— Не помешает, — согласился я. У меня родилось некоторое намерение в отношении мальчика. — Кстати, где он?
Франсуа сидел на корточках перед вторым зверем и осторожно трогал тушу кинжалом. Он уже успел умыться и теперь выглядел вполне пристойно. Правда, лицо имел бледное, как у ожившего мертвеца.
— Иди сюда, — подозвал я его.
— Да, ваша милость, — быстро подскочил ко мне мальчик.
— Ты молодец. Хорошо держался, — похлопал его по плечу.
— Это мой долг перед вами, ваша милость. Я старался, — вежливо склонил голову Франсуа.
— Впредь так и действуй, и моя милость не обойдет тебя. — Я выудил из кошеля серебряную монету и отдал пареньку: — Держи, купишь себе что-нибудь.
— Благодарю вас…
— Не благодари. Живо камизу себе застирай, а то пятна крови останутся. — Я ткнул пальцем в пятна на рубашке паренька.
— Потом… — Франсуа отшатнулся.
— Сейчас! — На самом деле я неспроста решил заставить Франсуа заняться стиркой. Закралось у меня легкое подозрение…
В общем, я было совсем уверился, что мой слуга — девчонка. Конечно, я привык видеть в современности инфантильную молодежь с полным отсутствием определяющих половых признаков. Но я сейчас не в современности… То есть в современности, да не той. В пятнадцатом веке метросексуалов не бывает.
— Завтрак готовить надо, я попозже… — попробовал отговориться Франсуа.
Девка! Сто процентов — девка. Пацан бы разоблачился без особого стеснения.
— Тук, иди сюда! — позвал я шотландца и, когда тот подошел, приказал: — Стяни с него камизу.
— Я сам! — Франсуа решительно вскочил и стал стягивать курточку. Затем вытащил из штанов камизу и тоже снял ее через голову.
Нет! Сисек нет. М-да… А я уже совсем утвердился в женской сути своего слуги. Худющий… кожа да кости… Но не беда. Кости есть, а мясо нарастет. Хотя что-то не мальчиковое в фигурке есть…
— Вы, ваша милость, думаете, что я девчонка! — с обидой выкрикнул Франсуа. И потянул завязку на штанах. — Могу и достоинство свое показать.
— Не надо. Достаточно. Я удовлетворен. Вперед, стираться!
Ограничимся уже увиденным: не девка! Однозначно. Конечно, отсутствие груди до конца ничего не проясняет. Бывали у меня в жизни случаи. Но! Парень разделся сам, а если бы он был девочкой, выполнить это — полный разрыв шаблона для целомудренного Средневековья.
Ладно… хватит экспериментов. Да и Тук совсем не одобряюще косится. Прикипел к парнишке. Хотя если он похож на его покойного брата, то и не удивительно.
— Монсьор… — укоризненно протянул шотландец, — да парень он. У меня глаз наметанный. Ни в жисть не спутаю. Просто он стыдливый. Говорил же — его в монастырь готовили…
— Все, не ной. Должен же был я как-то проверить. Закрыли тему. Завтракаем, собираемся — и в путь.
Позавтракали всухомятку хлебом и сыром, собрались и, не мешкая, выехали. Я намерился как можно быстрее попасть в Фуа. Там сейчас правила родная сестра Луи XI — Мадлен Французская. Вдова погибшего на турнире Гастона де Фуа. Конечно, формально правила не Мадлен, а ее шестилетний сын Франциск Феб, но именно при нем она и состояла регентшей. Или как тут говорили — региной.
Расчет у меня простой. Вряд ли меня будут искать в Фуа, где правит сестра Паука… Во всяком случае, я очень надеюсь на это. Да и миновать Фуа по пути в Арагон не удастся.
К тому же в Фуа я надеялся найти проводника через Пиренеи. Удобные перевалы, через которые двигались торговые караваны, все были плотно перекрыты войсками Луи. Напряжение с Арагоном у франков все возрастало. Нередки были пограничные стычки, а с учетом того, что меня активно разыскивали, путь мне через них был заказан. А без проводника искать переходы через Пиренеи — занятие для клинических идиотов. Эти горы и в двадцать первом веке остались в категории труднопроходимых и непредсказуемых, а в Средневековье — и подавно.
Я припомнил, как проезжал их вместе с командой по пути на соревнования в Испании. Мы тогда следовали в Памплону, через Ронсевальское ущелье. Просто оторопь брала при взгляде в жуткие провалы, на дне которых бурлили неистовые горные речушки. И погода менялась мгновенно. Безоблачное небо и солнышко в считаные секунды сменились свинцовыми тучами, шквальным ветром и градом. Я тогда очень боялся, что автобус сметет в пропасть порывом урагана. Снег там, кстати, на многих вершинах и перевалах лежит круглогодично. Представляю, что там сейчас творится… В общем, проводник нужен.
Еще до обеда добрались к притоку Гаронны. Река Арьеж по ширине не отличалась от своей более известной сестры, но была мельче, с изобилием отмелей и перекатов. В этом месте она была еще судоходной, но уже в предгорьях, где и расположен Фуа, таковой быть переставала, превращаясь в бурный горный поток.
Переправились на другой берег на пароме, обычной барке с экипажем из десятка паромщиков с шестами. Коренастые мужички бодренько переправили нас, содрав за переправу целых пять су. Немало, но в этом виноват я сам, надо было сразу начинать путешествие по левому берегу.
По берегам Арьежа раскинулись заливные луга с множеством пасшегося на них скота. Перемежались луга ореховыми и дубовыми рощами. Вид открывался красивейший, а с учетом того, что погода стояла великолепная, путешествие, несмотря на ночное происшествие, обещало быть приятным.
Франсуа немного дулся за устроенный мной досмотр, но явно этого не высказывал. Еще бы! Только попробовал бы… Из благих целей я. Не хватало еще девушку заиметь в компанию. Проблемы одни… бытовые. Слава богу, до такого отвратного слова, как «эмансипация», еще сотни и сотни лет.
Мне надоело отмалчиваться, и я попросил Тука спеть что-нибудь. Больно хорошо у него это получалось. Мой преемник в теле бастарда, оказалось, понимал английский. Знал и я его, но современный, который отличался от нынешнего, как небо от земли. Примерно так, как отличается церковно-славянский от современного русского языка.
Тук не стал чиниться и затянул балладу:
Расскажу я вам повесть
Давних времен
О принце великом,
Зовут его Джон…
Я сам не заметил, как стал подпевать шотландцу, а вскоре в наш хор вплелся и голос Франсуа. У парнишки оказался чистый, хрустальный, хотя и не сильный альт. Так мы и ехали, распевая во всю глотку и пугая пестрых соек:
Везут его в Тауэр
Ночью сырой.
За гордыню и славу
И дерзкую речь
Его голова
Покатится с плеч.
— Тук.
— Да, монсьор.
— Крамольная же песенка.
— Да есть немного. Но народу не запретишь.
