Сидя на небольшом холме, в золоченом кресле, Великий князь Московский Иван поднял левую руку и медленно опустил ее, словно открыл шлагбаум.
И сейчас же запели боевые рожки, заиграли дудки, с криком и дикими воплями московское войско бросилось вперед.
– Москва! Москва! Москва!
Новгородцы спокойно ждали. Лишь ветер развивал синие знамена с изображением Святой Софьи.
Все ближе и ближе закованные в пластинчатые латы всадники.
– Москва! Москва! С нами Святой Георгий! – кричали московиты. А некоторые кричали: – Шелонь!
Победа или смерть!
Олег Иваныч вместе с тысяцким и охраной наблюдал за ходом битвы с кручи у самого берега. Увидел, как одним ударом смели стальные московские всадники куцую новгородскую конницу – прорвали, отбросили в стороны, даже не заметив… Нет, кое-где все ж таки завязались стычки. Но основная-то масса… Боже, как же их много! Все-таки прорвались, бросились на пехоту…
И тут ударила новгородская артиллерия – с флангов, из кусточков. Словно коса по пшеничному полю, прошлись по московским всадникам каленые ядра. Много выстрелов прошло и впустую. Оно и понятно! Поди попади из пушки в скачущего во весь опор всадника.
И вот она, новгородская пехота! Вот оно, сиволапое ополченное быдло!
Из горла панцирных бояр вырвался победоносный крик. Сейчас мы вас! Растопчем, разорвем, смешаем с грязью. А пока пушкари презаряжают свои пушки, ими займутся татары да дети боярские в тегилеях. Вон они уже скачут на правом фланге.
– Москва! Москва! Мос…
Бахх!!!
…ква!
Выстрелы аркебузиров смели половину всадников. Замялись враги, закружили – не ждали такого отпора. Но быстро опомнились. Сообразили – для перезарядки аркебуз тоже необходимо время. И вот этого-то времени нужно было новгородцам не дать.
– Москва! Москва!
Оставшиеся в живых панцирники – а их все еще было довольно много, куда больше, чем новгородцев – поскакали на стройные ряды новгородской пехоты.
Раздалась команда – ряды пикинеров разомкнулись, пропустили за свой строй аркебузиров и снова сомкнулись, ощетинились пиками.
И хваленая московская конница застряла перед непреодолимой преградой! Несколько всадников с ходу налетели на пики… Другие заметались, отъехали немного назад…
Снова прозвучала команда. Пикинеры разомкнулись на два шага. И во всадников полетели стрелы!
А когда разъяренные московиты вновь перешли в наступление – снова напоролись на пики.
Вовремя сообразили – подтащили пушки. Один выстрел, второй – и вот уже в рядах пикинеров проделаны кровавые бреши. С криком, с улюлюканьем, с воплями бросились в брешь московиты:
– Москва! Москва!
Пало одно каре, второе… Остальные держали строй, что их сейчас и спасало.
– Посыльные! – щелкнул пальцами зорко наблюдающий за битвой Игнатий Волк, в легкой английской бригантине из шеффилдской стали, крытой зеленым бархатом. – Скачите на правый фланг! Пусть выпускают лучников и алебардщиков. А те не за конницей должны гоняться. Пусть займутся пушкарями. Ясно?!
– Ясно, господине!
Посыльные умчались.
И вскоре Олег Иваныч ясно увидел, как ситуация стала меняться. Все реже звучали выстрелы московитских орудий. И, кажется, пара их пушек стала стрелять совсем в другую сторону.
Олег Иваныч с уважением взглянул на тысяцкого. Игнатий Волк и выбран-то был недавно, по совету Панфила Селивантова – вон он, бьется на белом коне. Дело свое тысяцкий знал – у Олега Иваныча вполне хватило ума признать это и не вмешиваться в распоряжения командующего, даже если его приказы и казались странными. Например, строгий запрет на преследование врага. А всадники в тегилеях, казалось, этот запрет знали, потому – то отступали, то снова возвращались.
– Батюшка, разреши нашим наступать! Совсем достали, гады! – глотая слезы, бросился к тысяцкому ополченец.
– Откуда? – тысяцкий строго взглянул.
– Пятое каре. Во-он, у лесочка. Московиты попытались прорваться, да не тут-то было! А потом мы их с аркебузов да стрелами. Посланец я! Разреши, батюшка, догнать вражин да разбить!
– Чье каре?
– Командует старший дьяк Григорий Сафонов!
– Старшему дьяку скажи: если только хоть один из каре бросит строй и кинется преследовать московитов, я его пристрелю лично! Все понял?!
– Так как же, батюшка?
– И тебя с ним заодно. Ступай, исполняй, тупое полено!
– Слушаюсь, батюшка…
Ополченец быстренько скрылся в кустах.
Игнатий Волк обернулся к Олегу Иванычу:
– Того не понимают, глупые, что московиты нарочно их выманивают. А рассыплется строй – и конец. Много не навоюешь.
Олег Иваныч глубокомысленно кивнул да посетовал про себя на старшего дьяка, Гришаню. Зря ему командовать каре доверили – молод еще, горяч слишком. А тут холодная голова нужна. Как вот у Игнатия или у него самого.
Роль Олега Иваныча в развернувшейся битве была чисто представительской. Нет, конечно, можно сражаться в первых рядах да сложить со славой буйную голову. Но для того ведь много ума не надо. В трусости никто еще Олега Иваныча не упрекал, но и в глупой отваге тоже. Если бы морской бой – тут еще бы пригодился его пиратский опыт. Но в сухопутье… Да, он хороший фехтовальщик и вполне сносный аркебузир. Ан быть хорошим солдатом – совсем не то, что командовать армией. Лучше уж набраться боевого опыта у стоящего человека. А что Игнатий Волк был полководцем европейского уровня, Олег Иваныч теперь не сомневался.
Над низким болотистым берегом клубился зеленый пороховой дым. Пахло гарью. Внизу, у болота, сталкивались друг с другом полки, звенели мечи, со свистом проносились ядра. Крики ярости и отваги сливались в многоголосый гул. Шум битвы. Приглядеться – можно увидеть воинов. Вон там, на коне, кажется, Олексаха. Ну да, в желтом плаще. Опасное ему досталось местечко, так и убить могут.
А вот теперь можно и наступать! Тысяцкий обернулся к посыльным, всегда стоящим наготове со свежими лошадьми:
– Скачите! Скажите – пора! Но пусть особо не увлекаются, держат строй.
Отразив натиск врага, новгородская пехота перешла в наступление. Шли, как стояли, каре, выставив вперед длинные копья, и болотистая земля гудела под их сапогами. Разносилась удалая песня-былина, и реяло над наступающими синее новгородское знамя. Знаменосец – Демьян Три Весла, старый знакомец и мажордом Олега Иваныча, простой парень с далекого Пашозерского погоста.
– За Святую Софью! За Новгород, Господин Великий!
Рано радовались новгородцы.
Опытный воевода князь Холмский, разгадав маневр врага, приказал готовить пушки и уговорил Ивана бросить в бой левофланговую отборную конницу. Снова зазвучали выстрелы и снова в проделанные кровавые бреши устремились московские всадники в пластинчатых латах.
