обвинить, что ли, решили?»
Конец первой главы
Время действия: двадцать шестое декабря
Место действия: здание военной полиции
— Объясните причину вашего отказа от дачи показаний. — требуют от меня.
— Не хочу. — отвечаю я.
— Почему?
Молча пожимаю плечами. Утро началось не с кофе. Утро началось с допроса. Вчера мне не дали нормально пожрать, буквально выдернув из-за стола ресторана. Затем долго продержали в полицейском участке, ожидая, когда приедет военная полиция. Примерно через час «полицайки в касках», наконец, соизволили явиться и отвезти меня к себе на «базу». Переодели в казённую одежду и, в ожидании следующего дня, заперли в одиночной камере. Мол, — утром появятся люди, компетентные в вопросах обращения с преступившими закон военнослужащими, — они тобой и займутся. На требование вызвать моего адвоката для защиты прав и свобод, был уведомлен о том, что «гражданского» адвоката для меня не существует. Ты «In The Army Now», и поэтому тебе положен исключительно «военный» защитник, который пока ещё никаким приказом не назначен и вообще, скорее всего, — сейчас спит, не подозревая о появлении у него нового подзащитного. Короче, дебильный армейский Ordnung. Как тогда судился с идиотами, швырявшимися яйцами, — так это сам себе защиту ищи. Или, с университетом Ёнесай, тоже, — сам, всё сам. А тут прямо признали. В «семью» приняли. Только поздно травку принесли. Ослик уже помер…
— Вы понимаете, что отказом создаёте себе дополнительные проблемы?
— Вполне.
— Дезертирство влечёт за собой суровое наказание. — нагнетает жути мужчина в звании капитана беседующий со мною. — Пять лет каторжных работ.
Пять лет! Вообще охренели!
— Требую предоставления мне защитника, так как это гарантировано законами Республики Корея!
Капитан молча смотрит на меня секунд семь.
— Вы отказываетесь от сотрудничества, препятствуя скорейшему установлению истины. — в конце концов, открыв рот, констатирует он.
— Имею на это полное право, господин капитан.
Армия меня уже пару раз «кинула». Похоже, в понятие «сотрудничество», — её руководство вкладывало какой-то свой смысл, сильно отличающийся от моего. Словосочетание «обоюдно выгодное», видимо, каким-то образом в этот смысл не входит. Нужно быть полным идиотом, чтобы продолжить скакать по этим граблям в надежде на какой-либо иной результат. Я был не прав, когда решил, что смогу обменять свою лояльность к вооружённым силам на свободу. Эти дебилы начали воевать со мною раньше, чем я успел до них добраться. Ну что ж? Раз так, то отныне только хардкор, только кровь и кишки по стенам. Чёрта с два я теперь рот открою без разрешения адвоката! Точки в документе не поставлю без его присутствия! Задолбали!
Капитан берёт лист бумаги с левой стороны открытой папки, перекладывает его на правую сторону. Делает паузу, снова возвращает лист туда, где он лежал до этого. Видно, мой собеседник находится в затруднении определения дальнейших действий.
— От объяснения причин дезертирства вы отказались. — наконец говорит он, похоже, решив завершить беседу.
— Факт дезертирства не является доказанным. — напоминаю я. — В данный момент это всего лишь гипотеза.
— Хорошо. — кивает капитан, закрывая папку с бумагами. — Первичный опрос провести не удалось по причине отказа подозреваемой давать объяснения.
— Да. — киваю я, согласившись с прозвучавшей формулировкой. — По причине отказа подозреваемой.
(несколько позже. В камере.)
— Всё должно быть убрано после использования. — сообщает одна из женщин-охранниц, сопровождавших меня от места проведения опроса до камеры. — Вот так.
Она подходит к откидной кровати, висящей на стене и поднимает её. Раздаётся щелчок, словно от сработавшего электромагнита на двери подъезда. Ошарашенно смотрю на «прилипшую» к стене подвесную мебель.
Это чё за беспредел⁈ Я что, — весь день должен буду провести, сидя на стульчике⁇
— Нарушение порядка будет наказываться штрафами. — повернувшись, говорит охранница, только что лишившая меня места отдыха.— –В случае получения пяти штрафов, — арестованный переводится в карцер. В карцере есть только стены, потолок и пол. Оправление естественных надобностей — по расписанию.
Меня, — в бетонный мешок⁈ Человека с мировой известностью⁈
Онемев, пытаюсь представить своё времяпрепровождение в подобном месте.
— Поэтому, сангса ЮнМи, — в ваших интересах соблюдать порядок и не создавать проблем. Вы поняли меня?
— Более чем. — киваю я, одновременно понижая своё желание иметь какие-нибудь дела с армией ещё на 100500 единиц.
