«у нас деньги закончились»! Меня как мешком огрели! Куда они их дели⁈ Там ведь дофига ещё было⁈
Онни объяснила. Оказывается, МуРан рассчиталась за долги ЮнСока, но недвижимость, принадлежащая ему, ушла кредитору. И поэтому моим родичам пришлось искать новое жильё себе и семье дяди. Понятное дело, на ту сумму, которая находилась на моём счету, приобрести в собственность сразу два жилища в Сеуле не было никакой возможности. Пришлось снимать. А при аренде жилья в Корее есть нюанс. Владелец квартиры, помимо ежемесячной арендной платы, берёт в залог денежную сумму, размер которой может доходить до девяноста процентов от стоимости жилья. Залог полностью возвращается после прекращения договора аренды, но до того момента владелец может использовать полученные деньги во всяких финансовых инструментах с целью получения дополнительной прибыли. Якобы такая схема сдачи жилья внаём позволяет снизить помесячную арендную плату для квартиросъёмщика. Но ведь это, блин, нужно на руках сумму, соответствующую иметь! А если её нет, — как быть? Жить на улице? Конечно, наверняка есть решение и для такого варианта, но временной формат телефонного разговора и моё настроение вчера от новостей не вызвали желания узнать «подробности». Тем более, когда уже поздно «бить копытом». Мама с онни заселились в однушку, а многочисленная семья самчона, — в трёшку. И все деньги с моего счёта ушли в залоги и оплату полугодовой аренды! Все! Всё, что было нажито непосильным трудом ухнуло в какую-то дыру, из которой, как понимаю, оно уже не выберется никогда!
На кой, спрашивается, я работал, пыжился, нервы трепал с идиотами в агентстве? Для того, чтобы кто-то взял мои деньги и куда-то дел? Пардоньте, но у меня были свои планы относительно собственных кровно заработанных средств! Я даже проститься с ними по-человечески не успел! Хотя бы даже секунды не смог почувствовать себя спасителем семьи, жертвующим ради неё последним! Между делом просто сообщили: Мы там обнулили у тебя всё. Имей в виду, если чо…
Блин! Год спустя вернулся к тому, с чего начал. Зеро! Ноль! Дубль-пусто! Я снова нищий! Как же это достало! Нужно каким-нибудь способом раз и навсегда сделать так, чтобы никто не мог иметь доступ к моим «закромам»! Я не жадный. Надо будет, — поделюсь! Но раз я зарабатываю, то распоряжаться финансами должен только я!
За «Хьюго» денежная награда не выдаётся, это я знаю. Интересно, — а за «Грэмми»? Мож, там чего дадут? Надо провентилировать…
Замерев, смотрю в зеркало.
День сегодня предстоит напряжённый. Сначала, — встреча с делегацией бхикшу(совершенно непонятно, как себя с ними вести⁈). Затем, — торжественное вручение мне «Золотой ракеты» и «Золотого граммофона». После — концерт, посвящённый празднованию Соллаль. Ну и в завершение — праздничный ужин с вкусняшками. Никогда ещё, как сказали, в «Анян» не отмечали Лунный новый год с таким размахом . Ни по затратам, ни по уровню заявивших о своём присутствии персон. И везде я — главное действующее лицо. Всё крутится и строится вокруг моей персоны! А я думаю, — где взять денег!
Докатился… Грэмми-побирушкой стал. Кому скажи, не поверят. А как быть? Это не семья, а просто какие-то пылесосы! Зря деньги давал на лечение СунОк. Она всё равно квасит, а так бы экономия вышла. Впрочем, всё равно бы ушли. Не сейчас, так в другой раз. Как же задрала эта Корея! Дно донное. Никакой возможности для жизни талантливому человеку! Ладно, вы ещё поплачете у меня горькими слёзками! Миллион раз пожалеете, что засунули меня в тюрьму! За всё заплатите!
— Я готова… — спокойно говорю я, отворачиваясь от зеркала к терпеливо ожидающим сопровождающим.
И мысленно заканчиваю фразу — «… курощать монашек!»
(позже. Внутри исправительного учреждения «Анян». У ограждения, отделяющего зону посетителей от остальной территории, расположилась группа родственников, прибывших раньше всех. Среди них присутствуют мама ЮнМи и СунОк.)
— Мам, смотри, ЮнМи! — восклицает СунОк, несильно толкая при этом её в бок.
— Где⁈ — встрепенувшись, спрашивает мама.
— Вон, за оградой! По дорожке идёт!
Маам разворачивается в указанном направлении и видит свою младшую дочь в сопровождении двух монахинь.
