какой-то слух имеется, довольно слабый.
— Чтобы проверить ваш слух достаточно определенно, придется потратить немного больше времени, а у меня сейчас занятие, — сказала она мне и ушла.
Что же, я не совсем безнадежен, получается, этот вариант дальнейшего развития не стоит сбрасывать со счетов.
Тем более, что я понемногу как-то все лучше вспоминаю эти времена, можно сказать, вживаюсь в тело.
Глава 22 ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В середине марта отправил новый комплект писем в прежнем количестве двенадцати штук в Ростов-на-Дону и Шахты.
Да, собрался с силами, оторвался от плотных тренировок на секции и прогулок с Юлечкой, какой-никакой учебы, которую мне приходится проходить заново, ибо, в моей голове ничего из знаний тех лет не осталось абсолютно.
Ну, немного математики и геометрии еще там есть, как и обрывочные знания по истории и физике.
Слушаю учительницу на уроках истории с интересом, улавливая несоответствия рассказанного с тем, что я уже знаю, однако, отношусь к этому делу спокойно, не стараюсь похвастать своим более широким знанием прошлого. Немного подтянулся по учебе, иду на своем прежнем уровне, только класснуха, преподающая биологию, хочет поставить мне тройку за третью четверть, как я догадываюсь по ее придиркам.
Да и Бог с ней, тройка у меня будет или все же четверка, это меня совсем не интересует.
Зато, как я и думал, в комсомол меня приняли на ура, несмотря на все ее шипение и недовольное лицо. Я и сам не очень понимаю, зачем мне этот значок на лацкане пиджака, все же решаю, что пусть пока будет. Вдруг удастся сделать крутую карьеру по комсомольской линии, особенно, если случится встреча с симпатичной дочуркой ответственного партийного работника и запахнет ускоренным продвижением по этой линии.
Это такой самый советский минимум — членство в организации, ближайшем помощнике партии. Без наличия комсомольского значка после восьмого класса говорить о карьере уже нет смысла, остается только один путь в пролетариат с крестьянством, ну и в сферу обслуживания тоже возможно.
В качестве будущего рокера-вольнодумца тоже никак не помешает, а вот для писателя — необходимый аксессуар, чтобы появиться в издательстве и показать книгу с комсомольцем-попаданцем в магический мир, непримиримым борцом за права эксплуатируемых классов и подвидов.
Оторвался от повседневных дел, приготовил снова письма с информацией, еще с удивлением отметив, что в голове всплыло приблизительное количество убитых маньяком детей именно в восемьдесят втором году. Откуда-то в голове всплыла цифра "семь", естественно, время убийств я не помню, как и самих детей, однако, тем более повод побыстрее отправить все письма.
Этот необъяснимый случай и то, что я вспомнил дату смерти Брежнева, немного удивляют меня самого. Кажется, что память как-то восстанавливается, наводит резкость, как объектив фотоаппарата, если много думать о чем-то одном.
Стас уже давно поднывает, что хорошо бы денег еще получить, однако, когда я предложил ему самому заняться продажей наших трофеев в Ленинграде, технично съехал в сторону.
Я его хорошо понимаю, не был бы я сам взрослым мужиком в теле подростка, тоже не отважился бы кататься по большому городу, да еще и пытаться продавать за немалые деньги дорогие книги.
Поэтому я поехал в Ленинград, как только приготовил анонимки, не особенно рассчитывая на какие-то продажи.
Сам первым делом добрался до Горсправки, где оставил заявку на все адреса магазинов «Старая книга» и букинистических отделов в Ленинграде. Пришлось доехать до площади Восстания, где я смутно помню такой ларек из прежних времен и даже разок им пользовался. Оставил заявку, услышал "приходить послезавтра" и сразу вернулся в метро, гулять по Невскому в сторону Литейного пока не хочу, опасаюсь встречи с обиженным мной не на шутку опером.
Уверен, что он теперь часто патрулирует книжные магазины в своем районе, мечтая о встрече с шустрым таким пареньком. Хотя, даже не знаю, что он сможет мне предъявить, только, если подкинет что-то. Та тема с продажей книги должна быть закрыта, нет ни покупателя, ни книги, ни продавца, только сержант свидетель и все.
В принципе, самому справедливому советскому суду и не требуется больше ничего, кроме показаний оперативника и сержанта, про это тоже стоит помнить.
Вернулся на Техноложку, в хорошо знакомый мне район и по улице Москвиной, раскидывая письма по почтовым ящикам, дошел до Рижского. Теперь стану только так поступать, чтобы не отправлять свои анонимки по два раза с одной улицы.
К сожалению, старого и опытного продавца на работе не оказалось, сменившая его тетка на все мои намеки и недвусмысленные слова никак не отреагировала, только предложила забрать мои книги по официальной цене, указанной на обложке и вычесть двадцать процентов в счет магазина.
От чего я спокойно отказался и спросил, когда на работу выйдет ее сменщик.
— Сегодня, после обеда выйдет, подменит меня, — порадовала меня продавщица.
Я уже было собрался бежать на электричку, представляя грустное лицо Стаса, когда я сообщу ему об отсутствии проданных книг. Деньги с продажи журналов он уже потратил тоже, похвастал мне, что слопал за месяц пятьдесят шоколадок, а когда я ему не поверил, предъявил обертки от них.
— Можешь пересчитать! — заявил он, потрясая пачкой оберток.
Я взял, да и пересчитал, чего он явно не ожидал:
— Тридцать пять! Молодец, приврал всего в полтора раза, — похвалил я приятеля, — Взрослеешь реально, раньше бы в два раза наврал.
— У меня тут не все, — начал спорить приятель, однако, я его быстро срезал:
— Сказал, что в пачке пятьдесят и предложил пересчитать. Я пересчитал, чего теперь спорить. Давай, книги показывай, — я давно уже подозреваю, что Стас начал наше общее достояние продавать или дарить.
— Так, двух не хватает, — честно говоря, я даже удивлен, что всего двух нет в наличии. Думал, что уже десятка не будет, зная изобретательность своего приятеля.
— Какие продал? — закономерный вопрос я моей стороны.
На самом деле я оставил ему те книги, которые подешевле и попадаются в добыче почаще, типа того же Дрюона или Скотта, все дорогие и редкие забрал к себе. Поэтому особо не переживаю, просто высчитываю по нашей продажной цене полагающиеся мне деньги с учетом его доли за продажу и теперь Стас должен мне шесть рублей.
Отдать, конечно, не может, да и не продал он их, а подарил, скорее всего, той же тетке или ее мужику. Однако, тенденция налицо, как и в той жизни приятель медленно, но уверенно залезает ко мне в долги, которые не сможет отдать.
Ничего не меняется под этими небесами, кому суждено быть повешенным, тот
