– Эй, на грот-мачте, взять рифы! Нет, отставить! Спустить гафель! Но будьте готовы поднять паруса!
– Ну вот, он задержал Дэвиса, – продолжал Скэнк, – и ты был почти у лестницы, а Дэвис все же сделал попытку догнать тебя, но не успел он снести мертвяку голову, как тот всадил ему шпагу в живот.
В этот момент на них обрушился шквал, и даже с убранными парусами «Дженни» так накренилась, что все поспешно ухватились за снасти и канаты. Мачта легла чуть ли не горизонтально.
Вслед за ветром судно стали захлестывать высокие волны, и Скэнк с обезьяньей ловкостью вскарабкался наверх, чтобы помочь рулевому держать судно носом против ветра. Очень медленно, с огромным трудом, мачта вновь выпрямилась.
Какое-то мгновение судно балансировало на гребне волны, усеянном клочьями пены, румпель беспомощно болтался в воздухе. Затем суденышко начало скользить вниз, и бушприт ушел в следующую волну. Шэнди затаил дыхание, ожидая, что вот-вот, в любой момент, бушприт не выдержит, волна проломит нос судна, хлынет в трюм и утянет корабль на дно. Однако сердце успело сделать всего восемь долгих ударов, как бушприт и нос корабля вынырнули, каскадами расплескивая пенистую воду, словно человек, стряхнувший с себя стаю седых от инея волков. Задирая нос, корабль вновь полез вверх.
Шэнди шумно выдохнул. Кто бы там ни строил эту «Дженни», он прекрасно знал свое дело. Он приказал лечь в дрейф. Когда они выбрались на гребень новой волны, ветер уже дул с правого борта, и парусов хватало, чтобы «Дженни» могла лечь на курс. Таким образом, спокойно можно было продолжать лавировать в шторм.
Цепляясь за канаты и скользя по палубе, Шэнди наконец добрался до кормы и пиратов, боровшихся с румпелем. Корабль дрейфовал, никаких приказов не стоило отдавать, да и сильный ветер все равно заглушал слова. Поэтому Шэнди просто прислонился к переборке и стал прикидывать, сколько еще «Дженни» сможет протянуть в такую бурю, не получив серьезных повреждений.
Теплый ветер, похоже, усиливался, брызги пролетали мимо густыми облаками, словно картечь, обжигая лица и руки. Шэнди нервно облизал губы, и соленый привкус во рту сразу дал понять, что это морские брызги, а не капли дождя. Волны вздымались вверх, нависая над «Дженни», как зеленые скалы, и каждый раз, когда хрупкое суденышко соскальзывало с одной волны и врезалось в следующую, весь корпус содрогался, мачта так и ходила ходуном над головой. Вслед за налетавшими брызгами Шэнди тут же захлестывали бурные потоки воды, пытавшиеся утащить его за борт.
Прищурившись от сильного ветра и брызг, Шэнди внимательно следил, чтобы судно не поворачивалось носом к ветру и в то же время не слишком уклонялось от курса. Вот уже несколько минут его удивляло, как старый шлюп превосходно ведет себя при такой погоде, повинуясь румпелю. И тут он заметил струйки пара, которые поднимались оттуда, где руль соединялся с румпелем. Приглядевшись, Шэнди заметил, что железная скоба раскалилась до вишневого цвета. Печальный Толстяк стоял рядом, и Шэнди, отерев брызги с лица рукавом, так и впился взглядом в фигуру колдуна. Глаза бокора были закрыты, он нервно грыз кулак, и хотя дождь и брызги сплошным потоком текли по его руке, Шэнди заметил струйку крови и догадался, что послушное поведение «Дженни» связано не только с мастерством рулевого.
Но каждая следующая волна оказывалась выше и круче, и когда суденышко с трудом вскарабкивалось на гребень и Шэнди, смаргивая воду с ресниц, оглядывал море, ему казалось, будто некая сила несет корабль через сияющие вершины Альп. Ему приходилось напоминать себе, что за неистовыми порывами ветра не кроется сознательная злая воля.
Когда суденышко стало взбираться на очереднук крутую волну, Шэнди физически почувствовал, как палуба под ногами словно бы развернулась. Они уже выскочили на гребень, и тут крепление реи не выдержало, лопнув с оглушительным грохотом, похожим на пушечный выстрел. Она крутанулась, порвав веревки, и рухнула на транец, как копье с тремя остриями.
Шэнди пригнулся в ту самую секунду, когда рея пронеслась над его головой. Он огляделся, опасаясь, как бы, не дай Бог, не убило рулевого или, того хуже, не разнесло румпель в щепки. Однако рулевой был цел, но не успел Шэнди с облегчением вздохнуть, как заметил, что окованный железом конец реи вонзился в грудь Печального Толстяка и пригвоздил того к транцу.
