– Вот это правильно! – одобрил Одессит мои слова. – Я ж уникален, просто этого никто не понимает! А ну, мелочь пузатая, руки убери от этой блестящей штучки! Вот же ж!
Дети, по первости сидевшие тихо, поскольку были маленько ошарашены гудком, дымом из трубы и сменой обстановки, потихоньку освоились и начали бродить по кораблю, пользуясь тем, что Азиз был занят. Ну и, понятное дело, первым делом цапали все, что блестит, включая пулемет.
– Алиция! – заорал я. – Ваши дети сейчас корабль на детали разберут! Вы куда смотрите?
– На проплывающий мимо пейзаж, – отозвалась та. – Какая красота вокруг. А мы все в лесу сидели!
– Лучше я. – Фрэн с сомнением глянула на полячку, закрыла Свод и убрала карандаш в карман. – Чую, проку в этом вопросе от нее не будет. Дети, идем ко мне!
– Если бы только в этом, – скептично заметила Марика.
Алиция ничего на это не сказала, хотя, несомненно, все слышала. Не думаю, что ей нечего было сказать, просто она не сочла нужным показать хоть какую-то реакцию. Ну вот не увидела в этом смысла.
Ночь прошла спокойно – «Василек» покачивался на легких волнах, вода плескала о его борта, резвилась рыба, чуть ли не выпрыгивая из реки на палубу, еле слышно булькало что-то внутри суденышка. Одессит до конца корабельный котел не загасил, мотивируя это тем, что утром опять колупаться, как давеча, не хочет. На мое опасливое: «А не бумкнет?» – он только засмеялся, а после очень серьезно заверил меня, что не бумкнет, так как пар он спустил, а приток воздуха уменьшил. Я почти ничего не понял, кроме того, что на этот раз он на самом деле разбирается в том, что говорит.
Не скажу, что я ему вот прямо сильно поверил, но и проверить его слова возможным не представлялось. Не было у нас других специалистов в этой области.
Хотя на всякий случай вахтенным, которых я назначил, велено было будить меня, если что-то где-то зашипит или загудит. От греха.
Но не понадобилось. Разбудили меня не вахтенные, а птицы – и те, что галдели в лесу, по обеим сторонам реки, и те, что постоянно кружили над кораблем, сопровождая Лизаньку.
Что примечательно, а Мурабилка-то, похоже, был прав. Сдается мне, что и Лизанька их понимает, и они ее. Правда, не могу сказать точно, что она им приказывает делать, – с дикцией у девчушки проблема, и серьезная, но это все не страшно. В этом мире каких только людей нет – наверняка и логопеда найдем, который ей поможет.
Представляете – птицы, которым можно дать задание? Это же идеальная разведка. Это же беспилотники, которые никто никогда не сможет обнаружить или запеленговать просто в силу того, что никто не заподозрит разведку в двух птичках-невеличках.
Не скажу за Алицию, которая вызывает у меня противоречивые чувства, а Лизаньку я точно никому не отдам. И беречь буду почище, чем любого другого человека, обладающего талантом. А еще приставлю к ней персонального воспитателя. Скорее всего, кого-то из умников, пусть разбираются, что к чему, и выясняют, как ей прокачивать свой дар.
– Жрать охота, – подал голос Одессит из своей рубки. Уж не знаю, как он там устроился, скажу только, что если бы такое происходило в реальном мире, то он утром вообще бы не разогнулся.
– Охота, – поддержала его Фира. – Но нечего. Не семена же жевать?
Сухого пайка не было. То, что мы брали в дорогу туда, уже съели, а из Нового Вавилона мы толком ничего и не прихватили. То есть купили много разного, но все это в сыром виде было несъедобно. Или просто недосягаемо, ибо находилось в трюме, среди других грузов.
Можно было бы рыбы наловить, но так ее есть неинтересно, а разводить костер на палубе «Василька» я не дам никому. Даже если меня будут убеждать в том, что это безопасно на все сто процентов. Один уголек – и мы снова сухопутные.
– Тьфу, разбудили, – сонно пробормотала Настя, как всегда устроившаяся около меня. – Рассвело? Жора, заводи машину, я домой хочу.
– Там и позавтракаем, – подытожил Голд, как всегда, свежий и бодрый. Разве что небритый, но и это он собирался прямо сейчас исправить. Он зачерпнул забортной воды, достал из кармана опасную бритву, купленную в Новом Вавилоне, и подмигнул мне. – Не желаешь? Могу уступить тебе право побриться первым, по старшинству.
Я потер подбородок, укололся щетиной и с сомнением покачал головой.
– Боюсь, – не стал скрывать я очевидное. – Ну да, крови тут нет, но опасаюсь такой штукой горло себе располосовать.
– Могу побрить пана, – подала голос Алиция. – Когда я была юна, то подрабатывала в цирюльне на Флорентийской улице. А это главная улица Кракова, там абы кто не будет держать такое заведение. И мастера там работают самые лучшие. Это так, без лишней скромности.
Наши девчонки прыснули со смеха – про скромность она сказала зря.
– Я бы не рискнула, – с сомнением протянула Марика. – Эта женщина, бритва в ее руках, твое беззащитное горло. Да ну. Тебе со щетиной лучше, ты так брутальнее выглядишь.
После этих слов я снова потер подбородок, призадумавшись уже всерьез.
– Дядя Жора, Настюша права, заводи машину, – обеспокоенно сказала Фрэн, которая, как наседка, провела ночь рядом с детьми. Они тоже просыпались и терли глаза кулачками. – Мы-то без еды сможем, нам чего. А они маленькие совсем.
– Азиз, – бодро скомандовал Одессит. – Подбрось топлива и тяни якорь, уже можно. И разбудите народ на плоту и на лодке, а то еще навернется кто в воду, а Жора будет виноват. Жора, если послушать людей, всегда во всем виноват.
Нет, все-таки дом – это дом. Даже если уезжаешь ненадолго, ждешь встречи с ним. Вот и мы все вскоре переместились на нос корабля, ожидая, когда появятся знакомые очертания Дальнего утеса, за которым стоит он – наш родной дом.
Я даже в предвкушении встречи с ним все-таки доверился Алиции, которая и впрямь очень ловко и очень быстро меня побрила, сожалея об отсутствии пены, одеколона и какого-то ремня. Зачем ей был нужен последний – понятия не имею.
Собственно, долго ждать и не пришлось – часа через три Настя заорала:
– Почти приехали! – и потыкала пальцем во вздыбленные камни, находящиеся прямо по курсу.
– Гуди! – скомандовал я Одесситу. – Сейчас можно.
– И нужно, – добавила от себя Марика, так и не выполнившая свое обещание срезать шнурок. – Да-да, я – «за». Просто всему свое время.
Одессит лукаво улыбнулся и пару раз дернул шнур, оглашая окрестности поднадоевшим нам звуком.
«Василек» обогнул Дальний утес, и мы дружно ахнули.
Нет, замок стоял на своем месте, и монитор никуда не делся, и людей мы увидели, а они заметили нас и замахали руками.
Но к знакомому до боли пейзажу добавилась еще и пристань. Пристань (точнее, дебаркадер, как ее назвал Одессит), добротно сделанная, свежевозведенная, сияющая белизной досок, широкая – хоть пляши. Да, собственно, на ней сейчас и отплясывали, махая нам руками, два десятка человек.
