Тогда же выяснилось, кто напал на монгольский авангард. Это оказался мадьярский отряд «вольных партизан», как их идентифицировал для себя Забубенный. Отряд, по обыкновению промышлявший разбоем на степном пути к Днепру. Только по своему неразумению командир отряда принял передвижную миссию Забубенного за купеческий обоз с охраной. Наличие самой охраны и сопротивление только усилило жадность мадьяров, полагавших, что за такой охраной должны скрываться несметные богатства. Предположить же, что это движется военный отряд монголов просто за смолой и без всякого обоза с драгоценностями, не считая повозку Кара-чулмуса, ослепленные жаждой наживы мадьяры просто не смогли. А когда разглядели, с кем бьются, было уже поздно. Но, самые благоразумные, все же предпочли спасаться бегством.
Монголы взяли в плен многих засадных и привели в передвижную ставку для допроса. Допрашивал Буратай, с разрешения Кара-чулмуса задействовав переводчика Плоскиню, знавшего еще и венгерский язык, как выяснилось. «Эх, много языков знает, сволочь, – почему-то с гордостью подумал Григорий, словно Плоскиня был его протэжэ, – Оказался бы в нашем времени этот полиглот, мог бы легко заделаться синхронным транслейтэром в какой-нибудь фирме. На переговорах у бизнесменов участвовать и большие деньги зашибать».
– Как тебя зовут? – поинтересовался командир монгольского отряда у одного из пленных, которых уколами копий подогнали его воины прямо пред его светлые узкие очи, поставив на колени. Руки у пленного были связаны сзади тонкой и прочной веревкой.
Пленный, – здоровенный лохматый детина, с черными, как смоль волосами, одетый в холщовую рубаху и штаны, поверх которых был натянут кожаный доспех, – тряхнул волосами и ответил, гордо глядя в глаза монгольскому хану снизу вверх.
– Я Ласло Кишвард, кузнец в своей деревне.
– Много в вашей деревне людей? – спросил Буратай.
– Много, – ответил кузнец и, улыбнувшись, добавил, – на вас всех хватит.
– Отвечай точно, – вежливо предупредил Буратай.
Ласло только ухмыльнулся и сплюнул под копыта любимой лошади Буратая, но тут же получил такой ощутимый удар копьем в спину, что повалился на землю. Удар был предупредительный, не смертельный.
– Сколько еще деревень в вашей округе? – уточнил Буратай, – сколько людей вы можете выставить на войну?
– Не сосчитаешь, – отхаркиваясь кровью, пробормотал кузнец, – только за вас никто не будет саблей махать. Подожди чуток, наши подойдут, вот узнаешь, сколько их, когда вас всех порешат.
Наглость пленника быстро надоела командиру монголов. Он взглянул на Кара-чулмуса, словно спрашивая «Нужен ли нам кузнец?». Видимо, командир монголов размышлял в эти секунды о том, что для ремонта осадных башен могут понадобиться настоящие профессионалы, которых не хватает у бродников. Но, не дождавшись ответа от Забубенного, сам решил, что этот профессионал ему точно не понадобиться. Короткий взмах рукой, – и копье пригвоздило Ласло Кишварда к земле.
Остальные пленники, увидев участь задиристого кузнеца, стали более разговорчивыми. Поэтому, получив сведения о врагах, монголы казнили всех пленных более благородным способом, дававшим, по их понятиям, возможность умерщвленному без пролития крови человеку шанс возродится к новой жизни. То есть, – переломали всем пленным позвоночники и побросали в канаву.
Затем Буратай попросил у Кара-чулмуса разрешения наказать неразумных мадьяров, осмелившихся напасть на отряд во главе с самим Кара-чулмусом.
– А как он собирается это сделать? – уточнил через переводчика Забубенный, наблюдавший всю битву и допрос пленных, не вылезая из телеги.
Буратай предлагал выделить из отряда и послать на вразумление неожиданно возникших на дороге мадьяров пятьсот человек. А остальным двигаться дальше. Ведь нельзя же оставлять у себя в тылу недовольные и свободные народы. Либо их нужно уничтожить, либо покорить. Триста человек хватило, чтобы разбить их боевой отряд и обратить его в бегство. Пятисот человек, по размышлению начальника походного штаба, должно хватить, для того чтобы отбить охоту у мадьяров появляться на этой дороге хотя бы в ближайшее время. Численность этих разбойников известна только в общих чертах, поскольку словам пленных полностью доверять нельзя. Но, если и не удастся такими силами привести их к покорности, что тоже возможно, то уж лишить желания мадьяров выходить на большую дорогу будет достаточно на первое время. А после возвращения из похода на Днепр, сам Буратай, с разрешения Кара-чулмуса, будет рад совершить новый набег для окончательного приведения местных мадьяров к покорности.
Забубенный некоторое время подумал на словами Буратая. Странная получалась ситуация. Будучи, по сути, в прошлой жизни простым механиком, пусть и гениальным, в этом времени волею судьбы он вдруг мгновенно становился исторической личностью. И хоть был марионеткой, сейчас от него зависела судьба целой народности. Механик, конечно, может попытаться запретить монголам этот усмирительный набег, который, не будь Кара-чулмуса, они обязательно совершили бы, сообразуясь со своей моралью и философией Чингисхана, – война заканчивается только с разгромом врага. А до тех пор, пока жив хоть один мадьяр и его потомки, эти ребята не успокоятся. Даже не смотря на наличие половцев и еще сотни более сильных врагов. Не сейчас, так чуть позже, но вернуться сюда обязательно. Тем более, что не монголы напали первыми. С другой стороны, движимой желанием спасти Русь, Забубенный уже начал менять историю монголов, не зависимо от того, хочет он этого или нет.
А если не усмирять, то мадьяры могут временно решить, что монголы слабаки и устроить засаду на обратной дороге, когда обоз Кара-чулмуса повезет обратно смолу. Где-то в глубине души Забубенный надеялся, что ехать обратно этой дорогой ему не придется. Оказавшись на Днепре, он надеялся сбежать на Русь. Но монголы как-то уж слишком его опекали в походе, носились ним, как с писаной торбой, ни на минуту не оставляя одного. Поэтому план побега Кара-чулмуса на историческую родину находился пока под сомнением. А у монголов уже начала действовать новая психологическая установка, впитанная с молоком матери: «хороший венгр – мертвый венгр». Впрочем, такая же установка у них включалась и в любом другом случае при встрече с каждым новым врагом: «хороший половец…хороший чжурчжень…».
С другой стороны, медитировал сам с собою Забубенный, в новой стычке погибнут не только мадьяры, но и монголы, ибо и те и другие умеют держать в руках оружие. Только другие лучше. Значит, в любом случае этот набег ослабит общую группировку Субурхана.
