Тамбаровский аэродром был нашей гордостью и болью. Расформированный, как говорили, по ошибке авиаполк оставил его в девяносто шестом на хранение нашему району. И вот уже четырнадцать лет надземные и подземные сооружения были золотой жилой для цветметчиков и строителей. Новый бум начался лет шесть назад, когда стали разбирать плиты рулежек. По договору с Минобороны район имел на это право, но деньги ни в бюджет района, ни на поддержание взлетки с этих продаж не доходили… Часть сооружений спасал погрузочный пункт Гайского ГОКа, разместившийся на базе казарм и железнодорожной ветки при аэродроме. Но крайние лет пять я на аэродром не ездил: сделать ничего не мог, а смотреть было больно. Теперь же история, кажется, давала шанс, возродив аэродром, вернуть ему и нашему поселку жизнь.
Проехав мимо железнодорожного вокзала и лесополосы, я миновал переезд и, не встретив на пути ни постов, ни машин, проехал к шлагбауму у въезда на аэродром. Охраны у шлагбаума не было: РОВД его давно не охранял, а охрана ГОКа, после консервации в четверг добычи на медном карьере, осталась только на объектах предприятия. Проехав мимо руин КПП, складов и пункта управления полетами, я оказался на взлетке. Широкая, метров в сто, полоса тянулась с запада на восток более чем на три с половиной километра. Обрамленная капонирами, она и сегодня сверху мало походила на «Заготскот», в качестве которого фигурировала в восьмидесятые на картах. Ближнее рассмотрение бетонки меня не обрадовало. Из пяти слоев плит верхний ряд был полностью сорван, по краям рука вандала дотянулась уже и до второго ряда. Теперь на Тамбаровский аэродром, принимавший в восемьдесят девятом «Буран», смело могла садиться разве что «Йокосука-Ока»! Любой другой самолет при посадке полностью бы уподобился ей.
Черт бы нас всех побрал! Немец на русской службе страшнее всех люфтваффе! Впрочем, при чем здесь немец! Кто вырывал здесь плиты, грабил стоящие рядом склады и казармы? Кто тянул последние годы все, что мог утянуть? Это мы, русские разных национальностей, грабили свою страну, превращая ее в такой же вот аэродром, способный еще противостоять ядерному удару, но не способный более поднимать в небо новые самолеты! И теперь вся наша банда воров получила в свой лен целый мир! Если мы сами себя не остановим, нас теперь никто не остановит, и я не удивлюсь, если через пять лет мы умудримся разворовать и просрать плоды новой Победы!
Надо думать! Нам и окружающему нас миру нужно дать шанс остаться людьми, не дав сильнейшему скатиться до уровня пахана на зоне, а бедным и слабым сесть на нашу шею. Войну ведут пушки, а заканчивают перья. Похоже, пришел черед юристов обеспечить несокрушимость нашей Победы! Непечатно выругавшись, я сел в машину и повернул домой.
Было уже около одиннадцати, когда я подрулил к дому. Переодевшись в цивильное — сменив рубашку и захомутав себя галстуком — я выпил домашнего трехдневного кваску. Освежает! Похоже, квасу и «Байкалу» с «Саянами» быть теперь мировыми напитками. Жена решила пройтись по воскресному базару, и, пустив ее за руль, я позволил ей завезти меня на работу. В администрации было пусто. Охранник открыл входную дверь и «взяв под козырек» проводил меня с ключами до моего кабинета. На час мы договорились встретиться с приехавшим из области Гинкелем, но назначенный на полдень ракетный старт требовал моего более раннего присутствия. Войдя в свой кабинет и включив комп, я прошел в комнату отдыха и сделал то же с чайником. Кажется, мой предшественник не был большим чаелюбом или кофеманом, а мне, похоже, диспенсер нужно будет ставить. Надо сказать в понедельник управделами.
Я, не торопясь, заварил чай, поставил молоко на 2 минуты в микроволновку. Люблю чай с молоком, а холодным его только портить. Ополоснув посуду кипятком, положил в керамическую пол-литровую чашку со скромной надписью «Босс» (принес ее третьего дня из дома) два кусочка тростникового рафинада, залил их ароматной заваркой. Теплое уже молоко было пущено мной вдоль стенки чашки и распустилось лавиной в еще более потемневшей заварке, отжимая ее, но твердо держа границу сред. Так и мы в этом новом мире, накатываемся селевой волной, сметая ошалевшее от нас прошлое. Пока молоко и чай не смешаны, они наиболее вкусны. Была бы у меня сейчас соломинка, я бы мог это в очередной раз проверить. Если сейчас помешать ложкой, то и аромат чая, и мягкость молока уйдут, и, если напутать с температурой и пропорциями, получится не русский чай, а «помои». Но можно немного подождать, дать молоку и чаю «привыкнуть» друг к другу, а потом медленно добавить кипятка. Совсем чуть-чуть. Граница сред прорвется облакообразными протуберанцами, сразу после этого можно немного покачать по кругу в руке чашку, и через десять секунд вы получите неповторимый по вкусу и силе напиток.
