Примеров подобного в истории масса, взять хоть убийство Кирова или там поджог Рейхстага, а если что поновее, так сгодятся обрушившиеся в 2001 году здания WTC и взрывы жилых домов в России 1999 года. С послезнанием получилось вообще красиво, комар носу не подточит: Анастас Иванович в таком возрасте, что три пули его точно отправят на пенсию, а для игроков из ЦК это, наверно, даже лучше, чем торжественные похороны. Ильин в камере, допросят, установят ненормальность, еще и по телевизору в назидание потомкам покажут. Никто не виноват, разве что мелкие стрелочники, до последнего пытавшиеся замять инцидент, и найти беглого офицера своими силами.
Так что за результат можно не беспокоиться — нас ждет очередное закручивание гаек, даже лозунг не сложно представить: "Да здравствует советская психиатрия — самая карательная в мире!". А то и хуже, дело докатится до нового 1937 года, благо лет прошло еще немного, и подписанты пухлых расстрельнных гроссбухов не только живы, но и сидят на высоких постах. Единственное что при этом радует, покушение произошло как минимум с моих ведома кураторов, очевидно, они что-то планируют выиграть от этого, и уж наверняка, не собираются скоропостижно покинуть вершину советского политического олимпа.
— Я это все, конечно, понимаю, как обострение классовой борьбы. — Анатолий неожиданно продекламировал строчку из популярной песни[208]. — В смысле, нам надо держаться подальше от такой политики, ну и, — он посмотрел мне в глаза, — болтать поменьше, разумеется. Тем более наши не пострадали.
— Хорошо сказал, надеюсь, они там, — я бросил демонстративный взгляд в небо, — не переоценили своих сил.
— Это точно, — начал было безопасник, но заметив вышедшую из проходной сестру, быстро свернул мысль: — Если что, нас один черт не спросят, растопчут как тараканов, не глядя.
Больше мы этот вопрос не поднимали.
Но мне почему-то до самого конца года вспоминались кадры будущего, а именно, танки на набережной Москвы-реки, ведущие огонь по горящему Дому Советов. Странный выверт сознания, ничего больше.
— Сашка! Я так за тебя переживала сегодня! — Вера Борисовна[209] бросилась на шею мужа прямо у дверей. — С утра сижу как дура одна на даче, смотрю телевизор, вся извелась с этим покушением, гадаю, что к чему. Ты бы хоть звонил почаще, а то за весь день и десятка слов не сказал!
— Думал скалкой встретишь! — Александр Николаевич едва успел раскинуть руки для объятия. — Время-то уже к двенадцати, я водителя подгонял всю дорогу, боялся не успеть, а на дороге как назло поземка метет, ребята из девятки[210] вредничают, впереди маячат, не дают толком разогнаться.
— Раздевайся скорее, горе ты мое луковое! А я уж и прислугу всю отпустила, думала до утра застрянешь в Кремле! Сейчас, позвоню…
— Не надо, Верусик! — протестующе замотал головой Шелепин. — В кои-то веки мы с тобой вдвоем остались, даже дети в Москве, можем мы хоть один праздник встретить на даче как нормальные советские люди? Как тогда, в сороковом, помнишь? С бутербродами и целым литром главспиртовской лимонной горькой!
— Праздничными бутербродами, — с поцелуем в колючую "вечернюю" щеку поправила жена. — Кирпич серого хлеба и миска плохо просоленной кетовой икры… Но зато какая ночь!
— Мы ее повторяли не меньше тысячи раз!
В подтверждение слов муж сдвинул руку вниз, к аппетитным полушариям, и постарался потеснее прижать к себе свою женщину, но она со смехом вывернулась из объятий, между делом стягивая с головы мужа шапку-ушанку из норки.
— Ты аккуратнее с моей прелестью! — Шелепин деланно погрозил пальцем супруге, и сразу уточнил: — Представь, именно сегодня Ильич наконец-то сломался, и вместо своего каракулевого пирожка одел такую же как у меня, только серую[211]. Не вынесла душа поэта[212], тем более, уже половина Президиума ЦК в норке щеголяет, а ведь и двух месяцев не прошло, как ты меня на демонстрацию в обновке отправила!
— Вы, мужики, прямо как обезьянки! — Вера Борисовна, дурачась, вытянула губы в дудочку и дыханием растопила снежинки на благородном мехе. — Уверена, "человека в калошах"[213] ты так просто не возьмешь, он сам в довоенном пальто ходить будет, и на других шипеть не забудет, а уж его папаха, поди, при самом Владимире Ильиче построена. Смотри, не простит тебе главцензор всея союза новой моды.
— Да и черт с ним, — небрежно отмахнулся Председатель Президиума Верховного Совета. — Министры и первые секретари регионкомов до жо...ы "пирожкам" рады, это ж еще один уровень шапочной иерархии! Устали небось, бедолаги, в пыжике на трибунах стоять "как все"…
— И смотреть, как мимо идут кролики и ондатры[214], — с улыбкой продолжила популярный анекдот супруга.
— Кстати, — спохватился Шелепин, — как хорошо, что ты про Суслова вспомнила! Сегодня с ним такая хохма приключилась!
— Сашка, погоди чуток, а? — прервала жена. — Эдак мы до курантов в холле проболтаем! Засовывай скорее дубленку в гардероб, и проходи в столовую, телевизор пока включи, что ли, а то программу всю перекроили, не поймешь, что и когда.
— Сейчас поздравление от Микояна пойдет, скукота, может пластинку поставить, как тогда? — попробовал увильнуть от надоевшего голубого экрана Александр Николаевич. — А ты куда?
— Переоденусь! — жена упорхнула по лестнице наверх, оставив только легкий запах духов, и уже сверху донеслось: — А я уж думала новое платье в этом году никому не покажу, зря покупала в Париже!
— Но я-то уже видел, — попытался воззвать к женской логике Шелепин.
Разумеется, без малейшего эффекта.
С тяжелым вздохом Председатель Президиума Верховного Совета СССР направился к холодильникам, посмотреть, что на этот раз "послали" партия и народ. Тяжелая оранжево-коричневая дверца Whirlpool не долго хранила тайну, на Новый Год предполагалась "японская" диета во всем многообразии роллов, суши и прочих пельменей-гедза. В выборе шампанского, впрочем, жена осталась верна классике — симпатичная картонная коробка с розовым Veuve Clicquot смотрелись на фоне риса и нори кошмаром сомелье, однако иных вариантов, судя по всему, не предусматривалось.
— Угораздило же Петра в свое время, — тихо ругнулся про себя Александр Николаевич, разглядывая заготовленную поваром снедь. — Подумать только, всего одна брошюрка-меню из суши-ресторана 21-го века в руках кулинара-энтузиаста, и готова новая мода!
Действительно, из дома Шелепиных увлечение заморской экзотикой проникло сперва на кремлевскую кухню, что в бывшем Шереметьевском дворце на улице Грановского, затем просочилось в столовые регионкомов, горкомов и райкомов, а уж оттуда пошло гулять по стране, не разбирая национальности и партийности[215]. В ответ на спрос коммерческие отделы магазинов, вдобавок к Marlboro и Jack Daniel's, пополнились испещренными иероглифами бутылочками соевого соуса, специального уксуса, и прочими ингредиентами. По извечной тяге к элитарности их понемногу покупали, но персонал кафешек и ресторанов, равно как и простые домохозяйки, споро нашли свой ответ на дороговизну, породив уникальное меню "русских суши", заменяя, к примеру, начинку из рыбы на вареную сосику, листы морской капусты на пластинки огурцов или болгарский перец, а омлет тамаго-яки на блины.