меня сузился до размеров крохотного участка проспекта Ленина в Зареченске.
Рука прижалась к груди – сердечная боль не появилась. Зато я нащупал острые края комсомольского значка. Искал взглядом похожие значки на одежде одногруппников, пока я вслед за Пашей и Вячеславом здоровался за руку со всеми явившимися раньше нас парнями. Не увидел ни у кого. Похоже, лишь я щеголял с эмблемой ВЛКСМ. Нацепил его для прикола? Или потому что рьяный комсомолец?
Павел и Слава влились в одну из мужских компаний. Завели разговор о футболе (названия команд звучали знакомые, но вот фамилии игроков – совершенно мне неизвестные), об армии (ну как без нее), поделились информацией, кто на какую оценку сдал экзамены. Я постоял рядом с соседями по комнате, изображая бедного родственника; потом отошел в сторонку, уселся на рюкзак, вытянул ноги.
Мысленно раскладывал в голове по полочкам добытую информацию. Но не проанализировал ее. Успел лишь прикрыть глаза да пару раз зевнуть, прежде чем появился молодой усатый мужчина (не старше тридцати) в отутюженных брюках. Тот пробежался по студентам рассеянным взглядом, тоскливо вздохнул и заявил, что будет сопровождать нас «на картошку» (забыл или не знал, что едем собирать капусту?).
Мужчина поинтересовался, все ли собрались. Выслушал противоречивые ответы, поморщился, будто надкусил лимон. Стрельнул глазами в сторону группы девчонок – те взирали в его сторону аки преданные щенки. Тут же отвел взгляд, насупился. Строго спросил, кто староста, кивнул в ответ на поднятую руку Вячеслава. Представился доцентом нашей кафедры (с труднопроизносимой фамилией). Достал из нагрудного кармана шариковую ручку, открыл тонкую тетрадь (не журнал учета посещаемости).
– Сделаем перекличку, – сказал он. – Товарищи первокурсники, те, кого я отметил, сразу проходите в автобус, занимайте места.
Он посмотрел на циферблат наручных часов.
– Семь часов. Четверть часа подождем опоздавших студентов и отправляемся.
Он снова взглянул на ту же группу девчонок, словно ждал возражений с их стороны.
Не дождался. Пригладил тонкие пижонские усики.
– Начнем. Так… Аверин!
– Я! – бодро отрапортовал староста нашей группы и мой сосед по комнате – Слава.
Усатый кивнул, чиркнул ручкой в тетради.
– Так…
Я слушал фамилии своих одногруппников, пытался запомнить и их, и сонные физиономии их обладателей. Не из любопытства. Действовал по старой памяти: хороший руководитель должен помнить подчиненных в лицо, по возможности всех, а не только ближний круг. Руководителем я перестал быть, но выработанные с годами привычки остались. Я не видел надобности от них избавляться.
Мой второй сосед, как оказалось, являлся обладателем звучной фамилии Могильный. Я пометил этот факт в памяти. Как и то, что некоторых девчонок Пашкина фамилия заставила улыбнуться. Те улыбки не показались мне злыми или насмешливыми, скорее ироничными, будто их обладательницы мысленно представили себя законными супругами Павла Могильного.
Особо отметил я и фамилию Нежина. Сама по себе она не произвела на меня особого впечатления, в отличие от ее хозяйки, явно выделявшейся из собравшейся рядом с автобусом группы студенток. Именно к ней в первую очередь устремился мой взгляд, когда я решил заценить внешность своих одногруппниц. Да и не только мой – на нее украдкой поглядывали все парни, хотя никто не осмелился к ней подойти, чтобы поболтать.
Девицу не смущали чужие взгляды. Она их словно не замечала. Лишь хитро щурила глаза, насмешливо улыбалась – возможно, это и отпугивало представителей сильного пола. Я пристально рассматривал Нежину, когда та дефилировала к автобусу. Примерно с меня ростом; с хорошей, но не первоклассной фигурой; с заплетенными в косу светло-русыми волосами. Ничего необычного… но взгляды к себе девица притягивала, как магнитом.
– Так… Пимочкина, – царапнул мой слух голос усатого доцента.
– Я здесь! – отозвалась стоявшая ко мне спиной девчонка.
Она махнула рукой, схватила сумку с длинными ручками, забросила те на плечо и сразу же направилась к гостеприимно распахнутой двери. «Пимочкина», – мысленно повторил я. Шарил в закромах памяти, пытался понять, чем заинтересовала меня эта фамилия. Ведь она точно мне о чем-то напомнила. Или о ком-то. «Пимочкина…» Очень знакомо звучит. Нет, у моей бывшей жены была другая девичья фамилия…
– Светка, подожди! – крикнула худая блондинка со щедро присыпанным веснушками лицом. – Стой! Дай я тебя сфотографирую!
Пимочкина остановилась около ведущих в салон ступеней. Обернулась.
– А давай, – сказала она.
Подперла бока кулаками, горделиво приподняла голову, улыбнулась. Остроносая брюнетка с дурашливой усмешкой на фоне старенького автобуса. Такой я ее и увидел впервые, давным-давно, когда пришел домой к Людмиле Сергеевне Гомоновой. Фотография стройной девушки с сумкой на плече на фоне грязного автобуса стояла на полке серванта, в рамке за стеклом. Старая, пожелтевшая по краям.
Тогда я и услышал впервые о Светлане Сергеевне Пимочкине. О Свете. О той, кого до сегодняшнего дня видел лишь на старых черно-белых фотографиях: о старшей сестре моей институтской кураторши, веселой и умной девушке с трагической судьбой. О той самой Светочке, которую убили в Пушкинском парке двадцать пятого января тысяча девятьсот семидесятого года. Или убьют.
* * *
– Так… Усик!
Света Пимочкина ушла в автобус. Вслед за ней туда же направились и еще несколько студентов. А я сидел на рюкзаке, завороженно рассматривал ступени, около которых девушка только что, на моих глазах, позировала для той самой фотографии. Вспомнились комментарии Людмилы Сергеевны: «Это Светочка на первом курсе. Отправляется вместе с группой на картошку. Тогда все студенты ездили в колхоз на уборку урожая».
«Такое мне вполне могло присниться», – промелькнула в голове мысль.
– Студент Усик здесь?
Усатый посмотрел на меня в упор. Потому что смотреть ему было больше не на кого: из мужской части группы первокурсников только я не забрался в автобус. На меня же уставились и две девчонки, чьи фамилии в списке усатого следовали за моей. В том числе и блондинка с фотоаппаратом «Смена» (прочел название на корпусе) в руке. Фотографировать меня девица не спешила – морщила покрытый желтоватыми пигментными пятнами нос, недовольным выражением лица намекала, что я всех задерживаю.
– Твоя фамилия Усик? – спросил доцент.
Спросил у меня, без сомнения. Дохнул в мою сторону чесночным ароматом. А ветерок добавил к запаху чеснока еще и удушающий смрад дешевого одеколона.
Я неуверенно кивнул.
– Да. Александр Усик.
Сказал это не усатому доценту, а прежде всего себе. Словно привыкал к звучанию нового имени.
«Точно! Того боксера звали, как и меня нынешнего. Вспомнил».
Сон не спешил заканчиваться. Кто знает, думал я, как долго мне предстояло отзываться на чужое имя. Придется пока позабыть о «Димочке». Или теперь имя уже не чужое? Ведь и тело это вовсе не мое прошлое… было. Нужно привыкать поглядывать
