Константин Николаевич, Христом Богом молю, не гоните. Я — бедовый и пока при вашей милости состою, с вами ничего не содеется. Мне так святой жизни человек сказал…
— Господа, вы слышали? — обернулся я к с трудом сдерживающим смех офицерам. — И что прикажете делать с этим обормотом?
— Я вообще-то не сторонник телесных наказаний, — задумчиво заметил Истомин, — но, говорят, что от подобных идей хорошо помогают линьки. Так сказать, бодрят дух и очищают разум!
— Слышал, что умные люди говорят?
— На все ваша воля, а только не прогоняйте!
— В любом случае, возвращаться — дурная примета…
— Черт с тобой! — решил я. — Отправляйся вниз в кочегарку и просушись там.
— Слушаюсь! — обрадовался матрос.
— Погоди, — вытащил из кармана серебряную фляжку с коньяком и протянул вестовому. — Хлебни для сугрева!
— Покорнейше благодарим!
— Арманьяк? — потянул носом мой старый знакомый Владимир Брылкин, не удержавшись при этом от непроизвольного движения кадыком.
— Угадал. Шато-д-Эсперанс. Двадцать лет выдержки…
— Надеюсь, Ивану понравилось, — не без иронии заметил мичман.
— Не сомневаюсь. К слову, Володенька. Помяни мое слово, близкое знакомство с горячительными напитками в столь юные лета до добра не доведет!
— Что вы, ваше императорское высочество, — смутился молодой человек. — Мне вовсе не…
— Так ты не будешь? — бессердечно улыбнулся я, протягивая фляжку Истомину. — А вот мы с капитан-лейтенантом, пожалуй, оскоромимся. Не побрезгуете, Павел Иванович?
— Ни в коем случае! — ухмыльнулся командир «Башибузука».
В час пополуночи все предназначенные для диверсии корабли заняли свои места в эскадренном ордере и, сохраняя равнение, дружно двинулись вперед. Ветер стих и, как это часто бывает на Балтике, на море спустился туман. Не такой густой, когда не видно ничего вокруг в двух шагах, но все же. Уменьшив скорость, мы обратились в слух и пристально наблюдали за происходящим вокруг. Под палубой мерно бухала машина, впереди смутно угадывались очертания наших импровизированных миноносок, позади шли остальные канонерки из отряда прикрытия.
Сказать, что мы были спокойны — явно погрешить против истины. Даже уже бывавшие в бою моряки были напряжены, как скрученные пружины. Вашего покорного слугу от адреналина только что не трясло, а уж как себя чувствовали идущие впереди «минеры» с увесистыми динамитными бомбами на тонких шестах, не могу себе даже представить!
Минуты шли за минутами, враг по нашим прикидкам становился все ближе и ближе. Наконец, полоса тумана миновала, и мы смогли осмотреться.
— Павел Иванович, сколько времени прошло? Вроде уже должны сблизиться, — спросил я у Истомина.
— Так точно, ваше императорское высочество, по расчетам канонеркам самый срок выйти к кораблям неприятеля.
— Неужели не разглядели впотьмах и мимо проскочили?
— Не думаю, видимость все же порядочная, никак не меньше кабельтова.
— Тогда почему ни наших взрывов, ни стрельбы от противника? Что они там, уснули все?
— Не могу знать, ваше высочество. Мы вышли на дистанцию, дальше был приказ не заходить до начала боя. Что будем делать?
— Давай ближе подойдем.
И тут в небе, отразившись в низких облаках и темных волнах, ярко вспыхнула зеленая ракета, осветив на краткий миг простор моря.
— Там никого нет, кроме наших! — не сдержавшись, заголосил глазастый Рогов.
— Шутить вздумал? Истомин, прикажи дать разом три ракеты. Надо и правда осмотреться. И прикажи машинисту дать самый малый ход.
«Шанцевки» отчетливо виднелись впереди, а вот огромных бортов линкоров английской эскадры нигде не просматривалось.
— Неужели-таки заблудились⁈ — еще не веря в происходящее и потихоньку отходя от адреналинового шторма в крови, пробормотал я задумчиво.
— Нет, — упрямо мотнул головой помалкивавший до сей поры Мика Иволайнен — вольнонаемный лоцман-финн. — Место верное.
— Точно?
Вместо ответа уверенный в себе моряк сунул в рот трубку и глубоко затянулся, всем своим видом показывая, мол, думайте, что хотите.
— Поверьте, Константин Николаевич, — шепнул мне Истомин. — Человек он не самый приятный, но дело свое знает!
— Вот черт! Значит, наш друг Нейпир решил не рисковать. Досадно, конечно, но ничего не попишешь. В прочем, для нас это тоже победа, пусть и не такая впечатляющая, как хотелось бы. К тому же бескровная…
— Да, струсили островитяне! — заявил Брылкин. — Получили по сусалам, вот хвост и поджали!
— Ну-ну…
Тем временем к нам подошла, дымя трубой, канонерка «Бурун» лейтенанта князя Ухтомского. Корабль аккуратно, с гвардейским шиком привалился к борту «Башибузука», и к нам на палубу грубовато, как мешок картошки, перекинули какое-то полуголое тело. Рядом с ним тут же оказался и сам командир канлодки.
— Это что еще за чучело? — удивился я.
— Подарок вашему императорскому высочеству! — отрапортовал гость.
— Что ни дерьмо, то к нашему берегу?
— Никак нет, — засмеялся гвардеец. — Английский матрос. Говорит, что упал за борт.
— Вот как? А фамилия у него есть?
— Меня зовут Вильям Смит, сэр! — робко ответил тот.
— На каком корабле и кем служил?
— Помощник стюарда на «Duke of Wellington».
— Как ты попал в воду?
Рассказ спасенного оказался весьма интересным. Оказалось, что он чем-то прогневал самого адмирала Нейпира, и тот приказал его высечь. Однако, экзекуцию отложили, а потом бедолаге удалось выбраться из канатного ящика и спрыгнуть за борт.
— Ты же мог утонуть?
— Может и так, сэр, но это лучше, чем быть запоротым до смерти.
— В английском флоте такие жестокие наказания? — удивился я.
— Именно так, — подтвердил Истомин. — Поэтому их матросы частенько дезертируют.
— Так же, как наши? — не смог удержаться от скепсиса.
— Что Вы, ваше императорское высочество. Гораздо чаще!
— В этот момент сидящий на мачте матрос закричал, что видит англичан.
— Где? — обернулись мы, разом позабыв о пленнике.
Взглянув в указанном направлении, заметил большой колесный пароход, двигающийся прямиком на нас.
— К бою! — начал было командовать я, но тут на палубе вновь появился Рогов.
— Ваше императорское высочество, — заорал он, что было мочи. — Это же «Рюрик»!
Скоро выяснилось, что это и впрямь мой флагман. Оказывается, когда новый командир фрегата капитан-лейтенант Баженов узнал о решении начальника лично возглавить вылазку, тут же приказал разводить пары и потихоньку двинулся вслед за нами.
— Плохо у нас все-таки с дисциплиной, господа офицеры!
— Его с Лисянским