«Похудела, бедная!» — с жалостью думает мама, окинув взглядом стройную фигурку в красном комбинезоне. — «И, кажется, ещё подросла? Бедная моя девочка…»
— ЮнМи! — кричит она, махая вытянутой вперёд рукою. — Мы здесь!
Услышав знакомый голос ЮнМи поворачивает голову в его сторону и встречается с мамиными глазами. Удивительно, но выражение её лица не меняется. На нём не видно никакой радости от встречи после долгой разлуки. Холодно посмотрев, ЮнМи, не останавливаясь, наклоняет голову в приветствии, потом переводит взгляд на СунОк и тоже кивает. После чего отворачивается и больше не смотрит в их сторону.
— Дочка… — растерянно произносит мама.
— Чего она? — не понимает СунОк.
Несколько секунд они удивлённо смотрят на уходящую самую младшую в семье.
— Смотри! — показывает пальцем старшая дочь. — ЮнМи идёт к монахиням! Похоже, они её ждут! Интересно, зачем?… Ой! Те кланяются ей! Смотри, смотри!
СунОк возбуждённо толкает маму плечом.
— Почему моя дочь не приветствует их в ответ? — беспокоится мама, тоже напряжённо наблюдающая за происходящим. — Люди подумают, семья её плохо воспитала! Вот! Снова кланяются, а ЮнМи в ответ просто глядит! Зачем она так поступает?
— Не понимаю. — признаётся СунОк.
(в это время)
Аджумы в возрасте, многие в очках, выстроившись перед мной в несколько рядов, стоят, соединив у груди ладони и опустив вниз глаза. Совершенно не беспокоясь о том, как будут расценены мои действия, не тороплюсь к чему-либо приступать. Размышляю о случившемся. О том, как прошёл мимо мамы и СунОк. Я поступил плохо? Почему же нет чувства вины?
Расфокусированным взором гляжу на стоящую передо мной монахиню, думая о своём.
Получается, я отрезал от себя семью ЮнМи, хотя, когда выходил на улицу, ничего подобного делать не собирался. Но когда их заметил, словно щёлкнуло в голове! Понял, что не хочу их больше видеть! Как такое могло случиться буквально в один момент? Раньше ведь всё нормально было?
«Это просто из-за неуважения». — приходит в голову мысль. — «Они всегда ставят мои интересы на последнее место. Считают, — двужильный и вытяну любые их 'косяки»? Только во сколько мне это обойдётся, — даже не задумываются. Впрочем, как и все остальные здесь. Сначала я должен сделать как они считают правильным, ну а после, — могу насладиться остатками своих времени и сил. Какая необходимость терпеть подобное отношение? Из-за желания поступать правильно и быть простой, доброй душой? Как АйЮ ? Ха! Вот уж точно нет! «Простодушные приходят последними». На объедки…
Монахиня передо мной, похоже, обеспокоившись моим бездействием, поднимает голову. Наши глаза встречаются и меня накрывает чувство дежавю. Выражение лица у женщины почти такое же как у парня, которого я встретил перед сдачей сунын. Вот чёрт! Какого с ней происходит?
Не задумываясь, делаю шаг вперёд и кладу руку на плечо аджуме.
— Бхикшу, - говорю я. — Научись отпускать всё, что боишься потерять. Страх — это путь к Темной стороне. Страх ведет к гневу. Гнев ведет к ненависти. Ненависть ведет к страданию.
Секунду аджума осмысливает мои слова и выражение её глаз разительно меняется. С удивлённого оно становится преисполненным негодования. Чувствую под своей ладонью как мышцы её тела напряглись, став жёсткими. Слышу рядом несколько удивлённых возгласов монахинь. Ещё несколько секунд неприятной напряжённости как вдруг «моя аджума» делает глубокий вдох-выдох, расслабляясь.
— Только так. — киваю я, поняв, что за шарлатанство мне в морду не дадут. — Страх потери — это путь к Темной стороне. Запомни.
— Да, бодхисаттваяна. — произносит бхикшу. — Я услышала твои слова. Благодарю тебя за мудрость.
Киваю и убираю руку с её плеча. Делаю шаг назад.
— Пожалуйста, уважаемые бхикшу, поднимите ваши взгляды. — прошу я всех монахинь, и так смотрящих на меня во все глаза.
Зная уже, что конкретно искать, неспешно направляюсь вдоль строя, вглядываясь в глаза каждой.
«Откуда вдруг во мне мудрость мастера Йоды?» — шагая, слегка озадаченно думаю я. — « Бхикшу ведь не джедай? Или слова прозвучали не для неё , а для меня? Снова подсознание шутки шутит?»
Пройдя вдоль первой линии строя и, не наткнувшись на что-либо, выглядевшее как
