Чтобы им было не скучно, я Куроедову записку отправил, и тот прискакал, чтобы тоже поучаствовать если не в самом проекте, то в обсуждении.
На самом деле чуть ли не каждое слово Лёшки вызывало шквал вопросов. Это для меня казалось в порядке вещей иметь изолятор, разделять народ в зависимости от болезней и возраста.
— Зачем роженицам целое крыло? — недоумевал Иноземцев. — Бабы и без этого неплохо рожают.
— Так мы на будущее, для именитых дам, — возражал Алексей и тут же выдавал предложения, как должно быть устроено отделение гинекологии.
Следующее предложение, и снова вопросы.
— Не думаю, что к нам устремятся с обычной простудой, но предусмотреть и такой вариант нужно, — терпеливо отвечал друг.
Итого проект больницы разросся до названия «клиника», где будут не только лечить, но и наблюдать, проводя исследования и ведя научную работу. Ну точно Нью-Васюки! Хотя, как говорится, гладко на бумаге…
Начнём с того, что у нас отсутствовали нужные специалисты и даже персонал младшего звена. Этих еще можно было подготовить, задавшись целью и обучив тех крепостных, которые проявляли стремление и желание учиться.
Свои сомнения я робко озвучил и не получил поддержки. На меня гневно посверкивали глазами, сообщив, что клинике быть! Ну быть так быть. Не стоит сбрасывать со счёта наличие старца Самарского. Люди приедут, если позвать. Оставалось сообразить, кого осчастливить, а от кого отмахнуться. В этом плане Иноземцев мог стать хорошим консультантом и помощником.
Добровольных помощников нашего батюшки тоже не стоило сбрасывать со счёта. Среди них встречались довольно интересные личности. Я глазам не поверил, когда в Перовку заявился (пешком!) один примечательный персонаж по имени Фёдор. Это он в Москве цеплялся за колесо, не отпуская старца. И вот, поди ж ты, прибыл! Всё с тем же фанатичным блеском в глазах и безмерной верой!
Как умудрился пройти столько без подорожных документов, осталось секретом. При этом он уверял, что вольный. Навыков в нужной нам отрасли Фёдор не имел, зато вызвался работать за кров и еду. Мужик не старый, думаю, что крепкий, если сумел преодолеть такое расстояние на своих двоих. Почему бы не использовать дармовую рабочую силу? Не всё же на стройку паломников определять. Нам и санитары нужны.
Излеченный от катаракты господин уехал через неделю. Вид он имел не сильно радостный, поскольку дал обещание старцу Самарскому завязать с алкоголем. Уж не знаю, насколько крепко его слово, но если выдержит, то сам удивится тому, как это хорошо скажется на здоровье.
Впрочем, мне было всё равно, главное, что очередное «чудо» уехало, распространяя слухи дальше по России.
В первые дни весны от деда пришла посылка. Купцы привезли с Урала письмо, лезвия для станка и детали пресса. Лёшка читал пояснения и ржал. Я тоже несколько раз хмыкнул. Инструкция к той куче железа была потрясающей. Типа сами слепите чего-нибудь. Правда, валики для нанесения клея я отыскал, упакованы они были достойно. Где бы ещё взять механика это всё собрать?
Иноземцев, высунулся узнать причину всеобщего веселья и не разделил его. Ординарный профессор-хирург сообщил, что непременно напишет письма своим знакомым в университете.
— Только не тем, которые чахоткой страдают, — внёс я пожелание.
Сколько за зиму к нам приехало туберкулёзников — не передать словами! А ещё прибывали с любострастными болезнями и прочие заразные из числа интеллигенции и «уважаемых людей». Впору было запаниковать и закрыть всех в изоляторе. В Александровке гостиницу временно перепрофилировали под этот заразный, но состоятельный контингент. Отец Нестор с крестьянами провёл ликбез. И поскольку приезжали господа обычно на санях по реке, то в Александровке всех встречали с инструкциями, мылом и карантином.
Батюшка в удобной карете на полозьях, запряжённой тяжеловозами, сновал из одной деревни в другую со скоростью экспресса. Всем с туберкулёзом он вещал, что помочь им может сухой, жаркий климат, кумыс и молитвы, конечно.
С теми, кто имел «любострастные» болячки, дела обстояли не так просто. Лёшке приходилось лично ездить и консультировать. Иноземцев не отставал и вскоре тоже неплохо раздавал указания. В первой половине девятнадцатого века тот же сифилис ещё не имел устрашающих масштабов распространения. В основном им страдали офицеры, их семьи и небольшая часть рядового состава.
От князя Голицына пришло письмо отцу Нестору с просьбой попытаться локализовать эту болячку. Батюшка, умница, и без наших советов отреагировал правильно, послав князя… В смысле написал, что это вообще-то грех и наказаны люди по заслугам. В переводе на простой язык: «Идите, уважаемый, на фиг». Тему соответствующих проповедей батюшка читал с середины зимы, налегая всё больше на гигиену.
Неожиданно пригодились фанатики, такие как Фёдор. С ними не только отец Нестор, но и Алексей подробно беседовал. Убедившись, что «санитары» чётко запомнили симптомы заболеваний и кого в Перовку категорически не пускать, я немного успокоился. Оказалось, зря.
Вам когда-нибудь доводилось встречать истинных фанатов? Не поп-звезды, а кого-то более значимого? Нет? Я сейчас поясню, что это такое. В двух словах — полный звиздец! Мало того что они безоговорочно верят своему кумиру, они ещё и корректируют любого, кто не соответствует «нужному калибру».
— Бля… бля-я-я… — выразил Лёшка своё мнение насчёт того же Фёдора.
А ведь этому фанатику ещё вторила группа крестьян во главе со Степаном. Ладно, у нас с десяток гостей неожиданно провалились под лёд Самарки, но и после стали находить «внезапно умерших».
— Фёдор, ты совсем ополоумел?! — рычал я на этого недоумка. — Хочешь, чтобы здесь Третье отделение прописалось?!
— Грехи… — бубнил этот ненормальный.
— Словом божьим вразумляй! Словом! — орал я, не забывая хлестать веником Фёдора. — Отправляй всех с любострастыми болезнями обратно и не вздумай никого душить!
Фёдор буркнул что-то неразборчивое. Помогло или нет, не знаю. В Александровке я ещё раз напомнил гостям, что батюшка от любострастной заразы не лечит. Впрочем, как и от большинства других. Пророк он, пророк!
На самом деле какие-то простые болезни удавалось лечить при помощи травяной аптеки. Зимой в школе провели несколько уроков по лекарственным растениям и как их применять. Новое поколение моих крестьян было вполне адекватным. Эти сами ходили, собирали и сушили травы, затем сами их применяли и успешно сбывали пришлым, получая неплохую для крепостных прибыль.
Именно в Александровке крестьяне первыми начали выкупаться. Цену я не задирал, брал по пятьдесят рублей за мужика. Столько же за дом, но дом продавал в рассрочку. Аренда земли обходилась деревенским всего рубль в год. Меня вполне устраивало наличие свободных крестьян. За исключением стариков, в Александровке все работали если не на заводиках,
