— Ну, да, верно, неприятно, — влез в разговор Трахомыч. — Ты сейчас вроде как тот камень, о который пьяный дурак голову разбил. Вроде и поделом, но почему о тебя-то? Так?
— Верно, так и чувствую себя, — удивился я проницательности Трахомыча. — Сколько кретину, лет восемнадцать?
— Типа того. Сопляк еще.
Мне вспомнилось лицо убитого парня, перевесившегося через руль мотоцикла — испуганное, уже по-мертвому бледное, с выпученными от страха глазами. Тонкая шея — он вообще сложения был не богатырского, ватник с номером, промокший от крови. Увидел себе путь к спасению, понимаешь, а мне теперь это все снова и снова вспоминать. Нехорошо вышло.
Мартыхаев постреляли, но двоих штрафников на полной скорости, светя фонарями на расползающиеся вокруг укусов черные пятна, отвезли в городской госпиталь, где их суетливо перевалили на каталки и потащили в так называемую «светотерапию» — местную отрасль медицинской науки.
Потом еще два часа целая комиссия из представителя Антонова, какого-то горбезопасника и капитана из комендатуры тянула из меня подробности происшествия. Штрафник числился за комендатурой, и стрелять в него могли только его выводные, расстрел беглеца перед караулом, пусть занятым борьбой с тварями, представителем другой службы, никакими инструкциями предусмотрен не был. Хотя со своей стороны формально я был прав, потому что ответственность за вверенную технику лежит на мне и согласно моим обязанностям, я должен обеспечить ее сохранность любыми средствами, буде в таком возникнет потребность. Что и сделал, всадив три спиленных пули в спину молодому балбесу, когда-то раздухарившемуся в кабаке.
Ночь прошла на удивление спокойно. Трижды выезжали по вызовам, но все три раза по ложным, так никого и не обнаружили, хотя в подвале одного их домов завелась травка. Там было отверстие-световод, запускавшее туда достаточно света, чтобы не давать заводиться Тьме, но как оказалось, его забило опавшими листьями, а комендант дома не чухнулся посмотреть, проверить. Записали ему нарушение в журнал, на том и расстались.
Под утро эпизод с убиты даже забылся немного за общей суетой, ну и в сон тянуло. После смены почистили и сдали «длинноствол», а потом направились в общагу, проклиная утренний холод и мерзкий дождь — успели пригреться в караулке.
— Ну чего, пойдешь сегодня жилье искать? — спросил Федька.
— Ага, пойду. Оставлю тебя единоличным владельцем комнаты.
— Да мне похрен, сам видишь, — сказал он, запахиваясь в дождевик. — Я туда только спать прихожу.
— А дамы? — подковырнул я.
— Ну… есть тут пара гостиниц маленьких, собственно говоря. Мне проще номер на сутки, чем за собой порядок поддерживать. В общаге проще. Не, я тебя тоже на сто процентов понимаю, есть такие люди, что без своего угла не могут. Серый покойный как раз таким был, тоже все съехать собирался.
— Не съехал?
— Не вышло, — невесело засмеялся Федька. — Это ты мужик видный, а Серый был короткий, толстый и на порося похож. Не с кем ему было съезжать.
— Куда идти-то лучше?
— Если до после обеда дотерпишь, то можем вместе пройтись, даже проехаться. Только с условием, еще на Базар зайдем и на заправку, к выезду готовиться надо.
Я даже обрадовался, все же пока плохо ориентируюсь, а в компании с пронырливым и пробивным Федькой куда проще. И все не пешком под этой мокротой, провались она совсем, сколько же можно? Словно вся природа приложила все силы, чтобы доказать, что "это осень, это осень!" Мы и так верим.
— Да мне тоже на базар, — сказал я в ответ. — Магазины к карабину нужны, да и из одежды что-нибудь прикупить надо, зима на носу, как я понимаю.
— Верно понимаешь, и лучше сейчас, а то цены задерут, — поддержал меня в начинании Федька. — Тут народ нос по ветру держать умеет. Обедать где хочешь, кстати?
— За талоны бы сходил, все равно их много. И экономия, и время терять не надо.
— Это правильно, тоже предложить хотел. Но талоны с тебя, мои уже давно закончились, их только новым и бедным бесплатно выдают.
— Серьезно?
— Да там не дорого, в сущности, — засмеялся он. — Так что потом уже за деньги.
— У меня их еще книжка целая, давай добивать.
Как заснул — даже не помню, кажется даже раньше, чем головой подушки коснулся. Проснулся один раз, когда убитый хулиган приснился, но отрубился снова, и дальше уже без сновидений.
Федька разоспался, даже будильника не слышал, пришлось трясти.
— Э, спящий красавец, дела зовут, — тряс я его за плечо. — Идешь?
Он с трудом разлепил глаза, помотал взъерошенной головой. Затем помолчал с минуту, явно пытаясь сжиться с действительностью, потом кивнул преувеличенно решительно:
— Точно, идем!
— Вставай, я пока побреюсь схожу.
С суток приходишь, естественно, с суточной же щетиной. И так же спать заваливаешься. Потом побреешься днем, а на следующее утро с этим затруднение — не успевает отрасти достаточно, чтобы цепляться опасной бритвой, которой я, к тому же, еще толком пользоваться не научился. Хотя править на ремне уже получалось.
В душевой было пусто, середина дня все же, так что никто не мешал сначала долго стоять под струями горячей воды, а потом долго бриться, постоянно протирая мгновенно запотевающее зеркало. Когда уже остатки пены смывал, зашел Федька, сказавший:
— Не ссы, я мухой.
Потом была канистра с водой, залитая в радиатор «Блица», потом пневмозапуск, и грузовик повез нас по делам.
— Давай с базара начнем, а потом по твоим делам, годится? — спросил Федька.
— Не разбегутся ответственные лица?
— А куда они денутся, живут же обычно прямо в этих домах.
— Тогда в столовку и на базар давай.
В столовке людей было много, как раз обеденный перерыв у многих, а вот на базаре куда меньше чем в субботу, все же и день будний, и погода очень плохая, но в "Уцененных товарах" все были в сборе.
— А, Федя! — заулыбался золотыми зубами Мамед. — Что ищешь?
— Петра ищу, на месте?
— Здесь я! — высунулся из какой-то подсобки низкорослый и толстый, стриженный ежиком мужичок. — Чего хотел, Федь?
— Сальник подходящий нужен…
Дальше я слушать не стал, а сразу направился к отсеку с оружием. Слава Длинный меня узнал, сразу сказав:
— А «браунинг» еще в тот день ушел, так что если за ним…
— Не, пока не за ним, — скрестил я руки в отрицающем жесте. — Магазины к американскому карабину есть?
— Есть, как не быть, — кивнул он и полез под прилавок за ящиком. — Это к «эм-один» в смысле?
— Ага.
— Сколько тебе?
— Четыре. Если есть, то шесть.
— Есть и больше, — пожал он плечами. — Не дефицит. По пятнадцать будут.
