С этими словами он ушел, хлопнув дверью. Алек смотрел в пол.
– Минус два, – произнес Джейс с демонической веселостью. – Кто следущий?
– Довольно разговоров, – отрезала Инквизитор. – Дай руки.
Джейс вытянул руки перед собой. Инквизитор достала стило и начертила знак на его скрещенных запястьях. Знак напоминал кольцо из языков пламени и выглядел очень пугающе.
– Что это?! – вскрикнула Клэри. – Ему больно?
– Не бойся, сестренка, – сказал Джейс. Он говорил спокойно, но в глаза Клэри смотреть избегал. – Пламя обожжет, только если я попытаюсь освободиться.
Инквизитор посмотрела на Клэри – к немалому ее удивлению, потому что прежде Имоджен Эрондейл вообще не замечала ее существования.
– Тебе повезло, что Джослин увела тебя из-под влияния Валентина. Но я все равно слежу за тобой.
Рука Люка сжалась у Клэри на плече.
– Это угроза?
– Конклав не угрожает, Люциан Греймарк. Он лишь дает обещания и держит их.
Голос Инквизитора звучал почти радостно. Этим Имоджен сильно выделялась на фоне окружающих, поскольку все остальные вид имели совершенно оглушенный. Все, кроме Джейса. Он обнажил зубы в оскале, вероятно сам этого не замечая, и был похож на льва в западне.
– Идем, Джонатан, – велела Инквизитор. – Пойдешь первым. Попытаешься бежать, и я всажу нож тебе в спину.
Клэри стиснула зубы, чтобы не закричать, глядя, как Джейс с трудом открывает дверь связанными руками. Потом он скрылся из виду, а за ним Инквизитор и Лайтвуды, причем Алек так и шел опустив глаза. Дверь захлопнулась, и Клэри с Люком остались в гостиной вдвоем, не в силах вымолвить ни слова.
– Люк, что теперь делать?! – воскликнула Клэри, придя в себя.
Люк сжимал голову руками так, будто боялся, что она расколется пополам.
– Мне нужен кофе. Прямо сейчас.
– Я ведь принесла тебе кофе.
Люк уронил руки и вздохнул:
– Надо еще.
Он пошел на кухню, налил кофе, уселся за стол и рассеянно запустил пятерню себе в волосы.
– Плохо, очень плохо…
– Да неужели? – вырвалось у Клэри. Она не понимала, как можно в такой момент пить кофе. Нервы у нее были натянуты до предела. – Что ждет Джейса в Идрисе?
– Суд Конклава. Весьма вероятно, он будет признан виновным и понесет наказание. Джейс еще очень юн, поэтому, возможно, все обойдется лишением знаков, а до проклятия дело не дойдет.
– Что это значит?
Люк ответил, не глядя ей в глаза:
– Значит, что его вышвырнут из Конклава – и он превратится из нефилима в обычного человека. В примитивного.
– Это его просто убъет!
– Думаешь, я сам не знаю? – Люк залпом опрокинул в себя кофе и отрешенно уставился на пустую кружку. – Но Конклав это мало волнует. Раз до Валентина они добраться не могут, за него пострадает его сын.
– А что будет со мной? Я дочь Валентина.
– В отличие от Джейса, ты не из их мира. И все же лучше тебе залечь на дно. Если бы только мы могли уехать за город…
– Ты что, предлагаешь бросить Джейса?! – возмутилась Клэри. – Я никуда не поеду!
– Никто никуда не едет, – отмахнулся Люк. – Я сказал «если бы только». Вопрос в том, что предпримет Имоджен, зная, где находится Валентин. Как бы не развязалась война…
– Если она хочет убить Валентина – пожалуйста! Не жалко! Но пусть вернет Джейса!
– Все не так просто, – сказал Люк. – На этот раз Джейс действительно сделал то, в чем его обвиняют.
– Ты думаешь, что он убил Безмолвных братьев?! – в гневе воскликнула Клэри.
– Нет, я не об этом. Он действительно втайне встречался с отцом.
– Почему ты сказал, что это мы подвели его? Ты считаешь, что он ни в чем не виноват?
– Идти к отцу было невероятно глупо с его стороны. Валентину нельзя верить. Но когда Лайтвуды отвернулись от Джейса, что ему оставалось? Он еще мальчишка, ему нужны родители. Лайтвуды дали ему понять, что он им не нужен, и он пошел искать поддержки в другом месте.
– Я думала, что искать родительской поддержки он будет у тебя, – сказала Клэри.
– Я тоже, – ответил Люк с бесконечной печалью. – Я тоже так думал.
Из кухни доносились едва различимые голоса. В гостиной уже прекратили кричать и ругаться. Теперь самое время уйти. Майя оставила на постели Люка наскоро нацарапанную записку и подошла к окну, которое последние двадцать минут пыталась открыть, пока наконец не справилась с заржавевшими петлями. С улицы тянуло прохладой – стоял один из тех осенних дней, когда небо невозможно голубое и далекое, а ветер слегка пахнет дымом.
Майя вскочила на подоконник и посмотрела вниз. Когда-то, до обращения, такая высота была бы для нее опасной, но теперь она помедлила пару секунд, прикидывая, как уберечь раненое плечо, и спрыгнула на задний двор. Оглянулась на дверь – никто не спешил выбегать на крыльцо, никто не мешал ей уйти.
Майя почувствовала внезапный укол разочарования. Не слишком-то их волнует, что она делает… Перебравшись через ограду из металлической сетки, Майя оказалась на улице. Никто никогда не обращал на нее внимания, никто не считался с ее чувствами. Кроме Саймона.
При мысли о Саймоне она поморщилась от стыда и припустила по переулку в сторону Кент-авеню. Конечно, она солгала Клэри, что ничего не помнит. Перед глазами стояло лицо Саймона в тот момент, когда она шарахнулась от него. Самое удивительное в том, что Саймон до сих пор казался ей человеком. Куда человечнее многих.
Майя перебежала через дорогу, чтобы не светиться под окнами Люка. Улица почти пустовала – жители Бруклина не спешили вылезать из постелей воскресным утром. Майя направилась к станции метро Бедфорд-авеню, продолжая думать о Саймоне с чувством пустоты в груди. Впервые за много лет ей захотелось кому-то довериться – и вот пожалуйста, именно этот человек превращается в вампира, и доверять ему теперь невозможно.
Невозможно? А зачем тогда ты к нему идешь? В сложные моменты Майя всегда слышала в голове тихий шепот Даниэля, задающего каверзные вопросы. «Заткнись, – твердо сказала она внутреннему голосу, – даже если друзьями нам не быть, по крайней мере, я должна извиниться».
Вдруг тишину нарушил чей-то смех – он эхом отразился от высоких стен фабрики по левую сторону улицы. Майя в испуге обернулась, однако за спиной никого не было, только вдалеке какая-то старушка выгуливала собак на набережной.
Майя ускорила шаг и напомнила себе, что может обогнать почти любого человека, даже не переходя на бег, а уж если он побежит, то и подавно. Ей нечего бояться насильников и грабителей – даже несмотря на то, что рука болит так, словно по ней ударили кузнечным молотом. Когда она только приехала в Нью-Йорк, два парня напали на нее с ножами, когда она шла вечером через Центральный парк. В тот раз только Бэт помешал ей прикончить обоих.
