— Держи карман шире! — хмыкнул Павел.
— Понятно. — Алексей встал, подошел к двери и крикнул: — Пеери.
В комнату вошел светловолосый мужчина в форме североросского майора. Мягко ступая, он подошел к Павлу и ласковым голосом произнес:
— Говорить будешь, сволочь?
Павел промолчал и тут же получил мощный удар в челюсть. Покатившись по полу, он выплюнул выбитый зуб. Попробовал приподняться и тут же получил мощный удар сапогом под ребра. «Так профессионально даже жандармы не били», — подумал Павел, корчась на полу. И тут он увидел Алексея. Генерал-майор стоял перед окном, заложив руки за спину, и меланхолично разглядывал улицу.
* * *
Алексей быстрыми шагами прошел по зданию Лужской городской управы. Капитан первого ранга, адъютант главнокомандующего Гюнтер Вайсберг отдал ему честь и открыл дверь президентского кабинета. Козырнув, Алексей прошел и отчеканил:
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство.
— Здравия желаю, — церемонно отдал честь адмирал.
Он дал знак подойти к разложенной на столе карте и произнес:
— Как ты знаешь, Макторг прорвал оборону противника под Приозерском и движется на Выборг. Но вот чего ты не знаешь, так это того, что Кронштадт высадил десанты в Петродворце и Териоки*, передовые части Юденича вышли к Гатчине, Дашевский форсировал Волхов и развивает наступление на Мгу, а Зигмунд окружен и потерял все основные войска. Он прислал мне телеграмму, в которой сообщает о готовности отречься от престола и отдать приказ о капитуляции войскам на двух условиях: мы должны гарантировать ему жизнь и позволить беспрепятственно выехать в Германию. Бежать ему уже некуда, все пути отрезаны. Маннергейм объявил о том, что выдаст ценности, которые Зигмунд собирался тайно вывезти через Финляндию.
* Териоки в нашем мире назывался Зеленогорск до вхождения этой территории в состав СССР. В этом мире, очевидно, власти не считали нужным переименовывать города в угоду политической конъюнктуре.
Алексей поднял глаза на патрона:
— Все? Победа?
— Ингрия вновь в составе Северороссии, а наша столица — Петербург! — торжественно заявил Оладьин. — Теперь мы пойдем дальше.
— Куда? — холодея, спросил Алексей.
— Исторически Северороссия включает Финляндию и Эстонию, — жестко произнес Оладьин. — Я намерен восстановить державу в этих границах.
— Но ведь независимость Эстонии и Финляндии гарантирована Британией, — произнес Алексей.
— Ну и что? — поднял брови адмирал. — Ссориться с нами британцы сейчас не станут. Они устали от войны и не поддержат кабинет, который снова начнет военные действия. Со временем факт аннексии забудется, а две эти земли навечно войдут в состав новой Северороссии. С военной точки зрения оккупация Эстонии и Финляндии — вопрос двух-трех месяцев.
— И вас не останавливает даже то, — склонил голову набок Алексей, — что Маннергейм поддержал нас в самые тяжелые для нас месяцы?
— Он поступил как подобает подданному Северороссии, — произнес Оладьин и тут же добавил под тяжелым взглядом Алексея: — Татищев, мораль и политика несовместимы.
— Тогда подумайте о политической целесообразности, — мгновенно возразил Алексей. — Война в этих странах окончена без малого год назад. Они стремительно возвращаются к мирной жизни. Состояние же нашей экономики плачевно. Когда мы вводили североросский рубль, он соответствовал трем десятым золотого царского рубля. Сейчас он соответствует пятнадцати десятитысячным. Я дал задание группе экономистов, бежавших из Петербурга, рассчитать программу перехода к мирной экономике, и они показали, что в первый год инфляция составит триста–четыреста процентов. В стране тотальная карточная система, а в некоторых районах голод. Народ обнищал. Я не буду вам говорить, что еще два-три месяца военного положения углубят экономический кризис неимоверно. Мы получим голодные бунты в тылу. Подумайте вот о чем: придя сейчас в Финляндию и Эстонию, мы не только отнимем государственную независимость, о которой они мечтали все последние десятилетия. Мы еще и окажемся для них оккупантами, принесшими разорение и голод в их земли. Заметьте, земли, которые уже начали подниматься после войны, ощутили достаток, поверили в грядущее процветание. И тогда вместо богатых провинций мы получим очаги сепаратизма.
— Российская империя больше ста лет вот где их держала, — поднял крепко сжатый кулак адмирал.
— И потеряла сразу, как только испытала по-настоящему серьезный кризис. Силой оружия эти провинции можно удерживать лишь недолго. При нервом же проявлении слабости Северороссии они неизбежно восстанут. При внешней агрессии со стороны Берлина или Москвы они нанесут нам удар в спину. Для всего же мира, для Лиги Наций мы на десятилетия станем агрессорами и не получим той международной помощи, на которую могли бы рассчитывать при внешней угрозе нашему суверенитету.
— Но нерасширяющееся государство идет к гибели! — воскликнул Оладьин.
— Неразвивающееся, — поправил его Алексей. — Ваше высокопревосходительство, не решив проблем внутренних, мы не можем приступить к экспансии внешней. На этом потерпела крушение Российская империя, не повторяйте ее ошибок. Впрочем, у меня есть план присоединения упомянутых вами земель, а возможно, и некоторых, других. У меня есть даже генерал для будущих побед.
— Кто? — Глаза адмирала вспыхнули радостным огнем.
— Василий Кондратьев, ваше высокопревосходительство.
— Не знаю такого, — склонил голову набок Оладьин.
— Это профессор Петербургского университета, ваше высокопревосходительство, — улыбнулся Алексей, — доктор экономических наук, преподаватель кафедры политической экономии.
— Не понял вас, — адмирал недовольно выпятил губу, — при чем здесь профессура?
— Ваше высокопревосходительство, — голос Алексея зазвучал жестко, — война — это не только отвага солдат и мудрость полководцев, это еще и сталелитейные заводы, машинное масло, уголь, бензин, провиант. Вы это знаете лучше меня. Только экономически крепкие державы способны вести длительные войны и побеждать в них.
— Справедливо. — Адмирал хитро улыбнулся. — Вначале нужно обеспечить тыловое снабжение. И когда же вы планируете начать военные действия против Эстонии и Финляндии?
— Вообще не планирую, — улыбнулся Алексей.
— То есть? — Брови адмирала удивленно взмыли вверх.
— Они сами придут к нам, если мы станем экономически мощным и богатым государством.
— Добровольно отдать политическую власть — такого не бывало, — хмыкнул адмирал.
— И не будет, — подтвердил Алексей. — Но экономически слабые попадают в зависимость от сильных. Что толку в формальной политической независимости, когда соседнее государство может обрушить вашу валюту мановением пальца?
