лестницы ломай да волоки в крепость!
– И то верно, – кивнул старый казак и бросился выполнять распоряжение.
Остальные последовали его примеру, и скоро все было кончено. Оружие, оставшееся от павших турок и их союзников, собрано, штурмовые лестницы изрублены и перенесены за стены, а фашины во рву частью подожжены, а частью перекочевали в Азов. Как на ходу шутили казаки: «Турки расстарались, нам дровишек приволокли, ишь какие сердобольные, ну и мы им отплатили от щедрот». Помимо всего прочего, добычей донцов стали три маленькие пушки, которые топчи имели неосторожность слишком близко подтащить к стенам цитадели, да еще знамя одного из вражеских полков.
Захватил его, точнее, заметил лично Вацлав Попел, вырвавший древко из рук мертвого знаменосца, и в развернутом виде принес в крепость. Казаки и охотники, успевшие отдать должное воинской доблести посланного царем лекаря, встречали его одобрительными выкриками, хлопали по плечу и всячески выражали свою приязнь.
Единственным, кто не оценил храбрости чешского эскулапа, оказался Панин, который к вечеру уже немного оправился от удара по голове и лично возглавил свой полк во время вылазки. Ради такого случая его побратим даже расстарался и привел ему смирного мерина, на котором он теперь и гарцевал.
– Пан Попел, вижу, воюешь ты геройски, знамя захватил! Хвалю. Только скажи мне, любезный доктор, а кто, по-твоему, должен лечить раненых, пока ты тут шпагой машешь?
Вацек не нашел что ответить на эту довольно мягкую отповедь.
– Немедленно отправляйся в лекарню и, пока не закончишь с последним из раненых, оттуда больше ни ногой! – велел полковник, морщась от головной боли. – Ясно тебе?
– Куда уж яснее… – загрустил мораванин и, сунув древко трофея в руки ближайшего охотника, уже без прежней лихости, но весьма шустро зашагал в сторону лазарета, у входа в который его встретила сердитая и насупленная Нахат.
– Где ты был?! – накинулась она на вернувшегося со славой молодого человека.
– В бою, – чистосердечно ответил он, но заслужил лишь новую порцию упреков.
– Зачем ты полез в драку? Хотел, чтобы тебя убили?
– Но это война…
– Ты забыл, что у нас есть дело? Пока шел штурм, все казаки были на стенах. Можно было пробраться во дворец паши и забрать оттуда наше золото.
– Черт, я совсем забыл о нем, – поморщился Вацлав. – Но ведь ты понимаешь, что сегодня решалось, будем ли мы жить или погибнем?
– И без тебя казаки, конечно, не справились бы? – не без сарказма спросила девушка.
– Кто знает, – с философским видом пожал плечами Попел. – Сегодня мне удалось зарубить по меньшей мере две дюжины турок, спасти нашего оберста и захватить вражеское знамя.
– Что с Паниным? – вычленила главное из его бахвальства Нахат.
– О, ничего опасного. Немного покоя и хороший уход помогут ему снова встать на ноги.
– А если бы вы с ним оба погибли? – широко распахнула глаза девушка. – Что было бы со мной?
– Ничего хорошего, – вынужден был согласиться лекарь.
– А еще у нас полный лазарет раненых. Все только и спрашивают, где доктор. А мне и ответить нечего!
– Принеси воды, чтобы я мог помыть руки, – вздохнул Вацлав. – Будем лечить.
На утренней зорьке лодки тихо вышли из прибрежных камышей и направились к большому кораблю, застывшему посреди речной глади. Сидевшие в них вооруженные люди старались грести как можно тише, не вынимая весел из воды, чтобы не выдать себя плеском. Из упрямо сомкнутых губ не вырвалось ни единого звука, плотно подогнанная амуниция ни разу не брякнула об оружие, и даже иной раз казалось, что гребцы и не дышат вовсе, подбираясь все ближе к ничего не подозревающему, как они думали, противнику.
Но когда до галеаса оставалось всего ничего, из-за борта стали одна за другой выглядывать головы недремлющего экипажа. Одни были одеты в немецкие морионы, другие в русские колпаки, третьи простоволосы, но все они, как оказалось, ждали нападения и готовились его отразить.
– Бей их! – фальцетом проблеял чей-то неожиданно тонкий голос, после чего остальные тоже подскочили и заревели, будто стадо разбуженных зимой медведей. – А-а-а!
Сидевшие в лодках ратники, поняв, что обнаружены, тоже перестали молчать и с криками бросились в атаку. Сначала они стали бросать кошки, пытаясь зацепиться за высокие борта, но обороняющиеся матросы, не будь дураками, резали веревки, а тех, кто пытался забраться по ним наверх, выкидывали обратно. Несколько особо ушлых попытались забраться внутрь по якорным канатам, но стоило первому из них просунуть голову в клюз [58], как по роже ему саданули пудовым кулачищем, так что свалившийся в воду бедолага едва не утоп.
Через минуту стало ясно, что попытка абордажа провалилась, и лодки с нападавшими стали отходить, осыпаемые бранью и насмешками экипажа корабля. Однако сюрпризы на этом не закончились. Пока шла замятня, с другой стороны к кораблю подошла небольшая барка и с размаха налетела на борт. От удара мачта на судне покосилась, висевшие на ней крючья зацепились за такелаж галеаса, и, как ни старались его матросы, расцепить их не получилось. Тем временем из глубины барки выскочил полуголый человек и, помахав над головой горящим факелом, бросил его в воду, после чего издевательски поклонился и, сиганув в речку, поплыл в сторону берега, широко загребая саженками.
– Вот артист, – ухмыльнулся я, – шах и мат корабельщикам!
– Отчего это? – недоверчиво спросил вертящийся рядом Митька. – Там же нет ни пушек, ни команды доброй.
– Сейчас моряки на барку перелезут и всем морды набьют! – поддакнул Петька, который всей душой был там, среди дерущихся.
Еще вчера, узнав про предстоящие учения, мальчишки упросили меня поднять их пораньше, чтобы посмотреть, как будут брать на абордаж флагман нашей флотилии. Возражений у меня не нашлось, и выполнявший обязанности воспитателя Анциферов ни свет ни заря безжалостно поднял своих отчаянно зевающих учеников. Впрочем, те скоро перестали кукситься и с интересом наблюдали за учебным боем, с трудом удерживаясь от желания присоединиться к нему.
– Потому, – ответил я разыгравшимся пацанам, – что это не просто барка, а брандер! То есть малый корабль, полный горючего вещества. Вы же сами видели удальца с огнем. Считайте, что корабль запалили, и тогда галеас не спасти. Сгорел бы.
– Ишь ты, – задумался царевич, прикидывая про себя последствия.
– Несправедливо! – решительно махнул рукой его приятель, не скрывающий своих симпатий к экипажу большого корабля. – Кабы в настоящем бою дело было, они бы все лодки из пушек поразбили. Вот!
– Может, и так, – не стал спорить я. – А теперь марш в шатер, умываться и завтракать!
Вот уже две недели, как большая часть моей флотилии оказалась спущена на воду. Корабли продолжали оснащать и вооружать, но мы с Петерсоном и будущими командирами уже приступили к обучению экипажей, чтобы не опростоволоситься, когда окажемся перед османами. Проще всего было со стругами. Посади любого русского мужика на весла, и он сможет грести не хуже любого иного, ибо рек и озер в нашем богоспасаемом отечестве в избытке. Но на галерах на одной банке
