Ирина, Коба, Ленин и Крупская разместились в отеле «Англетер», единственной приличной гостинице в городе. А я позвонил по старому и смешному на вид телефону в российскую миссию и доложил о нашем прибытии.
Как оказалось, этим утром в Копенгаген прибыла германская эскадра броненосцев, чтобы взять под свою охрану вход в проливы. А завтра должна подойти и наша эскадра, которую ведет сам Степан Осипович Макаров. Все это мне рассказал посол России в Дании Александр Петрович Извольский. Из истории я знал, что этот типус был рьяным англофилом – кстати, сие было заметно и по его кислой физиономии, когда он рассказывал мне о неожиданном визите боевых кораблей Германии, – поэтому я с ним особо не откровенничал. Более содержательный разговор состоялся у меня с русским военным агентом в Скандинавии Генерального штаба полковником Алексеевым Александром Максимовичем. Он сообщил мне, что из Петербурга в отношении меня и моих спутников получены вполне определенные инструкции, согласно которым мы должны находиться неотлучно в Копенгагене в ожидании какой-то важной для нас встречи. Какой именно, полковник не сказал. Похоже, он и сам толком не знал этого.
Алексеев выдал мне довольно крупную сумму денег на повседневные надобности, а также на покупку штатского костюма – согласно той же инструкции мне рекомендовано было не появляться больше в общественных местах в русской военной форме и сидеть тихо, не высовываясь. Меня должны были найти люди, которых я знаю лично, поэтому никаких паролей мне не передавалось.
Когда я уже собрался было покинуть миссию, навстречу мне в коридоре попался хорошо знакомый министр иностранных дел России Петр Николаевич Дурново. По всей видимости, информация обо мне и моих спутниках у него была более подробная, и прошла она не по линии военного министерства, а по линии МИДа.
– О, поручик Бесоев, вы уже здесь! – воскликнул Дурново. – Наслышан, наслышан о ваших похождениях в швейцарских землях! Рад, что они так благополучно закончились. А вы, как я узнал, показали себя молодцом. Отрадно, что в нашем Отечестве есть такие герои, как вы!
Извольский, который словно лиса вертелся неподалеку от нас, мгновенно сделал стойку, желая побольше узнать о моих «подвигах» в Швейцарии. Но Дурново, видимо уже осведомленный о том, что собой представляет русский посланник в Дании, нахмурился, взял меня под локоток и направился к выходу из миссии.
– Поручик, давайте немного прогуляемся. И поговорим заодно, – сказал Петр Николаевич. – Вы ведь впервые в Копенгагене?
Я кивнул ему в ответ. Ведь не рассказывать же министру о том, что в этом Копенгагене я впервые, а вот в другом, конца ХХ века, я бывал, причем неоднократно. И что эти два города очень не похожи друг на друга.
– Итак, поручик, – сказал Дурново, – как я понял, ваша миссия прошла успешно, и вы прибыли сюда с двумя будущими правителями того, что лет через пятнадцать останется от Российской империи?
Я кивнул министру, подтверждая, что все обстоит именно так. Петр Николаевич на мгновенье задумался.
– А знаете что, – сказал он, – мне было бы весьма интересно посмотреть на них и понять – что это за люди. Я, конечно, понимаю, что в нашей нынешней истории они вряд ли смогут стать во главе России. Но все же мне хочется увидеть – что в них есть такого, и почему в вашей истории они смогли за какие-то тридцать с небольшим лет превратить Россию, пусть и большевистскую, в страну, которая сумела победоносно завершить войну со всей Европой и стать одной из самых могучих держав в мире.
Как вы полагаете, поручик, они согласятся со мной встретиться? Я понимаю, что господам революционерам будет не совсем удобно пожимать руку тому, кто был в свое время директором департамента полиции, а в молодости занимался тем, что организовывал за рубежом агентурную сеть для наблюдения за революционно настроенными эмигрантами.
Я ответил, что не уполномочен за своих спутников соглашаться, или наоборот – не соглашаться, с предложением господина Дурново, и что они вольны сами принимать любые решения. Но я обязательно передам им слова министра иностранных дел России.
Тогда Дурново сказал, что он сегодня вечером будет ждать их в резиденции нашей миссии. Встреча будет неофициальной.
– Без лишних глаз и ушей, – добавил Дурново, намекая на русского посланника, который, по всей видимости, не внушал ему доверия. Что ж, это чувство к господину Извольскому было у нас взаимным.
Как я и предполагал, ни Ленин, ни Коба от этого предложения не отказались. Дамы, которые приняли ванну и впервые за несколько дней поспали в нормальных постелях – с подушками, одеялами и чистыми простынями, тоже не были против.
И вот мы, все пятеро, стоим у двери миссии и ждем, когда лакей откроет нам дверь и проводит нас в кабинет, где нас уже ждет глава русского внешнеполитического ведомства. Посмотрим, во что выльется эта встреча?
27 (14) марта 1904 года, поздний вечер. Дания, Копенгаген, Брэдгардэ-сю, здание Российской дипломатической миссииСтарший лейтенант Бесоев Николай Арсеньевич
Гляжу на своих спутников. Владимир Ильич держится уверенно, даже, я бы сказал, самоуверенно. Коба же немного скован – похоже, что он впервые в жизни встречается с такой высокопоставленной особой, как министр иностранных дел Российской империи. Но ничего, привыкнет со временем. В нашей истории он будет запросто чувствовать себя рядом с президентами и премьерами, да так, что даже потомок герцога Мальборо будет первый вскакивать перед ним, словно нашкодивший пацан перед строгим учителем.
Но Петр Николаевич встретил нас просто, можно даже сказать, по-домашнему. Дамам он галантно поцеловал ручку, а мужчин пригласил к столу и разрешил курить. Ленин сим пороком не страдал, а Коба, немного помявшись, достал из кармана портсигар и задымил какой-то дешевой папироской. От предложенной ему Дурново сигары он отказался. Похоже, что он просто не знал, как курят этакую барскую цидульку.
Петр Николаевич с интересом поглядывал на своих гостей. Как человек, посвященный в Великую тайну, господин Дурново уже немного знал о тех событиях, что происходили в ХХ веке, в нашей версии истории. Поэтому он с некоторым уважением смотрел на тех людей, которые после падения самодержавия в 1917 году сумели сохранить государственность на территории большей части бывшей Российской империи и уберегли ее от участи стать колониальным владением своих так называемых «союзников».
А потом вот тот, среднего роста кавказец, с черными усами и немного рябоватым лицом, сейчас смущенно поглядывающий на министра, пусть и под другим названием, возродил Россию из пепла и превратил ее в одну из двух самых могущественных держав мира.