– Дева Мария! – выдавил Шэнди онемевшими губами. Сумеют ли они теперь уцелеть без бокора?
Уверенность окончательно покинула его, но, несмотря на это, он оттолкнулся от леера, ухватился за гик и, перебирая руками, добрался до мачты, где бился на ветру ничем не закрепленный парус. С другой стороны шел кто-то еще, это оказался Скэнк, в его руках были нож и веревка. Когда судно устремилось в провал между волнами, они вдвоем умудрились прорезать несколько дыр в парусе, потом ухватились за мачту и держались, пока вода не схлынула с палубы. Когда же судно выскочило на гребень, Шэнди зашвырнул конец веревки на левый борт, ветер перехлестнул ее вокруг мачты, Скэнк поймал конец и успел два раза обмотать вокруг кнехта, прежде чем ветер снова налетел на них со всей своей силой.
Пары квадратных ярдов поставленного паруса хватило, чтобы удержать корму от заноса по ветру, но Шэнди знал, что такой меры надолго не хватит. Но на помощь им уже спешили другие, и Шэнди прижался к лееру, пропуская их. Он ощутил резкую боль в животе, то ли оттого, что он перенапрягся, то ли от съеденного. Шэнди надеялся, что в ближайшее время от него не потребуется никаких физических усилий.
В ту же минуту он вдруг осознал, что какая-то тяжесть давит ему на грудь. Он непроизвольно посмотрел вниз и даже отшатнулся от леера, ибо на отворотах камзола болтались невесть откуда взявшиеся два серых угря с круглыми головами. И лишь когда он схватил одного, намереваясь оторвать от лацкана и выкинуть за борт, Шэнди понял, что это оторванные по локоть руки мертвеца.
Все его существо содрогнулось от отвращения и страха, но сознание приказывало успокоиться. На нем сейчас был тот самый камзол, что и в день преследования «Кармайкла». Он помнил, как руки мертвеца, вцепившиеся в его камзол, не выдержали, оборвались, и тот свалился в пучину. Потом руки, казалось, исчезли, но, похоже, они все это время призрачно цеплялись за его камзол, подобно паутине, которую можно разглядеть только при определенном освещении.
Усилившаяся боль в животе заставила его согнуться. Он заставил себя размышлять. Что же это за освещение, которое выявляет эту мерзость? Ну конечно же, чья-то враждебная магия, не скованная ограничениями берега. Ты бы давно уже догадался об этом по запаху горячего железа, если бы не ветер. Боль в желудке явно чей-то злобный подарок.
Морская вода захлестнула его, когда «Дженни» врезалась в очередную волну. Но несмотря на страстное желание скорчиться в три погибели – от проступившего холодного пота даже брызги казались теплыми, – он выпрямился и схватил за плечо первого же пирата.
– Где Веннер? – проревел Шэнди тому в ухо.
Тот с удивлением уставился на руки, болтавшиеся на лацканах камзола, но все же указал куда-то вперед и вниз.
Шэнди отпустил его и, мучительно переставляя ноги, стал пробираться к люку. Он хватался за все, что попадалось под руку, пытаясь удержаться на ногах. Внезапный порыв ветра, когда «Дженни» взмыла на гребень волны, сбил его, и последние несколько ярдов он прополз, словно какое-то огромное неуклюжее насекомое. Прилагая огромные усилия, от которых у него, казалось, полопаются кишки, Шэнди откинул крышку люка и наполовину свалился, наполовину сполз по трапу в трюм.
В трюме было темно, но он прекрасно знал, где хранится оружие. «Дженни» резко накренилась на волне, и Шэнди толчком отбросило влево, где в подставках стояли сабли и рапиры. Он вытащил одну из них. Рапира была легче сабли и немного длиннее. Шэнди поудобнее перехватил рукоять. Впереди по носу различалось смутное багровое сияние, и он двинулся туда. При каждом толчке омерзительные мертвые руки у него на лацканах раскачивались из стороны в сторону.
Веннер скорчился над маленьким котелком, что-то шепча и кидая в него какие-то растения.
Усилием воли превозмогая боль в желудке, Шэнди заставил себя броситься вперед, на Веннера, но в этот самый момент «Дженни» перевалилась через гребень волны, ее нос нырнул, и Шэнди неловко упал, налетев на Веннера. И они оба рухнули в плескавшуюся воду по левому борту. И сквозь натужный скрип шпангоутов корабля, с трудом противостоящего напору стихии, надрывное дыхание и свист ветра Шэнди ясно различил, как зашипел котелок, когда вода залила тлеющие в нем угли. И даже скорчившись в темной воде, под тяжелой тушей Веннера, который локтем немилосердно давил ему на спину, Шэнди почувствовал невероятное облегчение, боль в желудке в мгновение ока исчезла, и руки мертвеца исчезли бесследно.
