Дочь его также дичилась, что принимая во внимание большое количество солдат кругом, было вполне понятным. Убиралась в хоромах она обычно, когда меня там не было, белье забирала и возвращала незаметно, так что казалось, что оно стирается и сушится само собой. Единственные члены семьи нелюдимого старика с кем мне удалось познакомится это его внучки две девочки девяти и шести лет от роду. Произошло это, едва мы только вселились. Пока мои драбанты под чутким руководством фон Гершова приводили жилье в маломальский порядок я, сидя на скамье, осуществлял общий контроль. В смысле грелся на солнышке, наслаждаясь последними погожими деньками и блаженно щурясь при этом.
- Дяденька дай хлебушка! - внес диссонанс в окружающую действительность тоненький детский голосок.
Мое королевское высочество величественно повернулось в сторону, откуда доносился помешавший ему наслаждаться жизнью звук. Голос принадлежал маленькой девочке одетой в не слишком чистую рубашонку и босой. Помимо рубашки ребенок отличался довольно измазанной физиономией и крайней худобой. Не знаю, откуда на меня свалился приступ чадолюбия, но я немедленно сграбастал девочку, заставил ее умыться и хотя бы сделать вид, что вымыла руки, после чего растолок в небольшой ступке сухарь размоченный в воде и накормил ее полученной тюрей. Впрочем, накормил это громко сказано, поскольку ребенок последнее время явно не излишествовал.
- Машка вот ты где! Ну-ка ступай домой, а то будет тебе ужо от матушки! - заявила девочка постарше внезапно явившаяся перед нами.
- Это кто такой строгий? - спросил я глядя на вторую девочку.
- Это моя сестра Глаша, - заявила мне сидевшая у меня на коленях Маша.
- Какое имя красивое, Глаша, - ответил я тут же, - а отчего такая красивая девочка, с таким красивым именем такая строгая?
- Матушка не велит нам с чужими разговаривать! - заявила мне Глаша чуть менее строгим голосом, поправив при этом прядь волос выбившихся из под платка.
- Тут ваша матушка, права, конечно, да только я не чужой. Я теперь тут жить стану, стало быть, мы соседи. Впрочем, ты, пожалуй, не сказывай матушке, что Маша со мной говорила. Я ведь здесь недавно живу, и матушка ваша не знает добрый я человек или худой. Так что пусть это будет нашей тайной, а пока ступайте домой, да прихватите вот это. - С этими словами я высыпал девочкам оставшиеся сухари из сумки.
Сразу надо сказать, что приручить детей неизбалованных лаской труда не составило, погладил по голове, угостил чем-то вкусным, а в голодный год все вкусное, подарил ленту для косы. Вот только в моих поисках это помочь никак не могло, а поиски тем временем определенно зашли в тупик. Казимир добросовестно перешерстил все окрестности городка, завел кучу знакомств среди местных жителей, но не нашел ни малейшей зацепки. Тати, тревожившие Устюг Железный до нашего появления тоже как в воду канули, но это обстоятельство меня скорее радовало, чем печалило.
Как то вечером, вскоре после того как Казимир вернулся из поисков, в наши ворота постучал какой-то монах. Мы как раз наблюдали как Маша и Глаша довольно урча жмурят большой медовый пряник, принесенный из города бывшим лисовчиком, когда однорукий Лука и, сняв шапку угрюмо пробурчал.
- Какой-то длинногривый пожаловал, сказывает дело у него до какого-то Корнилия, а что за дело не говорит.
- Странно, а у нас есть Корнилий? - удивился я.
- Есть один, - усмехнулся литвин, - ваше высочество, это может быть важно, позвольте мне узнать, в чем дело.
- Пойдем вместе, а то меня любопытство разобрало.
Подойдя к воротам, мы увидели довольно примечательного представителя черного духовенства в драном подряснике и босиком. Диссонансом к этой непритязательной внешности выглядела густая и ухоженная борода. Крепкая фигура черноризца в свою очередь говорила не столько о смирении и посте, сколько о недюжинной физической силе ее обладателя.
Неодобрительно глянув в мою сторону, он благословил подошедшего к нему Казимира и что-то горячо зашептал ему на ухо. Бывший лисовчик выслушав его сразу подобрался и подошел ко мне с крайне встревоженным лицом.
- Что-то случилось? - тихонько спросил я его.
- Ваше высочество, монахи заметили в лесу довольно большой отряд казаков, и решили дать знать нам.
- Казаки воровские?
- А какие сейчас еще есть?
Монашек тем временем попытался уйти, но наткнулся на скрещенные ружья моих драбантов, которым я сделал знак не отпускать пока нашего посетителя.
