– Боевая тревога!
И – нет больше на лодке отдельных людей. Со своими характерами, памятью, и даже жизнью. Все – как одно целое, на своих постах, стали частями машины, Корабля. Нет людей – есть функции, которые должно выполнять. Даже если в отсек рвется вода, или горит огонь – никто не может бросить и уйти, без доклада и без приказа. Потому что иначе – Корабль может погибнуть. И вместе с ним – все.
Автономке конец, курс на базу лежит,
Тихо лодку в пучине качает.
Спит девятый отсек,спит девятый жилой,
Только вахтенный глаз не смыкает.
Что он думал-гадал? Может дом вспоминал?
Может мать или очи любимой?
Только запах чужой все мечты оборвал:
Из отсека повеяло дымом.
Сообщить бы куда, не уйти никуда –
Здесь в девятом же люди, не боги.
Только пламя ревет, и сильней душу рвет
Перезвон аварийной тревоги.
Кто на вахте стоял, кто услышал сигнал –
По постам боевым разбежались.
А в девятом кто спал, тот наверно устал.
За себя и за лодку боялись.
За "Живучесть борьба",страшно жизнь не дожить,
Ищут парни спасенья в десятом:
Сквозь удары туда прорывается крик:
"Да откройте же сволочи, гады!!!"
Отзывается сердце на каждый удар
Там ведь гибнуть свои же ребята.
Но откроешь им дверь – смерть войдет и сюда,
И седеют от криков в десятом.
Тишина. Нет страшнее такой,
Молча скиньте пилотки живые.
28 парней без вины, без войны.
Жизнь отдали, чтоб жили другие.
Автономке конец, курс на базу лежит,
Тихо лодку в пучине качает.
Спит девятый отсек и он вечно "живой"!
Но об этом никто не узнает.
Обелиск со звездой, растрепало венок,
Молча сопки в тайге расступились.
28 парней здесь лежат в тишине,
Те что лодку спасти умудрились.
Полетят похоронки родных известить,
Что сыны их домой не вернутся.
И никто не узнает как погибли они,
Лишь написано будет – ГЕРОЙСКИ
Вспоминай тот кто пьет, вспоминай кто не пьет,
Молча выпьем за павших героев.
Наш подводный ракетный, наш атомный флот
Отдает честь погибшим героям
Вот только погибать, по справедливости, должны – те, кто по ту сторону. Сколько их там, на "Шеере"? Тысяча сто пятьдесят – по штату. Те кто в нашей истории – расстреляли "Сибиряков". И пусть кто-то, в светлом будущем, брезгливо морщит нос – атомная подлодка с самонаводящимися торпедами, против корабля давно прошедшей войны! Для нас, эта война, куда мы попали – не прошедшая. И мы идем, не меряться силами в честном бою – мы идем убивать. Для того, чтоб будущее было светлым, для того чтобы оно было вообще. Потому что в этом мире, как мы установили опытным путем – ничего не предрешено. Не дай бог – здесь, Сталинград не устоит, и немцы прорвутся! Наших там – никто не жалел. И мы – никого жалеть не будем.
Нет, гуманность на войне – тоже оружие. Если сдадутся – будут жить. "Шеер" в составе нашего флота, это хорошо – но тысяча сто единиц рабсилы, ценность не меньшая. Как удивился Кириллов, когда я спросил – на чем вы собираетесь вывозить в Архангельск пленных.
– А зачем в Архангельск? Тут же рядом, по Енисею подняться до Дудинки, Норильсклаг! Туда везти – и быстрее, и дешевле, хоть на речных баржах. Пусть кайлом помашут – чтоб ваш товарищ молодой не говорил, про одних лишь "врагов народа".
Да, фрицы, это будет вам немногим лучше ледяной воды. Как там у Пикуля в PQ-17, "американские моряки на плотах еще не знали, что впереди их ждет концлагерь, и очень скоро отозвавшиеся на перекличке будут завидовать мертвым"? Читал я Норильские дневники Сергея Снегова – а это не какой-то Солженицын с его сборником лагерных баек, тут человек сам прошел – ох и не завидую же я колбасникам, сколько из них до победы доживет? Из армии Паулюса, попавших в плен, девятоста двух тысяч – домой вернулись пять! А тут – похуже.
Зато – стране нужен цинк и никель. Что все ж гуманнее, чем поведение союзников, после войны истребивших "пропавший миллион" немецкий пленных в своих лагерях, голодом, болезнями, зверским обращением – просто так. Причем особенно лютовали битые французы – мстили однако, за дранг нах Париж, чем бы Берлин взять в ответ, петухи драные. Интересно кстати, на "Шеере" они есть? – а то читал, что французские вояки, и моряки, очень даже охотно просились в гитлеровскую армию и флот. Ги Сайер, служивший в дивизии "Великая Германия" – широко известные мемуары о том написал. Впрочем, мы политкорректны – утопим любого.
Ну куда ж ты к зюйду прешь, сцуко, так на мелководье уйдешь, придется тебя "пятьдесят третьими", а это не лечится, ты уже вроде как бы наша собственность, жалко. Нет, снова вправо изменяешь курс, к весту – ну да, ты все ж район этот знаешь не совсем, боишься на мель. Снова, почти что нам в лоб, нет, все ж мы мористее, на глубине. В принципе, уже можно стрелять, по паспорту "малютки" на тридцати узлах, за десять миль достанут. Нет, торпеду жалко, все ж вернее, ну нет у меня пока такого абсолютного доверия к "Пакету", как привычным 53м, так что подпустим, куда ты денешься, урод?
Акустики не подвели – взяли эту тварь устойчиво, за сорок миль. А то, мы уже беспокоиться начали – остров Белуха давно прошли, где в нашей истории, "Сибиряков", и время тоже.. Утешало лишь то, что мыс Челюскин, по докладам уже накачанного бдить поста, "Шеер" точно, не проходил – а значит, избежать встречи с нами, не мог никак. Вот только Диксон дальше – не дай бог, заштормит. Ну да, он же у нас гнался за караваном, сквозь льды – а здесь дольше не мог обнаружить, что удаляются, радиомолчание у наших, больше ждал – но тогда и был ближе, так что по-всякому могло выпасть – вот, задержался на шесть часов. Ближе тебя подпустить – меньше буксировать придется? А после фрицы в шлюпках дружно драпанут на остров, на котором у нас кочегар Матвеев с "Сибирякова" робинзонил тридцать шесть дней. Наплевать и забыть – сами там передохнут с голода – но вот больше соблазн затопить корабль при виде земли – а это будет жаль.
"Сибиряков" кстати тоже, здесь. Ползет за нами, в двадцати милях, по тому же маршруту, под охраной наконец подошедшей К-22. А вот "щука" Видяева гораздо ближе – но и ей не угнаться за нами, даже на нашем малом ходу, без чрезмерной траты своих батарей (у нее десять узлов под водой предел, и то на пару часов). Ничего – она потребуется нам, добивать подбитого, если все ж не сдадутся. По "сидячей утке" без хода – не промажут. И наконец, еще позади "Сибирякова" следует "Дежнев", по официальной версии, озвученной капитанам, для его охраны – а на самом деле, трофей буксировать.
