class="p1">– Что?! – выдохнул я. – Так вот откуда на бумаге кровь…
– Именно, князь. – Фон Лихтенштейн почему-то заговорил тише, почти перейдя на шепот. – Но самое странное во всей этой истории – даже не жуткая смерть. А то, что бедняга – если верить словам сослуживцев – вообще не знал немецкого!
Странное – но уже не удивительное. Я почти сразу сообразил, что несчастного лейтенанта угробила та же сволочь, что с завидной регулярностью пыталась пробраться в мои сны. Таинственный менталист, убивший Гижицкую в Лотарингии, явно умел кое-что посерьезнее копаний в голове – но то ли мой рассудок был ему по зубам, то ли просто везло.
Пока что.
– Послание от канцлера, – вздохнул фон Лихтенштейн.
– И весьма эффектно доставленное. И все же, дорогой внук – может, потрудишься прочитать его вслух?
Деда Хельга не звала – хотя бы потому, что понятия не имела, что он уже прибыл в Регенсбург. Но мне даже в голову не пришло оставить его в кабинете – а фон Лихтенштейн, конечно же, не возражал. Да и сам старик уж точно не пожелал бы пропустить что-то важное – поэтому сейчас сидел на диване напротив и нетерпеливо буравил меня взглядом.
– Не имею никакого желания воспроизводить… это. – Я снова бросил взгляд на окровавленную бумажку и поморщился. – Если вкратце – канцлер фон Каприви, фактически, выдвинул ультиматум с целью принудить ее величество Анну-Марию к переговорам. Он требует приостановки военных действий на западном фронте, созыва совета курфюрстов и проведения выборов кайзера. – Я на мгновение задумался. – Разумеется, рейхстаг под его руководством не признаёт и не признает ни титул императрицы, ни саму законность ее коронации в Риме. Как и мы не признаём законными полномочия канцлера, во всеуслышание объявив его виновным в государственной измене.
– Это было ясно и так, – проворчал дед. – Чего ради Каприви устроил весь этот цирк с несчастным французским лейтенантом? И зачем ему вообще нужны переговоры?
– Возможно, он рассчитывает выдвинуть свою кандидатуру… или скорее своего ставленника, чтобы тот занял трон в Вене. Даже сейчас влияния Каприви может оказаться вполне достаточно, чтобы подмять под себя большую часть выборщиков и лишить ее величества титула – и законы Рейха при этом будут соблюдены. – Я осторожно взглянул на Хельгу. – Исключительно с формальной стороны, конечно же. Мы никак не можем согласиться на подобное, и канцлеру об этом прекрасно известно. Так что я скорее предположу, что он рассчитывает потянуть время.
– Я тоже так думаю, – кивнул фон Лихтенштейн. – Переговоры с участием всех курфюрстов могут занять не один месяц, и если канцлеру удастся их навязать – армия союзников не сможет наступать чуть ли не все лето… А воевать зимой куда сложнее.
– Не говоря уже о том, что у нас не одна армия, а целых три. – Я покачал головой. – Сейчас мы еще можем хоть как-то действовать вместе, но если наступление затянется, Жозеф наверняка посчитает, что его часть договора выполнена – и отведет войска обратно за Рейн. А Георг – наоборот, вполне может потребовать пересмотреть условия соглашения.
– У него в Бельгии чуть ли не полторы сотни тысяч штыков, – вздохнула Хельга. – Не считая аэропланов, дирижаблей и артиллерии. При желании он сможет за две недели занять Богемию, и вряд ли хоть кто-то сможет ему помешать.
– Георг может катиться к черту! – Дед даже не пытался подбирать слова. – Вместе с самим герром канцлером. Если мне не изменяет память, русские панцеры уже на пути к Вене – и Каприви явно не в том положении, чтобы ставить условия и торговаться.
– И тем не менее – именно это он и делает, – отозвался я. – В том случае, если ее величество откажется от переговоров и созыва совета курфюрстов – через двое суток тридцатого апреля Каприви нанесет удар по одному из захваченных союзниками городов на территории Германии… По какому именно, конечно же, в письме не сказано.
Мы выигрывали войну – но один козырь у Каприви еще остался. Видимо, герр канцлер уже сообразил, что смертоносный и могучий луч смерти оказался не слишком-то эффективен ни против танковых колонн, ни даже для попыток поджарить одиночную цель – вроде меня или Хельги… Впрочем, вряд ли наша смерть изменила бы хоть что-то в раскладе на фронтах.
– Сумасшедший! – Дед шумно выдохнул через нос. – Я и раньше был не слишком высокого мнения о талантах Каприви, но и подумать не мог, что ублюдок опустится до самого обычного террора.
– Никто не мог, князь! – Хельга сверкнула глазами. – Но теперь оружие Рейха готово ударить по собственным гражданам!
– Но… ваше величество. – Фон Лихтенштейн склонился над столом и коснулся окровавленного послания. – Эта уродливая демонстрация… Возможно, нас просто хотят запугать – и все это самый обычный блеф.
– Не думаю… И даже если и так – кто готов рискнуть и взять на себя ответственность за судьбу целого города? – возразил я. – Каприви в отчаянии, а загнанный зверь – всегда самый опасный. Он пойдет на все, чтобы остановить наступление.
– И что нам делать? – Хельга сжала кулаки. – Проклятье… Я бы своими руками задушила…
– Как солдат и офицер, которому приходилось командовать немалым количеством людей, можно сказать, целой армией – я бы сказал, что порой для победы приходится идти на немалые жертвы… Но вы – как законный наследник трона и правитель целой нации, – Я протянул руку и осторожно коснулся плеча Хельги, – конечно же, должны в первую очередь думать о безопасности и благосостоянии преданных вам граждан Рейха.
– Тысячи людей, Горчаков. Моих людей! – В глазах-льдинках зажглись недобрые огоньки. – Я не могу принести их в жертву – даже во имя победы… Но и согласиться на переговоры я тоже не могу!
– Зато мы можем раздавить гадину, – прокаркал дед. – Ударить так, что армия Каприви побежит до самой Вены – а потом вытащить его самого из Хофбурга и пристрелить, как бешеную собаку. Прямо на площади!
– Да, это определенно было бы самым лучшим вариантом из всех. – Я на мгновение прикрыл глаза, вспоминая карту, разложенную на столе у меня в кабинете. – Но не стоит переоценивать наши успехи. Даже если Павел уже подтянул панцеры к самому Пресбургу – его еще нужно взять, а потом перебраться через Дунай. А у армии союзников на пути Линц, Зальцбург и несколько сотен километров до Вены. Я не сомневаюсь, что мы их пройдем – но едва ли это возможно сделать за двое суток.
– Тогда я боюсь даже предположить, что нас ждет. – Фон Лихтенштейн мрачно вздохнул. – Все будет зависеть от выбора ее величества.
– У нее нет выбора! –