- Как вас зовут, честной брат, - обратился я к нему.
- Иеромонах Мелентий.
- Целый иерей? Простите ваше преподобие, вы очевидно устали с дороги и вам надо отдохнуть. Мне же необходимо узнать подробности дела, по которому вы нас навестили, так что давайте совместим приятное с полезным.
- Но, мне необходимо идти...
- Простите, но я настаиваю, - прервал я его возражения и, обращаясь к Казимиру, добавил, - Дружище распорядись, чтобы его преподобие накормили.
Иеромонах вздохнул, изображая вселенскую скорбь, но возражать более не посмел.
- Итак, пока вам принесут еду, ответьте мне на пару вопросов отец Мелентий. Где находится ваш монастырь?
- Зачем тебе это латинянин?
- Я не латинянин, если вам интересна моя конфессия, то я последователь Лютера. Ваш же монастырь меня интересует только в связи с вами. Я не видел рядом с Устюжной никакого монастыря, и мне интересно, откуда вы взялись, да еще с такими известиями.
- Я из Кирилло-Белозерской обители.
- Вы довольно далеко забрались, у вас очевидно дело в окрестных землях?
- Да я здесь по поручению нашего игумена.
- Замечательно, и бродя по окрестностям, вы наткнулись на казаков?
- Скорее они на меня.
- И ка видно встреча не была приятной?
- Увы.
- Сколько их было?
- Тех, что я видел, было около сотни, но они очевидно часть большого отряда.
- Почему вы так решили?
- Я слышал их разговор.
- Это были запорожцы или донцы?
- Донцы.
- И что же вы слышали?
- Немногое.
- Послушайте, святой отец, какого нечистого я тяну из вас каждое слово как клещами? Вы наткнулись в лесу на казаков, которые вас обобрали. После чего вы вместо того чтобы бежать без оглядки куда подальше, направились в Устюжну и рассказали об этих казаках моему другу. Вы с ним молочные братья?
- Нет, - вздохнул отец Мелентий, - вы правы с казаками все так и было, они ограбили меня, и мне пришлось просить помощи у настоятеля здешнего храма отца Федора. Тот в свою очередь рассказал мне, что в Устюжне стоит часть отряда воеводы Вельяминова и среди них оставшихся есть, по крайней мере, один православный. Я посчитал своим долгом предупредить его.
Нашу беседу прервал приход Казимира, за которым следовал драбант с ужином для монаха. Я отозвал в сторону литвина и пока отец Мелентий истово перекрестившись принялся за еду спросил его.
- Что ты обо всем этом думаешь?
- Похоже, мы перестарались с инсценировкой скрываемого нами богатства. Здешние тати вызвали подмогу, или это произошло случайно, но в любом случае у нас куча неприятностей.
- Что будем делать?
- Я бы предложил немедленно сняться и уходить навстречу Вельяминову, но казаки могут нас перехватить. Так что лучше всего послать за подмогой и обороняться здесь. Здешние жители только выглядят забитыми и беспомощными, на самом деле они уже отбили несколько нападений поляков и черкас, отобьются и сейчас если их предупредить.
- Я уже дал знать земскому старосте. - Подал голос закончивший трапезу отец Мелентий.
- А у вас отличный слух ваше преподобие! - ответил я довольно далеко от нас сидящему монаху, и снова обернувшись к Казимиру продолжал.
- Кого пошлем за помощью? Драбанты по одному могут и не справиться, а группой их перехватят. Давай начистоту, проскользнуть мимо казаков и в одиночку найти Аникиту под силу только тебе.
- Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одного.
- Ну, я, положим, останусь не один, Кароль и три десятка драбантов достаточная сила, чтобы отбиться от казаков.
- Я понял, - поклонился мне Казимир и собрался уходить, но я остановил его вопросом.
- А кто такой Корнилий?
- Я, ваше высочество, этого святого поминали в день моего крещения и отец Авраамий так меня и нарек. - Ответил мне литвин и, улыбнувшись, вышел.
Когда уже почти стемнело, к воротам Устюжны подъехали несколько конных. Охранники никак не прореагировали на их появление, так что прибывшим пришлось молотить в деревянные створки древками своих пик. Наконец из бойницы донесся недовольный голос:
- Кого нелегкая принесла?
- Открывай старый хрыч! Посыльный от князя Трубецкого к воеводе Вельяминову!
- Нет его в городе, так что ступайте себе подобру-поздорову!
- Открывай, нам велено его здесь дожидаться. А будешь перечить мы тебя на этих воротах и повесим!
