астения, или не астения. Нужно!
И, буду честным с собой, коровы — они важнее деревянных фигурок. Но никто вокруг доярки не прыгает, не спрашивает, как, Матрена Ивановна, не желаете ли в санаторий, или, может, лекарства какие нужны, или ещё что? Нет, ей просто говорят, давай, Матрена, наверстывай, что пропустила, дома сидючи. А то и вовсе на ногах перенесла грипп доярка, потому что в колхозах докторов нету, а ехать за тридцать километров в районную больницу и некогда, и не на чем, и начальство не пускает.
Так что если доярка, водитель и хирург работают, невзирая на астению, то и я буду. Безусловно. Разница только в том, что от доярки не требуют рекордных надоев, а от меня ждут победы. Уже из Спорткомитета звонили, справлялись, как там я, не подведу? И предлагали санаторию, лекарства и доппаёк.
Доппаёк я забрал. То есть девочки забрали. Не в деньгах дело, просто и с деньгами зимой с продуктами не очень чтобы очень, хоть на базаре, хоть в столе заказов. То есть с точки зрения обыкновенного комсомольца я зажрался безусловно: курица у меня по воскресеньям, грибной суп в понедельник, свиная отбивная во вторник, в среду сазан или карп, и так далее. Но после гриппа нужна особая диета. Восстановительная.
Мы сидим перед телевизором, смотрим «кабачок тринадцать стульев», а я ем морской салат: мидии, крабы, осьминожки, кукумарии, трепанги. Затем есть салат традиционный, оливье. И большая фруктовая корзинка — апельсины, груши, яблоки, виноград и даже персики! И чернослив в шоколаде, экспортный продукт Каборановского кондитерского цеха! Не поехали мы в этот раз в Каборановск. Какое…
Я, конечно, ем. То одно, то другое. И чтобы девочек не обижать, они старались, и разумом понимаю — нужно. Но аппетит слабенький. Едва-едва.
Говорим неспешно о том, о сём. В последнем, двенадцатом номере был опубликован опросник, сейчас в редакцию идут сотни писем, и пока тройка лидеров выглядит так: роман Стругацких «Пионеры», повесть Лема «Пиркс разгневан» и повесть Брежнева «Возрождение». Результаты мы опубликуем во втором, февральском номере, глядишь, ещё придут ответы, но вряд ли что-то изменится кардинально. Джошуа Мозес с «Тайной плантатора Иглесиса» на почётном пятом месте.
Нам подсказывают доброхоты: Брежневу нужно непременно дать первое место. Но девочки говорят, что Леонид Ильич просто рассмеялся: «никто никогда не поверит, что я лучший рассказчик, чем Стругацкие или Лем». Они созваниваются с ним, с Брежневым, по поводу деталей новой повести. Нечасто, конечно. Раз в неделю или около того.
Третье место Брежнева настоящее. Потому что «Возрождение» — это и о шпионах, и о ворах в самых верхах, и о честных работниках, ведущих с ними борьбу. Всё, что интересно людям. Ну, и написано хорошо, Лиса и Пантера старались и сохранить особенности речи Брежнева, и держать читателя в напряжении. Чтобы, пока не закончит чтение, спать не ложился.
Вот кто пишет Брежневу тексты выступлений? Плохо ведь пишет, ужасно. В жизни Брежнев говорит просто, понятно и с юмором, а в телевизоре — пономарь пономарём. Но, видно, так положено — с трибуны говорить суконным языком. Или это маскировка? Внушить противнику чувство мнимого превосходства? Только кто противник? Противник-то кто?
Немало хороших «незаказных» отзывов в прессе на опубликованное. По всему выходит, что «Возрождение» выдвинут на государственную премию. Если так, то журналу большая польза будет. И финансовые показатели за год отличные, и подписка прошла замечательно. Удорожание журнала, конечно, неприятно, но это данность, не нами придуманная. Не хватает бумаги. А почему? Лиса говорит, что это дело непростое, добрыми намерениями не поправишь. Нужны большие вложения. Очень большие. А бюджет напряжённый. Если где-нибудь прибавляется, в другом месте непременно убавляется.
Но бюджет «Поиска» — в порядке. Годовые премии не только начислили, но и выдали, и потому всякий «поисковик» может сделать себе и другим подарок от всей души, но в разумных пределах. Моя премия — две с половиной тысячи.
— А ты на что потратишь премию, Чижик? — спросила Ольга.
— Не знаю, — чистосердечно признался я. — Всё думаю, думаю…
— Ну, думай.
И в самом деле нужно думать. Помимо прочего, меня ждет очередной кусочек выигранного миллиона, пятнадцать тысяч долларов в чеках Внешторгбанка. С тех пор, как упразднили разнополосые сертификаты, все чеки одинаковы. Сколько есть, столько есть. Только начисляют их по-разному. Одно дело монгольские тугрики, другое — индийские рупии, и совсем третье — американские доллары. Сначала доллары переводят в рубли по официальному курсу, семьдесят пять копеек за доллар. А потом умножают на коэффициент четыре, запятая, восемь. Потому что доллар не тугрик. И я получу чеков на пятьдесят четыре тысячи рублей. На год. Живи, и ни в чем себе не отказывай. А я и половины за этот год не потратил. Что половины — четверти! Если точно — одну десятую. И то потому, что после возвращения из Ливии был расстроен пропажей чемодана и купил — вынужденно купил! — обновки. А теперь я могу купить автомобиль, могу купить стройматериалы, если получу участок в Кисловодске. Шубу норковую могу купить, три. Лисе, Пантере и маменьке. Только у маменьки шуба есть, а Лиса и Пантера шубу не хотят. Норковая шуба — это для тех, кому за сорок. А комсомолкам нужно что-нибудь попроще, молодёжное и демократичное. Дубленки, к примеру.
Ладно, привезу из Стамбула. Турецкие дубленки, говорят, авантажнее болгарских, что продают в спецсекции чернозёмского ГУМа. Хотя и болгарские хороши.
Ну вот, только подумал, а они мне:
— Чижик, не думай покупать нам дубленки. По глазам вижу — думаешь. Не надо.
— Почему?
— Мы сами купить хотим. Не лишай нас удовольствия!
Понятно. Оно, конечно, им интересно и выбирать, и мерить, и опять выбирать. На свой вкус. И денег у них на дубленки хватит, легко.
Когда я покупал себе пальто, костюм и прочее, то было искушение взять, да и купить что-нибудь ювелирное. Колье в «Березке» видел, бриллиантовое, за сорок тысяч чеков. Но, во-первых, на два колье у меня тогда чеков не было, а во-вторых, не слишком ли это? За такое колье и убить могут, легко. Нет, девочки они боевые, запросто не возьмешь, но ведь и люди за подобными вещицами охотятся серьезные. Застрелят с пяти шагов, никакое дзюдо не спасёт. И опять же бриллианты — это для тех, кому за. Лучшее украшение комсомолки — молодость, скромность, активная жизненная позиция.
В Стамбул со мной девочки не едут. Они — кормящие матери, и будут таковыми до лета минимум. А везти собой Ми и Фа сам не хочу.