За чайной церемонией мне всегда думается легко. Вот и сейчас мучившие меня последние пять дней мысли как-то сразу прояснились и встали в систему. Наш новый мир мог быть лучше двух, родивших его, переняв от каждого из родителей лучшее, но для этого требовался правильный подход и церемония.
Вернувшись в кабинет, я сел за компьютер. Посмотрев доступные ресурсы, я с удивлением для себя обнаружил, что практически могу написать напрямую Президенту. И не только из-за того, что «электронное государство» действует. О президентском чате, блоге и прямом обращении в его администрацию я знал давно. Но ГАС давала мне, руководителю района, возможность написать Президенту непосредственно! Возможно, и не он будет первым читать мое послание, но в том, что это будет человек, работающий лично на него, ресурс не оставлял сомнения. Что ж, грех не воспользоваться.
Я открыл Word и начал набрасывать черновик.
«Ваше Высокопревосходительство, господин Президент Российской Федерации!..»
Право всегда диктуют победители. И за бархатными перчатками «Прав человека», «Легитимизма» или «Лазер Фэйр» всегда скрывался большой кулак корабельных пушек, танковых и ракетных армий… Наверно, с моей стороны дерзко посягать на закладку основ нового права и миропорядка, и наиболее рациональной личной стратегией для меня было бы «тихо вкрутиться по самую шляпку в принявшую меня государственную машину», но я молчать не могу. Возможно, я бы и смолчал, но за прошедшие дни нигде даже не обозначилась попытка правового решения казуса Переноса. Молчание юридической науки понятно: они люди серьезные, всегда думают о настоящем, и фантазиями альтисторических форумов им баловаться некогда. А вот у меня было на это время. Так что миссию создания хроноинверсионного права выпало нести мне.
В ходе хроноинверсий, подобных произошедшему Переносу, возникают различные коллизии, и решения создаваемых ими проблем — также различны. При переносе в нормальном направлении времени можно основываться на нормах обычного права. Если же инверсия происходит в обратном направлении, то требуется уже специальное право — хроноинверсионное. Так, когда переносится один человек или группа, то возникают отношения «обратного правопреемства», а при переносе государственных структур «обратного континуитета», т. е. непрерывности прав применительно к обратному ходу времени. Соответственно перенесшиеся субъекты принимают на себя права, имевшиеся у их предшественников… В нашем случае, Россия должна будет принять права СССР, что, по мнению и моих современников, и обитателей сорок первого года, она и делает. Но они заблуждаются!
В вопросах права не надо идти на поводу очевидности. Во-первых, в этом мире есть СССР. У него есть армия, законные органы власти, территория и дипломатические миссии по всему миру… То, что территория ограничена востоком Белостокской области и оккупированным сейчас Перемышлем, из законных органов власти Белостокский облсовет, а от РККА остались 10-я армия да войска в Монголии и Восточном Туркестане, ничего не меняет. Согласно Сталинской Конституции, да и международным нормам, СССР есть! А значит, мы не можем здесь считать себя его правопреемниками… В отношении местных государств у нас нет никаких обязательств — международные конвенции и договора Российской Федерации строятся на системе, возникшей после Второй мировой войны… Мы, конечно, можем пытаться подменить СССР, но это значит не только снова признать уже выплаченные нами царские долги, возвратить наших современников — иностранцев в существующие здесь на момент переноса государства-предшественники, признать патентные права сорок первого года, но и выгнать наших предков из всех дипмиссий, разоружить РККА… Это не только глупо, но и подло.
Я начал набирать текст. Наш Президент юрист, и я не стал растекаться мыслью по древу, стараясь писать сдержанно и лаконично:
«Обращаюсь к Вам как к коллеге-юристу, потому что уверен, что Вы рассматриваете случившееся пять дней назад не только как вызов и шанс, но и как сложную, неординарную правовую коллизию. И от разрешения этой коллизии во многом зависят судьба нашего нового мира, а также судьбы миллионов наших сограждан и жителей других стран.
