Дновский военный аэродром
Самолет из Берлина прибыл к полудню. Зарулив на стоянку, пилот выключил двигатели.
Ожидавшие его прилета автомашины тронулись с места и, подъехав к транспортнику, выстроились в шеренгу. Захлопали дверцы, и охрана, выскочив наружу, оцепила самолет, оттеснив в сторону аэродромных техников.
И только тогда, наконец, открылась дверца. Выглянувший наружу бортмеханик сноровисто приладил лесенку.
Первыми по ней сошли двое эсэсовцев, настороженно оглядывавшихся вокруг. Потом в дверном проеме возник профессор, сопровождаемый своими ассистентами. Ещё какие-то люди, тащившие с собою чемоданы и ящики.
— Герр профессор? — возник около самолета комендант объекта. — Машины поданы — можно ехать.
— Хорошо… За нами идет ещё один самолет, обеспечьте его встречу.
— Яволь!
Захлопали дверцы автомашин, негромко заурчали моторы. Небольшая автоколонна быстро пронеслась по полупустым улицам городка и скрылась в лесу.
Радиограмма.
Михалычу.
«Лектор» прибыл. Ждем указаний.
Часовой. Радиограмма.
Часовому.
Будет ещё один самолет. Ждите указаний.
Михалыч.
А вот после обеда что-то поменялось…
Началось с того, что ко мне в палату заявились сразу две медсестры, придирчиво её осмотревшие. Протерли мокрой тряпкой пол. Что-то где-то подправили и, окинув напоследок все критическим взором, степенно удалились.
Так…
Или я полный либералистический лопух — или меня кто-то собрался осчастливить своим визитом…
И кто же?
Уж точно не для следака из ГФП тут такие приготовления устраивают. Не та птица, так сказать…
Местный босс?
Похоже.
Или какая-то комиссия с самого верха?
А за каким, простите, рожном?
Пленный подполковник (исключительно со слов, доказательств-то ведь нет?), даже и наболтавший неведомо чего, не та фигура, чтобы его навещали генералы. Смысл-то от подобного визита какой?
Это в наше время на стандартную бытовуху обязательно пожалует сам начальник управления. Чтобы лично окинуть руководящим взором место преступления. И указать местным операм и следакам — что именно они должны делать! И что — не должны. Словно без таких вот ОВЦУ (особо важных ценных указаний) ходящий по земле народ обязательно сотворит какое-нибудь гнусное непотребство, за кое его потом надо будет всячески взгреть. И поиметь в разных формах, в том числе и нетрадиционным способом.
И ведь не думает никто, что генерал этот от земли оторвался ещё во времена незапамятные, давно и прочно позабыв всё, что когда-то делал сам!
У немцев (во всяком случае — здесь и сейчас) не так.
Пока не так.
Стало быть, визит этот чем-то другим вызван.
Долго гадать не пришлось.
Хлопнула дверь, и на пороге нарисовался «медбраток». Не из числа тех, что обычно сидят около моей двери — новый. Но тоже, надо сказать, весьма впечатляющий. Не скажу, чтобы у меня возникло желание поработать с ним в спарринге. А вот он на меня посматривал вполне так оценивающе…
Здрасьте — новый гость!
Точнее — относительно старый.
Тот самый очкастый деятель, что в кабинете у Холечека сидел. Он и сегодня выглядел как-то так основательно… по-хозяйски, я бы сказал.
Мужик быстро вошел в палату, я даже и приподняться не успел.
— Сидите, подполковник! — делает барственный жест очкастый. По-немецки, между прочим, говорит, дурака не валяет. Откровенно говоря, я был бы удивлен, заговори этот визитер вдруг по-русски. Как-то это с ним не вяжется — слишком уж прёт из него немец.
Он пододвигает к себе стул и неторопливо на нём устраивается.
— Удивлены?
— Простите, чем? — так же по-немецки отвечаю ему.
— Тем, что я знаю ваше воинское звание, например.
— Доктор Холечек любезно просветил меня на этот счёт.
— Ах, доктор… ну-ну… И что вы собираетесь теперь делать?
— У меня есть какой-то особенный выбор?
— Выбор всегда есть, — немец совершенно невозмутим и как-то по-академически сух и деловит.
— Неплохо было бы послушать…
— Вот что, подполковник, времени у нас мало — поэтому предлагаю перейти сразу к делу.
Очкастый меняет позу, сплетает перед лицом тонкие холеные пальцы. Странно, но я никак не могу за ними уследить…
— Мне известно ваше место службы. Известны задачи, которые вы там исполняли. Ваши цели, точнее — цели вашего руководства.
— И что с того?
Он растягивает слова? Или это только мне кажется?
— Мы работаем в этом направлении и многого достигли. Кстати, вместе с нами работают также некоторые русские специалисты.
— Поздравляю вас. Но ко мне-то всё это каким боком относится?
— Вы — испытатель, так?
И что ему отвечать? А разница какая-то есть? У немца уже явно сформировалось какое-то мнение, и сейчас он хочет услышать от меня подтверждение своим мыслям. Или опровержение. И что лучше? В смысле — для меня лучше, не для фрица же? Черт, пальцы эти…
— В какой-то мере.
— Я так и предполагал… и как часто вы…
— Нечасто.
— Это заметно.
Интересно, черт возьми, по чему именно это заметно? Чем я таким особенным вдруг выделяться стал? Рога и хвост — не выросли. По-китайски — не заговорил. Летать — не умею.
Молча пожимаю плечами — мол, тебе виднее.
Как ни странно, очкастого такой ответ вполне устраивает, и он благодушно мне кивает.
— Вас ведь кто-то направлял всё это время?
Ясен пень, я что — по своей воле сюда сиганул? Так сказать, желанием горел с тобою пообщаться?
Нет, впрочем, некоторое специфическое общение — оно так очень даже кстати бы тут пришлось… Вот только удовольствия ты, мил друг, с того не получил бы никакого.
— Да, у меня был научный руководитель.
Вот только понимать бы — чем это он там, а главное — как, руководил? Валяясь в полной отключке, как-то очень затруднительно воспринимать действия окружающих…
— Кто вас направлял?
Вот это здрасьте? Как это?
По-видимому, моё удивление было настолько искренним, что отразилось на лице. И немец моментально это просек.
— Кто вас вел по п у т и?
По п у т и? Какому ещё пути? Чего он тут несёт?
Стоп…
Это же немец.
А у них всякой такой мистики — выше крыши хватало…
Пальцы эти… мельтешат, мешают сосредоточиться.
Пальцы?!
В памяти моей молнией промелькнула некая беседка…
— Готовы? — Травников испытующе на меня посмотрел.
— Да. Готов.
— Давайте!
