- Есть ли среди болтунов наиболее активные? Главари, которых можно изъять, в назидание другим?
- Активные, Генрих? Строго по иерархии! Поскольку считается, что чем выше пост занимает некто, тем больше он может себе позволить. Так что, при изъятии вышестоящих - те, кто придут на их место, будут ничем не лучше. Может быть, только станут старательнее придерживать язык... первое время.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Я? Генрих, я всего лишь орудие в твоих руках. Ты спросил - я ответил. А решать - тебе. Что до моего личного мнения - то я старый человек и давно уже смотрю на жизнь философски. Человек - это такая тварь, что всегда старается прежде всего для себя. Если это совпадает с общей целью, имеем полезного члена общества. Иначе же - преступника. Применительно же к нашему случаю, если взять за цель благо и само выживание рейха, то пока оно несло выгоду большинству, толпа орала "зиг хайль". А сейчас даже не очень умным ясно, что дальнейшее следование той цели завтра легко повлечет большую беду конкретно для него. И как раз умным выглядит предусмотреть свое отступление - разница в том, когда конкретно кто решится? Но предусматривают все. Ведь у тебя же, Генрих, тоже есть валенберговский паспорт? Только не принимай оскорбленный вид, это давно уже секрет Полишинеля, эти сине-желтые книжечки есть сейчас у всех сколько-нибудь значимых людей в Германии. Я не удивлюсь даже, если окажется, что и у самого...
- Ну, Руди... Благодари судьбу, что ты очень мне нужен. И конечно, что ты мой старый друг.
- Я так понимаю, что первое весомее второго? И ты вызвал меня не просто так, поболтать. Давай.
- Что?
- Картину преступления. Зачем тебе еще нужен старый сыскарь?
- Ну что ж... Ты понимаешь, что ни одно слово не должно покинуть этой комнаты?
- Тогда выключи свой магнитофон. Думаешь, я не знаю?
- Уже. Дело очень деликатное.
- Я весь внимание.
- Очередной заговор против фюрера.
- Кто на этот раз?
- Прочти. Всего один листок. Донесение нашего человека в Швейцарии.
Шелест бумаги.
- Дьявол. Дьявол, дьявол!
- Ты напуган, Руди? На тебя не похоже!
- Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я установил, правда ли это? И если да, то размотал всю цепь?
- Ты абсолютно правильно понял.
- Так вот, Генрих, я отказываюсь. Не берусь. По причине полной бесперспективности. Это дело - стопроцентный, заведомый глухарь. И смею заверить, призови ты сюда самого Шерлока Холмса, он сказал бы тебе то же самое. Потому что нельзя схватить призрак - который материализуется, лишь когда наносит удар!
- Поясни.
- А что тут пояснять? Сколько лет нашей службе? А хваленой британской разведке? И ты думаешь, кто-то может играть против тех, чья традиция и опыт насчитывают века? Ты считаешь "опус деи" подобием обычной разведки обычного государства, всего лишь с именем Ватикан - ну так я тебя разочарую: то, что показалось миру под этим именем совсем недавно, это всего лишь одно из новых лиц того древнего и неназываемого. И орден иезуитов тоже, возможно, всего лишь оформил в себе уже существующее задолго до него. Ловя шпиона, всегда ищи, где и когда он был завербован. Подозрительным является тот, кто разделяет взгляды врага. И что ты будешь делать с тем, кто известен тебе с абсолютно безупречной биографией и может быть вполне достойным человеком во всех отношениях - вот только, когда ему придет приказ, он выполнит это, не задумываясь? Возьмешь под подозрение всех католиков - так, насколько мне известно, у них сохранилось правило иезуитов, адепту дозволено в жизни не притворяться, а реально быть человеком другой веры, и даже атеистом - служба Ордену искупает все грехи! И ни ты, ни я не сумеют догадаться, что абсолютно невинные слова, сказанные одним адептом другому, могут означать беспрекословный приказ совершить нечто, уже обусловленное?
