«Немцы! Догнали-таки! Мы такую машину точно не затрофеили, уж он бы, несмотря на жар, запомнил», — обожгла мысль. Догнали, будь они неладны! И ведь совсем чуть-чуть времени не хватило, самую капелюшечку… Еще совсем немного, и арьергард огромной, растянувшейся на километры колонны выходящих из окружения войск оказался бы под прикрытием своей артиллерии…
— Федор, перекрой дорогу, развернись поперек, и стоп. Экипаж, из машины!
— В чем дело, командир?! — механик смотрит непонимающе, остальные тоже, ведь танк видит пока лишь один Кирилл.
— Покинуть машину! — зарычал парень, лихорадочно крутя механизм поворота башни. Мля, последний бронебойный в стволе, остальные фугасные, а Сашка, заряжающий, уже выскочил…
Машина развернулась и встала точно посередине дороги, закрыв собой «Захара», в кузове которого сидели ребята из ремонтных мастерских. Триста метров… Попасть бы еще теперь, с одного-то выстрела… Ну, еще чуть-чуть… Если б не жар, попал бы наверняка, как в тире, а сейчас — вовсе не факт. Хорошо хоть рука больше не болит, словно ее просто нет.
По воле извечной шутницы-судьбы, танки выстрелили одновременно…
В кузове грузовика стояли уставшие, грязные и оборванные рембатовцы, глядя на исковерканную сдетонировавшими снарядами «тридцатьчетверку», в трех сотнях метров от которой чадил горящий немецкий танк…
Все остальные вышли из окружения, так и не успевшего сомкнуться как следует. Почти пять тысяч бойцов и два с лишним десятка танков. Пехота, танкисты, артиллерия, саперы, способные самостоятельно передвигаться раненые. Остальных раненых везли на автомашинах и просто на броне танков…
Россия, недалекое будущее (окончание)
Для себя одной готовить не хотелось, и Лена закупила в супермаркете полуфабрикатов,[5] которые обычно не жаловала, да и Кирку ругала за них. Брала с полок, не глядя, на автомате, набивая корзинку морожеными котлетами, картофелем фри, пельменями. На кассе удивленный взгляд знакомой продавщицы заставил по-иному окинуть взором гору не слишком полезных продуктов, но ничего менять девушка не стала. Смысл? Это раньше ее заботила только здоровая пища, а теперь… Разве теперь, когда он совсем рядом и одновременно так немыслимо далеко, это имеет хоть какое-то значение? Конечно же, нет. Подруги, отдых в санатории, музеи и театр, даже любимая, все понимающая бабуля, все как-то сразу отошло на второй план. И эта долгожданная поездка в Крым… Все стало неважным, незначительным, мелочным. Остался только Кирилл, любимый, самый важный, глупый, смешной, умный… И его, только его самочувствие. Даже на себя стало наплевать. А улучшений никаких не было, впрочем, как и ухудшений, или как там это зовется? Всего-то два коротких слова, «состояние стабильное», которые раз за разом, успокоительно улыбаясь, повторял лечащий врач, вызывали такое бешенство, что Лена едва сдерживалась, чтобы не нагрубить. Медперсонал вызывал изжогу, никого не хотелось видеть.
На пятый день пребывания в больнице, после того, как откладывали уже, казалось, сотню раз, Кирилла, наконец, разрешили забрать домой. И только тогда Лена, как ни странно, почувствовала огромное облегчение. Да, пусть медсестра будет приходить домой раз в день, пусть врач будет навещать не реже, чем раз в три дня, это уже совсем другое, почти что и неважное. Дом — это дом, дома и стены помогают. Смешно, и когда вдруг Киркина квартира стала ей домом? А ведь стала, честное слово, стала…
Родители Кирилла приехали проследить за переездом, чтобы все было в порядке. То ли не доверяли ей, то ли просто хотели помочь. Ленку немного тяготило их присутствие, девушка просто не знала, как себя вести. Да и побаивалась Киркиного отца, если честно. Очень уж суров оказался внешне Сергей Степанович Иванов, как выяснилось, и глаза, хоть такие же, как у сына, спокойные и проницательные, а от взгляда из-под кустистых бровей все время как-то не по себе становилось. И вроде ласково к ней обращаются, а мама его, так вообще, при встрече каждый раз обнимает-целует, как родную, а все равно что-то не то.
На этот раз они еще и дочку захватили, Киркину младшую сестру, Алису. Лена видела ее впервые и особого дружелюбия уж никак не ждала. Так и получилось. Алиса смотрела чуть свысока, хоть выше была всего сантиметров на пять. Спортивная и собранная, в камуфляжных штанах и берцах, в черной футболке с неприметной надписью «Я помню!», она казалась вышедшей совсем из другого времени. Ни помады, ни другой косметики, правда, ей это и не нужно было — от природы яркие краски. Глаза карие, почти черные, брови темные, скулы широкие, как у брата. Красавица-брюнетка, одним словом, с короткой шапочкой курчавых волос. Кирилл рассказывал, что сестренка занимается экстремальными видами спорта и оторва еще та. Видимо, совсем не преувеличил.
