— Было задание искать небольшую группу всадников, не обращая внимания на крупные скопления войск, — сказал Константин, кашлянув. — Поскольку скопления слишком многочисленны, чтобы быстро определить среди них необходимый объект. Появление в их составе исследователей маловероятно к тому же нежелательно, чтобы «шмель» видели многие…
— Я помню, что приказывал… — прервал его Иванов.
— Четыре дня назад, когда «шмель» возвращался с патрулирования, он заметил в одной из горных расщелин большое скопление людей. Камера дала сигнал, ноутбук включился…
— И?
— Там шла битва. Сначала я думал, что сарацин с сарацинами, лишь позже рассмотрел, что среди воинов есть христиане.
— И ты, конечно же, не удержался от того, чтобы повернуть самолет! — вздохнул Иванов. — Присылают детей, в игрушки не доигравших…
— Понимаете!.. — Константин облизал губы. — Я много раз видел битвы в кино. Копья, мечи, луки и стрелы… Очень хотелось знать, как по-настоящему…
— Узнал?
Константин кивнул.
— А если б они твой «шмель» стрелой или копьем?
— Самолет не могли видеть. Они дрались! Кони ржут, люди кричат, мечи звенят…
— Проще говоря, — вмешался Егорычев, — ты развернул «шмель» и несколько раз прогнал его над битвой, записывая картинку на камеру. Я правильно понял?
Константин снова кивнул.
— Хорошо получилось?
— Не совсем, — вздохнул Константин. — Съемка шла с верхней точки, ракурс поменять было сложно. В кино, конечно, битвы показывают лучше. Есть динамика, крупный план, рубятся красиво. Здесь просто люди стоят и тычут друг в друга копьями или из луков стреляют.
— Тем не менее, ты решил, что нам это интересно, — продолжил Егорычев. — Почему?
— Понимаете!.. — Константин снова облизал губы. — Я боялся, что вы будете ругать меня за эту запись, поэтому смотрел ее тайком, вечерами. Не сразу догадался использовать программу распознавания лиц. Предположить было сложно, что исследователи здесь…
— Так! — Иванов вскочил и приник к экрану. — Включай!
Константин щелкнул пальцем по тачпаду. На экране возникла толчея из людских голов в шлемах. Константин нажал клавишу, и маленькая квадратная рамка побежала наискосок по экрану и замерла, выхватив из толпы лицо одного из воинов. Рамка раздвинулась, заняв треть изображения на экране; вместе с ней укрупнилось захваченное рамкой лицо. От большого увеличения черты его выглядели нерезкими.
— Трудно разобрать, — прокомментировал полковник.
— Я обработал фото, — сказал Константин и нажал следующую клавишу.
По увеличенному снимку словно пробежала рябь, постепенно стали исчезать крупные точки, составлявшие изображение, фон становился однородным, а линии — четкими. Процесс шел медленно, и оба офицера от нетерпения стали ерзать на скамье.
— Это запасной ноутбук, — извиняющим тоном произнес Константин. — Здесь процессор медленный.
— Готового снимка нет? — раздраженно спросил Егорычев.
— Есть, но я хотел, чтоб вы видели, где он взят.
Полковник Иванов только рукой махнул. Тем временем программа завершала работу; на трех мужчин с монитора смотрело суровое, бородатое лицо. Глаза у воина были прищурены, рот перекошен в застывшем крике.
— Ноздрин? — не то вопросительно, не то утвердительно сказал полковник.
— Он! — подтвердил Егорычев.
— Другие фотографии есть? — спросил Иванов.
Константин покачал головой:
— Только эта.
— Покажи весь сюжет.
Константин пробежался пальцами по клавиатуре, и на экране возникла долина у подножия невысокой горной гряды. Съемка шла с высоты птичьего полета: самолет-разведчик скользил над дорогой, петлявшей вдоль холмов и круч. Дорога исчезла между скал, здесь самолет взмыл вверх и пошел над горами.
Иванов с Егорычевым не сразу сообразили, что это за тени копошатся на дне ущелье — картинка промелькнула слишком быстро. Теперь в объективе видеокамеры были только горы. Но тут «шмель», видимо, получил команду от оператора: самолет развернулся и полетел обратно. Нырнув в ущелье, снизил скорость и прошел над горной дорогой к долине.
Константин щелкнул клавишей. Скорость передачи изображения замедлилась; теперь самолет-разведчик словно плыл над дорогой. Сначала офицеры увидели табун коней под присмотром нескольких воинов, затем в кадре возникло поле битвы. Это походило на кошмарный сон: люди внизу медленно тыкали в противников копьями, медленно поднимались вверх мечи, и даже стрелы с тетивы луков срывались медленно — так, что был отчетливо заметен их полет. Лиц воинов рассмотреть было невозможно: они не глядели вверх, но и без того физически ощущалась ярость и накал сражения.
«Шмель» выскочил из ущелья, развернулся над долиной (эти кадры Константин промотал быстро) и снова поплыл над битвой. В этот раз картинка была иной: самолет разведчик опустился ниже, накренился, и шел у самого края ущелья, едва не задевая горный склон брюхом. Видеокамера, повернув объектив, снимала панораму ущелья.
— Перешел на ручное управление, изменяя угол съемки, — пояснил Константин. — Хотелось видеть лица. Когда самолет прямо над людьми, их не разглядеть.
И вновь офицеры увидели медленно-яростную схватку, только в этот раз картинка была иной. Те воины, в которых на предыдущих кадрах летели стрелы, теперь лежали на земле, как и другие, в которых несколько минут назад тыкали копьями или рубили их мечами. Константин нажал клавишу и кадр замер.
— С этой точки камера увидела Ноздрина.
— Приблизь! — велел Иванов.
Константин повиновался. Офицеры увидели двух воинов, прижавших спинами к склону. Их обступили со всех сторон враги. Ноздрин (теперь уже все знали, что это он), закрывшись щитом, хлестал нападавших кистенем. Рыцарь, стоявший плечом к плечу к исследователю, отбивался мечом.
— Это не Телюк? — спросил полковник.
— Нет! — уверенно ответил Константин. — Сейчас сами увидите!
Картинка вновь обрела движение, и неизвестный рыцарь на мгновение поднял голову, глянул прямо.
— Кажется, он увидел самолет! — сказал Егорычев.
— И не один раз! — подтвердил Константин.
Когда «шмель», развернувшись над дальним концом ущелья, вновь поплыл над полем битвы, офицеры убедились сами. Рыцарь теперь стоял на коленях, закрываясь щитом. Голова его была запрокинута, взор устремлен в небо.
— «Шмель» сверху красный для лучшего поиска в случае аварии, — задумчиво произнес Егорычев, — снизу покрыт серебристой краской. Не знаю, как сейчас, но в первый раз, когда самолет полз брюхом по склону, не заметить его было нельзя.
