Запорожские казаки одобрили снятие с них ограничений и признание иерархии, а вот к гетману Малой Руси отнеслись по-разному. Кто-то был за, кто-то против, а истинные низовые в большинстве своем не приняли всерьез. Они сами выбирали кошевого атамана и подчинялись только ему, а он выполнял приказы только их рады. У них весной были другие заботы — подготовка к очередному морскому походу. Этот вид промысла оказался намного доходнее, чем грабить шляхетские маетки или угонять татарские табуны. В половодье четыре сотни низовых казаков под командованием Ивана Сулимы отправились в Адомаху, чтобы оттуда выступить вместе с донскими. Остальные ждали, когда закончится посевная и на Базавлуке соберутся зимовые казаки, чтобы вместе выйти в море.
Я этой весной посеял меньше обычного. Собирался летом поднакопить еще деньжат и в начале осени отправиться в Нидерланды, где за зиму построить улучшенный вариант флейта и заняться морским извозом или получить каперский патент, который превращает обычного разбойника в благородного воина.
По высокой воде приплыл Мыкола Черединский. Я ему отдал на реализацию часть прошлогодней добычи. Ее оказалось так много, что свояк оставил без внимания товары моих соседей, сразу погреб в обратную сторону — в Киев и Чернигов.
В середине мая я прибыл на Базавлук. Там продолжалось брожение. Запорожцы все никак не могли определиться, подчиняться гетману Малой Руси и под его командованием отражать нападение турок или не подчиняться, и тогда воевать с турецкой армией не имело смысла. На июнь в Белой Церкви была назначена большая казацкая рада, чтобы совместно решить этот вопрос. Поэтому в морской поход в мае отправились всего три шхуны и двадцать шесть чаек — примерно тысяча шестьсот человек. Такого войска было маловато для захвата крупного города или разграбления окрестностей Стамбула, поэтому решили пройтись вдоль турецких берегов и выбрать цель скромнее.
Из Днепро-Бугского лимана в море вышли после того, как разведка доложила, что поблизости нет турецкого флота. Купцы предупредили нас, что султан Осман Второй выслал сорок три галеры под командованием капудан-паши Халила, чтобы не допустить выход казацких чаек из Днепра. Дул северо-восточный ветер, поэтому пошли напрямую к юго-западному берегу Черного моря. В открытом море можно было не опасаться встречи с турецким флотом. На следующее утро ветер поменял направление на южное, и мы направились к южному берегу.
Вышли западнее Синопа. На город нападать не решились, ограничились грабежом приморских деревень, смещаясь в сторону Стамбула. Казаков не покидала мысль ограбить окрестности турецкой столицы. Они высаживались на берег возле какой-нибудь деревни и до вечера выгребали из нее все ценное. В первую очередь загружали добычей шхуны, начав с моей. Треть награбленного барахла, если не больше, я отказывался принимать.
— Вы бы еще навоз захватывали! — отчитывал я, выбрасывая за борт лохмотья и стоптанные тапки.
Одна радость была — ели досыта свежего мяса. Если крупный скот иногда успевали увести подальше от берега, то вся домашняя птица становилась нашей. Находили и муку, и зерно прошлогоднее, и сыры. Вечером на берегу устраивали пир, а потом спали, выставив караулы. Утром отправлялись дальше на запад. Несмотря на то, что наш маршрут легко было просчитать и принять меры, местные жители, привыкшие за полтора века к безопасности, не хотели расставаться с дурной привычкой. Каждый наш налет был неожиданностью для них, как приход зимы в России.
На шестой день грабежа, когда трюма шхун были набиты до отказа, а на палубах не протолкнуться от освобожденных из рабства православных, и на чайках почти не оставалось свободного места, заметили четырехмачтовое судно с латинскими парусами. Я не сумел определить, к какому типу оно относится. В карамусалы не пускала низкая корма, а в шхуны — латинские паруса. Впрочем, тип был не так уж и важен. Главное, что на нем тонн семьсот груза. В атаку пошли три шхуны. Строем клин — мое судно посередине. Турецкое судно шло курсом крутой бакштаг правого галса, а мы — крутой бейдевинд левого. Заметив нас, турецкий капитан повернул было к берегу, но идти остро к ветру не мог, а курс, на котором мог, выходил к берегу позади нас. Поняв, что судну удрать не получится, на воду спустили двенадцативесельный ял, на котором капитан с частью экипажа отправился к берегу, стараясь следовать против ветра, чтобы отсечь погоню. На призе остались девять рабов: семь православных и два негра непонятного вероисповедания, скорее всего, язычники. Трюм был заполнен коровьими шкурами, обработанными, но все равно от них шел тяжелый дух гнили. Это была не та добыча, которую я хотел, но поскольку досталась она нам без проблем, порадовался. Казаки к тому времени заполнили чайки до отказа и решили, что пора возвращаться. Пусть добычу взяли дешевую, зато много. Как я понял, старые казаки хотели побывать на большой раде, после чего еще раз сходить в море большой флотилией и взять добычу побогаче.
