- Третьяков, этого в шестнадцатую камеру, пусть потеснятся. Кстати, если хоть раз дёрнется - просто сломай ему шею. А ко мне, из шестнадцатой, Самойленко. Как понял? - Военный поднял руку к головному убору:
- Есть, товарищ майор. Разрешите выполнять? - Следователь кивнул.
Через несколько минут в дверь постучали и, вошедший Третьяков, доложил:
- Товарищ майор, заключённый Самойленко доставлен. Разрешите ввести?
- Да, спасибо, Третьяков, пусть войдёт. - Вошедший в кабинет матёрый уголовник скользнул взглядом по углам, а затем доложил:
- Гражданин майор, Заключённый Самойленко по Вашему приказанию прибыл. - Майор кивнул и показал рукой на стул:
- Чаю хочешь? - У зека глаза на лоб полезли, - Тогда лови. - И майор кинул Самойленко пачку чая. У того заныла печень. За так такие царские подарки не раздариваются. Значит, будет что-то, не очень, по воровским меркам.
- Слушай сюда, Туз. Там сейчас привели в камеру пацанёнка поляка. Он покушался на жизнь товарища Сталина. - У Самойленко только кулаки хрустнули. - Нет, Туз, не увечить. Он будет у вас только одну ночь. Но за эту ночь, я прошу, и не только я, просим сделать из него девочку с большим плотским стажем. Главное - не увечить, ничего не сломать, желательно без синяков. Ты понял меня? - Туз резко вскочил:
- Гражданин майор, всё понятно.
- Тогда лови ещё, - и майор бросил зеку ещё две пачки чая.
* * *
Ольга с самого утра всё поняла. К ограде их дома незнакомые люди несли цветы, ставили свечи, стояли, крестились и плакали. А когда приехал Губернатор Финляндии Осмо Липпонен, она вышла к нему на встречу. Губернатор снял перед нею шляпу, поклонился:
- Уважаемая госпожа Ольга. Я пришёл в Ваш дом с тяжёлыми вестями. Ваш муж и мой друг Карл Густав Маннергейм пал смертью храбрых при спасении жизни товарища Сталина. Я и весь советский финский народ искренне скорбим вместе с Вами. - Ольга внимала этому, едва слыша. А когда она повернулась лицом к дому, то ноги уже не выдержали. Ловили её все вместе и прислуга, и дипломаты, и охрана. Занесли в спальню, и с ней остался только врач. Через полчаса вышел и он. Обведя всех грустным взглядом, он произнёс:
- Она спит. Следите за ней, если что-то будет не так - вызывайте меня, где бы я ни был. Да, лучик света в этой тьме. Мадам Маннергейм беременна!
* * *
Как Ежи Курек пережил эту ночь - если бы его об этом спросили, ответить не смог бы. То, что бывают подобные извращения, юноша не мог себе представить в самом чёрном кошмаре. Самочувствие было подобно тому, какое бывает у прокрученных через мясорубку. Одно радовало, его везли на польскую границу. Курек не верил в то, что польское правосудие пойдёт на поводу у этих советских варваров, и, что, возможно ему даже орден дадут. Ну конечно дадут! Да, он не смог убить Сталина, но он сделал попытку, показал всем пример! Да, он герой, герой наравне с Ахиллесом и маршалом Пилсудским! Вот только сильно горит в заду, словно там раскалённой кочергой лазали, да и во рту никак не избавиться от мерзкого привкуса. Сволочи они, варвары! Не зря их весь просвещённый мир ненавидит!
Ну, наконец, граница. Его вывели из машины, сняли наручники, доктор, зачем то, мазнул по губам влажным ватным тампоном. Вывели его на нейтральную полосу. Ежи увидел, что навстречу вышли польские пограничники, улыбнулся и пошёл к ним на встречу. Только улыбка ничего не решила. Польские пограничники внезапно заломили ему руки за спину, с силой защёлкнули на его кистях наручники и, задрав ему руки, просто вбросили в машину.
На другой день передовая статья Варшавской газеты 'Polski aktualności' громила организацию 'Солидарность' за самонадеянность, за тупое подражание японским камикадзе, за то, что стремятся решать вопросы не политическими методами, а расширяют практику терроризма. А в конце так, про между прочим, информировала своих читателей, о том, что Ежи Курек, который заварил эту дурную акцию, умер сегодня ночью в тюремной камере от 'африканского сифилиса'. Не является ли это истинной целью сборищ, типа 'Солидарности'? Надо бы задуматься руководству страной...
* * *
Игорь Шенкерман приехал к Ольге Мезиной. Он привёз ей соболезнования от всего Политбюро и лично от Сталина. Так же он привёз ей указ Верховного Совета СССР за подписью Сталина о присвоении генерал полковнику Маннергейму Густаву Карловичу звания Герой Советского Союза, с вручением вдове генерала Ордена Ленина и медали Золотая Звезда Героя, а так же назначении вдове генерала пожизненной пенсии за подвиг её мужа - спасение жизни государственного человека.
Ольга встретила Игоря уже, практически, перегорев. Поэтому все награды ужа она приняла спокойно, известие о назначение ей пенсии она вообще никак не приняла. Единственный вопрос, который она задала Шенкерману:
- А как ребёнок наш, он в двадцать первый век вернуться не сможет? - На что Игорь только поник головой. Ольга кивнула. - Я так и думала. Что ж, тут работы тоже хватает.
* * *
Ладислав Коморовски, Президент Польской Речи Посполитой, мерял шагами кабинет. Глава Польши буквально исходил от страха и злости. Страха, за то, что Советский Союз, в ответ на покушение на Сталина может просто снести маленькую Польшу, так, как они сделали это на границе. До сих пор никто так и не знает, как и чем русские просто дунули - и два эскадрона польских уланов перестали существовать. И главное, что ещё есть у русских в запасе, какие адовы примочки, и сколько времени им понадобится для уничтожения всей Польши? Час? Полчаса? Пять минут? А злостью он исходил из-за этих идиотов из 'Солидарности'. Кстати, сейчас должны притащить, (пригласить, ха, конечно!) этого дубоголового Збыха Валенсу, организатора этого сборища. Кстати, а вот и он:
- День добрый, пан Валенса! Надеюсь, хорошо ночевали? - Он даже руки спрятал за спину, чтобы, по ошибке, не врезать не в ту челюсть. Валенса осторожно ответил:
- Благодарю, пан Президент, спал спокойно.
- А я не спокойно, - взорвался Коморовски, - Кто это надоумил этого недоросля на такую глупость? - Валенса потемнел лицом:
- Пен Президент, поверьте, у нас даже мыслей не было об атаке на руководителей России. Более того, прекрасно понимая, какое положение сейчас у Польши в мире, мы хотели вынести на народный референдум вопрос о вхождении в Германскую Федерацию. - Коморовски с иронией посмотрел на Валенсу:
- Интересная мысль, пан Збых. А почему не в Османскую или Японскую империю? Неужели Вы думаете, что немцы будут к нам более гуманны, нежели те же русские.
- Мы уже были в составе Российской империи... - Начал, было Валенса.