— Рада, что между нами установлено взаимопонимание. — кивают мне и добавляют. — Хорошего вам дня.
«Да они издеваются!» — понимаю я, глядя в спины охранниц, потопавших на выход.
( немного позже.)
— Похоже, рассказ про карцер произвёл на неё впечатление. — говорит с довольным видом одна охранница другой.
— Мне тоже показалось, что она впечатлилась. — соглашается та и добавляет. — Домашняя девочка. Не видела настоящей жизни.
— Точно. — кивает первая. — А ты обратила внимание на кожу её лица? Чистая, словно у младенца. И без всякой косметики!
— Да уж… С такой кожей рождается одна девушка на миллион.
— Интересно, — может, это какой-то секрет? Какой-нибудь старинный рецепт?
— Или очень старая кровь. Древняя.
Первая охранница в молчании делает несколько шагов по коридору.
— Я должна была сообщить о правилах. — суровым голосом произносит она. — Это моя работа.
— Надеюсь, твоё прилежание будет оценено. — ехидно отвечает ей напарница. — Уж больно зловеще она молчала.
(в это время. ЮнМи, пихнув ногою табуретку)
Блии-ин! Она к полу прикручена! Ну вообще пипец!
* * *
Сдав в «оружейке» дежурному сержанту штурмовую винтовку и боезапас к ней, ЧжуВон устало движется в направлении своего шкафчика для хранения экипировки.
«Новый год скоро». — хмуро думает он. — «А тут приходится бегать вдоль линии демаркации, таская на себе кучу железа. Чёрт бы побрал этих Северян! Почему им спокойно не сидится? И эта ещё, — „зелёная лягушка“. Никак не могу понять, почему она эта сделала? Совсем не казалась слабой»…
(«зелёная лягушка» — в Корее подобное определение заслуживают люди непослушные и непредсказуемые.)
Ещё больше посмурнев, старший ефрейтор вспоминает исчезнувшую девушку.
( воспоминания можно посмотреть тут — https://vk.com/kbooks2017?z=video285527855_456239022%2F82a0e650c5b1858e3c%2Fpl_wall_285527855)
— Хён! — останавливая, сослуживец внезапно хватает его за руку. — Сангса ЮнМи нашлась!
— Где⁈ — мгновенно остановившись, восклицает ЧжуВон.
— В тюрьме!
— В тюрьме⁈ А что она там делает⁈
— Сидит. За дезертирство.
ЧжуВон на несколько секунд замирает, ошеломлённый столь внезапной новостью, и наконец выдыхает: Пфф!
— Начала рисовать тигра, а закончила кошкой! С ней всё в порядке?
— Хён, разве в тюрьме человек может быть в порядке?
— Я имею в виду здоровье. Она никак не пострадала?
Сослуживец неопределённо пожимает плечами.
— В новостях об этом ничего не сообщили.
— Новостях?
— Да. Диктор сказала, что сейчас в стране эта тема номер один. Лауреат премий «Грэмми» и «Хьюго» нашлась…
Не закончив фразу, говоривший мешкает.
— В тюрьме! — саркастически заканчивает за него ЧжуВон. — Просто обалдеть, какая новость!
— Что ты такое говоришь, хён? Главное, она жива.
— Как бы она не стала мёртвой после моего с ней разговора! Где она была⁈
Собеседник старшего ефрейтора снова пожимает плечами.
— Откуда мне знать? — удивляется он. — Это же твоя девушка.
(Сеул. Высотное корпоративное здание. На одном из его этажей ближе к крыше, в маленьком кафе, ЮЧжин пьёт кофе. )
«… новость, ставшая сейчас номером один в корейских СМИ». — сообщает висящий на стене телевизор. — « Пак ЮнМи, лауреатка двух престижных мировых наград, — премии 'Грэмми» и премии «Хьюго», обнаружилась в полном здравии. Ранее предполагалось, что девушка покончила с собой, бросившись в реку. Причиной суицида, предположительно, стали невыносимые условия, созданные ей агентством «FANEntertainment», а такжеиздевательства старших участниц группы. Однако, как стало известно из заявления пресс-службы армии, — сангса Пак ЮнМи задержана военной полицией и в данный момент находится в камере армейского следственного изолятора. В данный момент проводится проверка поступков военнослужащей, подпадающих под определение «дезертирство»…
ЮЧжин излишне громко ставит чашку на блюдце.
«Просто чувствовала, что ты не могла сделать подобную глупость!» — думает она, смотря на экран телевизора, крупным планом показывающего фотографию ЮнМи. — «Не такая ты тупая тварь, чтобы просто сдохнуть. Интересно, где же ты была всё это время? Зачем скрывалась? Может, — аборт
