глянь, сплошное восхищение. И слуги в праздных белоснежных костюмах, выстроенные в одну шеренгу вдоль всего пути, вскоре уже нисколько не смущают.
Целая армия слуг!
Которые смотрят, как господа и дамы плетутся неспешно с большими интервалами в сопровождении своих камердинеров и лакеев.
Миновал множество дивных сквозных залов с картинами, статуями и убранствами, каких свет не видывал, вышел, наконец, в зал приёмов, устав порядком от размеренной ходьбы.
Как и от впечатлений.
Но до этого, похоже, была разминка. Зал приёмов не просто большой, он гигантский! Длинной, как десять училищных плацев, а шириной, как три. Про высоту молчу, даже не знаю, с чем сравнить такой потолок. Разве что с небосводом. Пространство светлое, будто внутри свой день и своё солнышко, как и свои сверкающие звёздочки.
Белые колонны в золотой и голубой перламутровой росписи по обе стороны, разделяют гигантский зал на три области. Справа и слева столы с яствами, фуршетные пирамиды, диванчики, по стене горшки с цветами, и всему этому конца нет, ряды удаляясь, уходят в туман.
А по центру — самая волнующая зона. Широкая, просторная, пол в белом мраморе с искусной крупной росписью гжелью. Похоже, это танцевальная часть.
Но сейчас там посередине расстелена красная ковровая дорожка с золотыми орнаментами по краям. Ширина её метров пять, а тянется она прямо до величавого императорского трона, метров в двести путь по прямой, а дальше подъём по ступеням, судя по всему, ещё метра на три вверх!
По обе стороны от дорожки уже стоят гости, выстроенные в шеренги. За ними вторым и третьим рядом слуги в белом, ещё дальше гусары при параде в красных доломанах низших чинов, без сабель и прочего оружия, насколько рассмотрел.
Если пёстрых гостей ещё жиденькие ряды, то гусары плотным строем до самого трона стоят. Батальона два навскидку.
Играет лёгкая музыка от оркестра человек в сто пятьдесят, которые обосновались в левой части зала примерно посередине на отдельном постаменте. В мелодии ощущается некая ирония над провинциальными гостями, окончательно добитыми колоссальными масштабами и несметной роскошью.
Дав немного постоять у арки, впитать праздный воздух и отдышаться, Ивета нижайше попросила меня двигаться дальше, напомнив о моём статусе. И теперь уж подставила, так подставила, встав на этот раз позади с тремя моими лакеями.
По ковровой дорожке идти совсем неловко под расстрельным взором господ, начинаешь задумываться, как вообще ноги переставлять.
Глаз не поднять, огонь то перекрёстный, то заградительный. Прожигают взглядами и молодые девушки, и несуразного вида женщины, и статные мужчины, и толстенькие холёные господа. Периферийным зрением вижу, как вытягиваются лица гостей, когда прохожу мимо. Мне уже сообщили, что здесь всех выстраивают по положению при дворе. От незначительных до самых важных. А я тут всех миную и миную.
Ведь по титулу дворянскому я, как князь, должен стоять подле трона, с чем согласны и организаторы. Только сейчас подумал о том, что так светиться при дворе не стоило. Но выбор не велик.
В первую очередь я пришёл разобраться с Румянцевым. Так или иначе.
Двигаюсь к ещё пустующему трону, едва не переходя на строевой шаг, и все, кто собрался, меня нагло изучают. Слуги и гусары не исключение. С левого фланга иностранные лорды начались. Здесь не удержался, открыто на экзотических красоток взглянул. Мулатки с азиатками — та ещё диковина, с роду не видел.
Позади просигналила Ивета, когда метров десяти не дошли до трона, и, повернув направо, встал на свободное место между двумя господами. Пожилым, хмурым мужчиной и толстым с розовыми щеками юношей. Ближе к трону ещё пятеро, видимо, князей. Дворяне важного вида, возрастом от сорока до шестидесяти. А мы с юношей, чем–то напоминающим на поросёнка, вдвоём тут одни молодостью пышем.
Поздоровался кивком с соседями, на меня в ответ посмотрели, кто с иронией, кто с удивлением, оставив без ответа. Не знаю, почему я рассчитывал, что встав в «строй» сольюсь с общей массой и перестану выделяться, как белая ворона. А тут ещё неловкости придаёт, что я здесь самый высокий. Стою, как берёза в поле, взирая с высоты на седые шевелюры одуванчиков.
Рассмотрел награды наших князей. У некоторых на груди и полосы пурпурные, и ленты. И звёзды фиолетовые с бриллиантами. Кажется, это высшая награда Империи. Лишь у меня грудь чиста, как и совесть.
В противоположной шеренге, похоже, иностранцы высших титулов. Молодые и не очень, есть барышни неописуемой красоты и пронзающих взглядов. Ещё одна совсем молоденькая, лет пятнадцать от силы, очень застенчивая на вид и невероятно милая брюнетка, стоит рядом с бабулей, похожей на мужчину из–за своего крупного носа. Все драгоценностями увешаны сверкающими, как шкура оргалида. Чем старше барышня, тем больше на ней каменья.
Обратил особое внимание на юношу примерно моего возраста с красивыми драгоценными наградами на мундире. Он и обосновался ближе всех к трону нашего императора, вероятно, как самый дорогой гость. Чуть ниже меня, в своей шеренге тоже, как «берёза в поле». Слегка худощавый, крепкий и смазливый блондин с чёлкой густой и выдающейся вперёд, которая придаёт ему ещё большей щегловатости. Красивый костюм по европейской моде, широкий белый пояс в золотых узорах. И вид важный, будто он здесь император.
Юноша сразу прожёг меня своими синими глазами, как сущий дьявол. Я ответил прямым взглядом, и он первый увёл свой.
— А вам, я вижу, палец в рот не клади, господин Сабуров, — раздалось негромкое от пожилого мужчины справа с некой издёвкой и укором.
— С кем имею честь? — Спрашиваю так же тихо.
— Невежества вам не занимать, сударь, — прошептал мужчина и представился. — Князь Чернышов.
— Приятно познакомиться с отцом храброго пилота мехара, сражающегося и сейчас за Владивосток, — ответил я, чуть повернувшись.
— Стойте прямо, Андрей Константинович, и не пяльтесь так на принца Британии, — прошипел Чернышов.
Хм, этот смазливый блондин справа принц Британии? Никогда бы не подумал, увидев его на улице. Вот почему он так прострелил меня зенками.
Подмечаю, что в шеренгах никто вообще не разговаривает, многие стоят напряжённые и вытянутые, как струны. Вероятно, так и положено. Поэтому замолкаю,