- По крайней мере, похоже на правду то, что написано здесь?
- Это чертовски похоже на правду, Генрих! Считая, как наш бесноватый обошелся с Церковью, не исполняя им же взятых обязательств. Впрочем, для этих, в сутанах, вовсе не обязательно, чтобы ты перешел им путь - достаточно, если они решат, что ты помеха какой-то их игре, и тебя снимут с доски, как битую пешку. И бесполезно ловить исполнителей - прикажут другим, только и всего.
- Ну, а если... Был когда-то такой орден - тамплиеры?
- Ты сошел с ума, Генрих! Допустим - я сказал, допустим! - тебе это удастся. Даже если завтра умрут все те, кто собирается в Капелле. В твоей власти истребить всех, кто причастен? Выкорчевать всю сеть, пустившую метастазы повсюду? Это будет куда труднее, чем с евреями! А месть будет страшной.
- И что ты предлагаешь? Молиться и ждать, как баран на бойне? Я ведь тоже понимаю, чем это может кончиться, когда я доложу фюреру? Тебе сказать, какой приказ он отдаст, или сам догадаешься?
- Генрих, ты идиот?
- Нет, Руди, я очень жить хочу. Ведь если заговор есть, а мы о нем не знаем, не в игре - значит, нас уже списали? Или ты думаешь, что когда фюрер умрет, и сюда войдут русские или англичане, без разницы, я не буду болтаться в петле - и ты тоже, Руди, за все твои дела! А может быть, это случится гораздо раньше - если информация о заговоре дойдет до фюрера помимо меня, как тогда, с "1 февраля"? Мы оба сейчас, как на горящем мосту, и под ногами вот-вот разверзнется бездна - нет другого выхода, кроме как вперед! Может быть, там конец, обрыв - но здесь смерть верная.
- Генрих, ты не хочешь отправить меня снова в подвал?
- За что?
- Просто так. Потому что для меня там будет куда безопаснее. Быть жертвой, арестованной еще до того, как главное событие произошло. Тогда, может быть, ко мне не будет претензий. А ты лучше беги сейчас. Потому что после - ты можешь спрятаться от русских, англичан, американцев. Если повезет, спрячешься даже от евреев. От этих же ты не укроешься никак, тебя везде найдут и предъявят счет. И тогда - я очень не хотел бы быть в твоей шкуре!
- Иди, Руди! Пока - не в подвал. Твоя голова мне еще пригодится. И не вздумай сбежать - я, хоть и не папа, но тебя-то везде найду!
Лев Маневич, "Этьен". Италия, январь-февраль 1944.
Десять лет вдали от Родины. С тридцать четвертого в Италии, "австрийский коммерсант Конрад Кертнер", владелец патентного бюро "Эврика". В декабре тридцать шестого арест, с июня сорок первого полна автономка, когда никаких вестей из дома нет. Но там меня, выходит, не забыли!
Фашистов бьют - ясно, что войну они проиграли. Еще осенью сорок третьего Италия начала осторожные переговоры с англичанами. Но союзники, к их чести, оказались едины с СССР - в мемонрандуме Трех Держав одним из предварительных требований было, освобождение политзаключенных, с высылкой и последующим интернированием в нейтральной стране - по списку, в котором было и мое имя. Об этом я узнал много позже - тогда же меня, без всяких объяснений, вытащили из камеры в тюрьме Санто-Стефано, привели в порядок, переодели, и под конвоем погрузили на пароход, идущий на материк. Затем мне было объявлено, что меня высылают в Швейцарию, и в поезд, не арестантский вагон, а самый обычный, в сопровождении двух жандармов и какого-то штатского - он представился сотрудником консульства Швеции, представляющей в Италии интересы СССР во время войны, спрашивал, нет ли у меня претензий, восхищался победами советского оружия, и даже пытался говорить по-русски. Я ответил по-немецки, что не понимаю. Я австриец Конрад Кертнер. Моя связь с Советским Союзом так и не была доказана на суде.
