Вот туда нам и следует нанести визит, когда Сашка разберется со своей лондонской «системой» и приступит к акции «двойник» в Израиле. Не помню, писал ли я, что мы обнаружили в близкой перспективе интересную ситуацию с одномоментным «перекрытием» реальностей и возникновением энного количества людей-аналогов там и тут. Этим можно воспользоваться, но при условии, что кое-какие процессы в «ловушечно-химерическом мире» придется слегка подтолкнуть.
На помощь к Шульгину только что вылетела Сильвия. А я, наверное, предприму пока личную рекогносцировочку, посмотрю, что там и как у братьев по разуму.
Крайне приятно, что в полумонархическом «2005» нравы попроще, законодательство удобное, сохранившее все прогрессивные черты дореволюционного, да и золотой стандарт[35], пусть и в ограниченных масштабах. Но золотые пятерки, десятки и империалы по-прежнему в обращении, а с ними нашему брату дело иметь куда удобнее, чем с нумерованными банкнотами.
А пока возьму-ка я телефон и попробую позвонить старым приятелям. С кого первого начнем?
Из Сан-Франциско Шульгин перелетел в Бостон, затем в Нью-Йорк, там у него тоже были кое-какие дела, уже не финансового плана, а скорее организационного. Требовалось выйти на кого-нибудь из влиятельных лиц Всемирного еврейского конгресса и обзавестись солидными рекомендациями, а то и чем-то понадежнее, чтобы организовать в Тель-Авиве или лучше в Хайфе отделение своего Фонда.
Весьма квалифицированный адвокат «из наших», сумевший правдами и неправдами подтвердить здесь свой эмгэушный диплом и открыть собственную контору не на Брайтоне, что сразу бы звучало подозрительно, а прямо на Манхэттене, специализирующуюся как раз на финансовых делах (не без помощи так называемой «русской мафии», наверное, а может быть, напротив, структур, близких к российским легальным корпорациям), за хорошую плату дал ему несколько крайне полезных рекомендаций. И предложил, если есть желание, стать постоянным клиентом. То есть увидел в нем перспективную фигуру. Главное, до этого нигде не засвеченную, не связанную с одиозными «олигархами» и прочими российскими бизнесгруппами, одно название которых вызывает на Западе аллергию и непреодолимое желание возбуждать по поводу «каждого чиха» прокурорские расследования.
История внезапного обогащения господина Шульгина показалась ему крайне интересной и где-то даже невероятной, но, убедившись по своим каналам, что «Соломон бразерс» все подтверждают и признают претензии совершенно справедливыми, контора «Сорокалетов, Борилов и партнеры» решила не пропускать чужой кусок масла мимо своего куска хлеба.
– Только знаете, Александр Иванович, деньги вы с них запросили совершенно детские, – за бокалом выдержанного виски доверительно сообщил первый в списке владельцев, Максим Григорьевич. – Допустим, для первоначальной раскрутки сойдет, но вообще меньше, чем о ста миллионах в год, говорить просто смешно. И мы это, безусловно, порешаем в нужном направлении. Так что можете быть в полной уверенности. Я посажу на ваше обслуживание целый спецотдел, и мы этих соломонов выдоим, как лучшему мастеру машинного доения в советские времена не снилось…
– Действуйте, Максим Григорьевич, какие вопросы. Только смотрите, чтобы они от расстройства не обанкротились или не сбежали со всеми активами в неизвестном направлении. Зачем нам это?
– Помилуй Бог, Александр Иванович! С них еще наши дети и внуки будут кормиться…
О том, что аналогичные перспективы открываются в отношении еще нескольких столпов мировой экономики, Шульгин Сорокалетову говорить не стал. «Ничего не доводи до крайности», – учил мудрец.
Из Нью-Йорка Шульгин вылетел в Лондон, где его встретила Сильвия. Британская столица ему не понравилась. Нет, она была по-прежнему хороша архитектурно, и он с наслаждением узнавал знакомые кварталы, где ничего не изменилось за восемьдесят лет. Но если Москва за этот же период времени расцвела и процвела до невозможности, то есть просто никакого сравнения, Лондон ощутимо деградировал.
Опять же, наверное, только с Сашкиной точки зрения, кто-то другой с ним, весьма возможно, категорически не согласился бы. Его дело. Но Шульгин-то, бывший рыцарь и человек, который с братьями короля, герцогами Уэльскими и прочими был на самой короткой ноге, помнил совсем другой Лондон. Столицу Империи, над которой никогда не заходит солнце. А что увидел он сейчас? Ну да, приличный европейский город, где магазины чуть получше, чем в Москве, да и то не все, но проигравший все, чем он некогда славился.
Главное – люди. Он всегда обращал внимание на людей. Где гордые персонажи книг Киплинга и Конан-Дойля? Вот эти, суетливо бегающие по улицам? Да у них лица и фигуры другие! Они, что ли, могут, собрав чемоданчик, завтра отправиться на поиски страны Мепл-Уайта, в вице-королевство Индия на должность носителя «бремени белого человека», или с песнями грузиться на корабли, отправляющиеся на англо-бурскую войну? Совсем не те у людей лица. Даже после жестокой и бессмысленной Первой мировой они были иными.
А сколько здесь всяких представителей бывших «угнетенных народов»! Чтобы в Лондоне 1921 года по улицам шлялись миллионы негров, арабов, индусов и пакистанцев?!
Шульгин уже слышал такой термин – «политкорректность», но был совершенно уверен, что придумать его могли только проигравшие. Ага, вообразите – в 1942 году в России – политкорректность по отношению к немцам! Или немцев – к нам. Пусть там все было грубо, страшно, кроваво, но – по-честному! Вы нас, мы – вас, и весь разговор. А здесь?
Но его ведь это никак не касается? Грустно, но ничего не попишешь!
Зато делать свои дела тут будет наверняка проще. Как в младшей группе детского сада. Только вот не с ними эти дела придется делать.
Они с Сильвией расконсервивали ее особняк. С ним история приключилась почти та же, что и со Столешниками, только поинтереснее. В коммуналку его никто не превратил. Право собственности в Британии настолько свято, что после «внезапного отъезда» леди Спенсер минувшие девятнацать лет он так и простоял пустым. Согласно заблаговременно отданным распоряжениям (ей ведь и раньше приходилось исчезать надолго), банк продолжал перечислять деньги с ее счета в адвокатскую контору, которая, в свою очередь, обеспечивала поддержание в доме образцового порядка.
Такое, наверное, возможно только в Англии. Жива хозяйка или нет, и куда она девалась, никого не интересовало. Умершей или пропавшей без вести ее никто не объявлял. Наследники претензий также не предъявляли. Банковский счет был в порядке, ни один договор не расторгнут, жалоб на качество обслуживания не поступало. Ну и хорошо.
