нервом чувствуешь все неровности маршрута — и где полозья скрежещут об лёд, и где мягко въезжают во влажную кашу из-за выступившей в ледяные трещины воды; и как содрогаются сани, наехав на замёрзшие конские яблоки. Некое подобие этого ощущения можно получить, катаясь на снегоходе, но — тоже не то: там всё скрадывает рёв двигателя.
Долгий наш путь закончился, когда в воздухе запахло печным дымом, а на низком берегу по правую руку от нас появились приземистые тёмные домишки.
Город оказался зажат между берегом залива и довольно крупным озером, образованное запруживанием русла реки Сестра. Меня, признаться, всегда удивляло, почему Пётр I выбрал для оружейного завода такое неудачное место — ни угля рядом нет, ни металла, место малолюдное, рядом шведская граница; выходит, Сестрорецк уязвим и для наземной, и для морской атаки. А разгадка-то — в этой самой реке Сестра! Она оказалась удобна для устройства запруды, а значит, и установки водяных машин. Неву так не перекроешь! Ну, а железо в Петербург всё равно везли баржами с Урала.
Христофор Эйлер встретил нас у городской пристани. Дальше доехали до завода и вскоре уже осматривали его механизмы.
Да, скажу я вам, зрелище то ещё! Пол в большинстве цехов земляной, засыпанный железными опилками и какой-то ветошью. В цехах темно — как тут вообще работать, не понимаю. А запах… стоило въехать за ворота завода, и неповторимый, какой-то гнусный запах горелого железа окружил нас и преследовал повсюду.
Большая часть механизмов завода из-за зимнего времени была остановлена, и мы увидели их в «статическом положении». Но сверлильные машины работали: длинное однопёрое сверло медленно входило в длинное, наверное, больше моего роста, ружейное дуло. В другом цеху мастеровые делали кремневые замки — кто-то стучал молотком, кто-то работал напильником, кто-то точил винты.
— А что, винтики-болтики вы тут сами делаете? — с удивлением спросил я, полагая, что уж такую-то мелкую и стандартную вещь, как крепеж, всегда можно было купить в нужных объемах.
— Мы делаем всё, вплоть до ложевых колец и прикладов.
— Как-то это неправильно…
— А как же иначе? — удивился Эйлер.
— Ну…можно и по другому! Крепёжные детали можно делать отдельно, как гвозди или булавки, и поставлять на заводы уже готовыми. А заготовки для ружейных стволов как получаете? — спросил я, заметив, что ружейные стволы тут не сверлят с нуля, а рассверливают уже существующие отверстия.
— Сначала расковываем лист металла с нужной толщиной и длиной, называемый «доска». Затем на специальной оправке кузнецы сворачивают его в трубку, проковывая шов.
— Это, наверное, очень долго и ненадёжно? Ведь шов может и разойтись при выстреле?
— Да. Это долгое и ответственное дело! Конечно, без шва было бы лучше, но другого способа сделать ствол у нас не имеется!
В своей прошлой жизни я, помнится, слышал что-то про «бесшовные» трубы, правда, как их делают, понятия не имел. Но, на самом деле, главный секрет многих изобретений — в том, что они, вообще, возможны. Много проще добиться результата, если знать, в каком направлении двигаться. Так что, надо будет как-то кого-то озадачить… и пусть думают.
Под конец экскурсии мы прошли и в столярные мастерские, где делали ружейные ложа. Тут пахло деревом, а вместо бряцания и душераздирающего скрежета напильниками по металл почти бесшумно работали резчики.
— А что за дерево — удивился я, глядя на заготовки из тёмной древесины.
— Орех, Ваше Высочество!
Насколько я помнил, приклады для оружия в России обычно делали из обычной берёзы. Зачем им орех? Такая древесина ведь наверняка дорогая штука!
Затем мы устроили небольшое итоговое совещание с Карлом Бёрдом, Иваном Петровичем Кулибиным и Христофором Леонардовичем Эйлером.
— Я, конечно, в технике не сведущ. Но даже мне видится, что для круглогодичной работы тут нужны паровые механизмы. К ним надобно приспособить станки — и сверлильные, и токарные, и другие. Вот, Иван Петрович мог бы многое сконструировать! Как думаете, мистер Бёрд, есть тут сложности с установкой паровых механизмов?
— Совсем нет. Воды предостаточно, а уголь могут привезти из Англии в неограниченных количествах!
— Должно быть это будет дорого, везти из Англии?
— Нисколько. Уголь возят в трюмах судов, заменяя им балласт. Ведь каждый корабль везёт с собою многие тонны бесполезного груза — балласт, каменный или песчаный. Наши судовладельцы научились выгружать его и везти вместо него у самого дна судна что-то тяжелое — каменный уголь или известь.
— А как же они возвращаются обратно, когда выгрузят всё в Петербурге? — удивился я.
— На обратный путь покупается некоторое количество уральского чугуна. Его грузят, опять же, в самый низ, и везут в Англию!
— Весьма ловко… Иван Петрович, как думаете, можно тут усовершенствовать станки?
— Да, и немало. Как я наслышан, в Туле есть механизмы, что сверлят сразу много стволов; такое же можно и здесь применить. Опять же, обточка, обдирка… Тут много ручных работ, что могут заменены быть машинными. Будет паровая тяга — будут и станки!
Обратно возвращались уже в темноте. Морозило, снег громко хрустел под санным полозом, а на горизонте полыхало ярко-зеленое зарево северного сияния. Всё увиденное за сегодня с трудом помещалось в моей голове — все эти станки и механизмы, дамбы, молоты, рабочие, перевозки… Надо как-то это всё структурировать и ввести в колею, а то я, пожалуй, с ума сойду.
* * *
Тем временем появились первые результаты моих действий по поиску изобретателей и технических специалистов в Великобритании.
Первым в Петербург прибыл мистер Джонатан Хорнблауэр. Уже немолодой господин с усталым лицом и длинными, до плеч, каштановыми волосами, появился в моей приёмной вместе с братом, Джейбезом Картером Хорнблауэром, тоже занимавшимся паровыми машинами. В отличие от шотландцев Гаскойна и Бёрда, это были настоящие англичане.
— Господа, рад приветствовать вас. Как вы добирались до Петербурга?
— Мы плыли до Мемеля, Ваше Высочество, — отозвался сэр Джонатан, — затем на санях ехали до самого Петербурга.
— Дорога была тяжелая?
По выражениям лиц англичан я