Выйдя к Крыму, сделали остановку на день, захватив в прибрежной деревне свежего мяса. Миновав Балаклаву, мы разделились. Чайки пошли к Днепро-Бугскому лиману, а три шхуны и приз — в Гезлёв. По предварительной договоренности с призом должна была пойти только моя шхуна, но задул свежий встречный северный ветер. Капитаны двух остальных шхун не были готовы к самостоятельному плаванию галсами против ветра, особенно в открытом море. В результате втроем пережидали на рейде Гезлёва шторм, раздувшийся за то время, пока продавали приз. Вообще-то крымчане сами импортеры шкур, но купцы не смогли устоять перед дешевым товаром. Да и судно взяли с удовольствием. В отличие от меня, купцы считали его более мореходным, чем наши шхуны.
Штормило три дня. Потом ветер начал заходить по часовой стрелке и слабеть. Три шхуны, нагруженные дешевыми трофеями и вырученными от продажи приза деньгами, направились к Днепро-Бугскому лиману. Турецкого флота там не было, но на Кинбурнской косе заметили два обгоревших остова чаек. Видимо, большей части нашего отряда пришлось пробиваться с боем. Гарнизон Аслан-города «не заметил» нас, так что до Базавлука дошли без проблем.
Там и узнали мы, что на подходе к лиману шторм и турецкий флот прихватили наши чайки. Казаки сражались отчаянно, но залитое водой огнестрельное оружие было плохим помощником. На стороне турок были еще и численное превосходство и лучшие мореходные качества галер с более высокими, чем у чаек бортами, благодаря чему их меньше заливало высокими волнами. Чайки расстреливали из пушек и ручного оружия. Многих казаков убили, сотни две взяли в плен. До Базавлука добралась всего одна чайка, половина экипажа которой была убита, а остальные почти все ранены. И по суше пришли остатки экипажей с тех двух чаек, что успели добраться до берега, обгоревшие остовы которых мы видели.
Глава 52
Большая казачья рада состоялась в середине июня в урочище Сухая Дубрава. На раде присутствовал иерусалимский патриарх Феофан и новый киевский митрополит Иов. Не знаю, что им пообещал король Сигизмунд, считавший, что православные хуже еретиков, но священнослужители выложились по-полной, агитируя казаков сложить головы за Речь Посполитую. К ним прислушались. Тем более, что казаки мудро рассудили, что надо помочь слабому победить сильного. Со слабым врагом казакам потом легче будет разделаться. На раде было принято решение помочь полякам в войне с турками. Эту весть повез в Варшаву гетман Малой Руси Петр Сагайдачный. К вести прилагались кое-какие требования казаков. Я был уверен, что их требования пообещают выполнить, как только, так сразу.
По уговору казаки должны были прибыть на помощь полякам в середине августа. Турецкий султан Осман Второй со своей огромной армией застрял на берегу Дуная в ожидании, когда соорудят мост. Все находившиеся в том районе паромы с утра до вечера перевозили турецких солдат, но без моста переправа затянется до зимы. По слухам султан уже собрал тысяч триста, но каждый день прибывают новые войска. Плюс три сотни пушек. Плюс огромный обоз, везущий снабжение для этой армады. В ожидании возведения моста султан вместе с приближенными развлекался, расстреливая пленных казаков из луков. На Базавлуке мы узнали, что отряд Сулимы вместе с донскими казаками тоже попал в шторм, а потом нарвался на турецкий флот. Много чаек и стругов было потоплено, много казаков убито, а сотни три взято в плен. Так что турецкому султану было, в кого стрелять. Наше предложение совершить обмен пленными запоздало.
