Бегом возвращающиеся на свои позиции пехотинцы ордена. Не менее тысячи копейщиков и столько же лучников. А вся кавалерия горцев – к ним спиной.
Пока.
Но скоро они очухаются и ударят на прорыв.
Вот зачем был нужен дым!
Дымзавеса выполняет сразу две задачи.
Дезориентирует атакующих, не позволяя им рассмотреть спешно возводимые заграждения.
И прикрывает возвращение отступивших пехотинцев. И вот этот сюрприз – самый неприятный. Копейщики стоят сразу же у рогаток. Концы копий прижаты к земле, а острия смотрят в сторону горцев. Пусть только перескочат кони через рогатки – и их примут на копья. Запирая выходы из узких коридоров стоят плотные группы копейщиков – не менее десяти-пятнадцати человек по фронту и по шесть-восемь в глубину. Да, остались свободными участки между проходами – там где стоят палатки. Но в них ещё надо как-то попасть! Да и в палатках расположены аналогичные препятствия, так что на лошади там не очень-то поскачешь… А тут ещё и лучники наготове. До копейщиков ещё надо добраться…
Но есть ещё и пехота. Та, которая сейчас изо всех сил спешит на помощь к кавалеристам. Точнее, спешат не упустить свою долю в разграбляемом лагере. Что там сейчас происходит с их товарищами, они не знают. Дым и пыль закрывают от них сейчас всё происходящее впереди. Вот и спешат болезные… бояться, что всё без них разграбят. С высоты своего расположения я хорошо различаю отдельные фигуры. Вооружены они разносортно. Доспехи есть не у всех, оружие самое разнообразное. Кое у кого даже обычные дубинки. Что ни говори, а страсть к наживе – мощный стимул. И даже жизнь своей они готовы рискнуть, лишь бы урвать что-нибудь на халяву. Вы скажете – месть? За убитых товарищей? Щас… Тут ещё родовой строй и чувство локтя распространяется только на своих. То есть – на родственников. Тех, что живут рядом. В одном селении. А пострадавшие роды – чужие, стало быть их и пограбить можно иногда. А про чувство мести вспомнить только в нужный момент. Вот, как сейчас, например.
Снова рев труб. Над палатками поднимается желтое полотнище.
– Залп! – ору я во всё горло.
И с нашей горки на пехоту противника сыплются стрелы. Не отстают от нас и стрелки на плато. Пока ещё нет отступающей кавалерии, они поворачиваются к набегающим пехотинцам и накрывают их плотным залпом. Вижу, как бегают между рядами лучников подносчики, сбрасывая на землю пучки стрел.
Вопль расстреливаемых горцев слышен даже у нас. Не ожидавшие такой подлянки, они буквально десятками валятся на землю. Боевой пыл у них моментально угасает. И, развернувшись на месте, они с такой же скоростью бегут к проходу.
Так, с этими всё ясно.
Оборачиваюсь к лагерю.
А вот и пропавшие наемники…
Плотные ряды скролльцев неторопливо выезжают из-за поворота. Остановив коней у последних рогаток, они вносят свою лепту в расстрел горской кавалерии. Здесь и те наемники, которые только что убегали по дороге. Заманивали, так сказать… Да… похоже, что брать пленных орден не намерен. Ну и что? Мне-то с этого какая печаль? Чем больше горцев ляжет здесь – тем меньше их придет в долину, грабить моих людей.
А у прохода что происходит?
Вижу как бегущая пехота врывается внутрь. Повезло…
Хотя…
Это ещё бабушка надвое сказала.
Следом за ними пришпоривают коней те из наемников, которые успели отступить на края плато. Их не очень много, но уж с полтысячи всадников точно будет. Но вот стрелки на скалах… как их пройти?
В этот момент на первыми рядами скролльцев поднимается черное полотнище. И с верхушек скал на убегающую пехоту летят стрелы вперемешку с камнями.
А вот это – всё!
Полный и окончательный разгром.
Мало кто из них добежит до спасительного выхода…
– Наши воины ещё ночью поднялись на скалы. Там было мало часовых, все спали. Никто не ожидал такого нападения, – Решающий придерживает коня, переступающего через груду тел. – Многие из воинов сорвались при подъеме. Все они умерли молча, чтобы не выдать своих товарищей. До утра, как ты понимаешь, никто из спящих не дожил.
– Значит вся эта перестрелка наемников с мнимыми горцами…
– Обычная демонстрация.
– Но я видел, как со скал падали люди. И в тыл уносили раненых.
– Они не падали. Прыгали сами. Надо было создать уверенность у тех горцев, что сидели в глубине прохода и на выходе, что всё происходит всерьез. А раненых… Их не было. На руках уносили вполне здоровых людей. Нам было нужно пройти на позиции стрелков и пращников, которые защищали выход из прохода. Мы не смогли пройти туда ночью, не успели их разведать.
– Но их могли узнать!
– Все отряды горцев – из разных мест. Даже их князья – и те не всегда знают друг друга. Что уж говорить об отдельных солдатах? Да и кроме того, несли раненых. Кто будет мешать тем, кто их переносит? Наши воины надели одежды убитых, так что кровь на мнимых раненых была вполне настоящая. Вот они и вошли беспрепятственно на площадки. Смешались там со всеми прочими…
– И вырезали их тоже, – задаю я вопрос, уже понимая, какой ответ сейчас услышу.
– Да. Именно так.
– А зачем пустили отступавшую пехоту в проход? Могли же их всех перестрелять ещё на подходе?
– Пустили не всех. Человек пятьсот. Они бежали впереди наших всадников и те горцы, что защищали выход из прохода на той стороне, отступили, чтобы их пропустить. Вот скролльцы и ударили по ним. Со стрелками наверху, к тому времени, уже было покончено. Так что бой был недолгим…
– Вы специально ждали здесь так долго, чтобы…
– … Пришло как можно больше воинов? Да, ты правильно нас понял. Нам гораздо проще убить всех за один раз, нежели долго бегать за ними по горам. Да и в опустевших поселениях проще будет взять добычу. Некому будет мешать.
– А их главный? Одноглазый? Где теперь его искать?
– Не надо его искать. Князья выдадут его сами. Лишь бы мы не трогали их поселений и их самих.
– И вы действительно это сделаете?
– Мы – да. А вот за наемников… отвечают их командиры. Если у князей хватит ума договориться ещё и с ними…
– А если не хватит?
– Тебе-то какое дело?
Небольшая площадь села почти пуста. Перед нашим приездом её наспех убрали от валяющихся трупов, стащив их в узкие улочки. Потушили пожары, и даже отодвинули с дороги чадящие головни. Впрочем, даже если бы ничего этого и не сделали, иерархи спокойно проехали бы и прямо по покойникам. Им – не привыкать.
В дальнем конце площади жмется к стенам маленькая кучка людей. Князья. Те, что уцелели или просто не пришли к проходу. Сейчас они все здесь, пытаются выторговать жизнь себе и своим семьям. Надо сказать, что задача эта весьма нелегкая, торгаши из орденских спецов ещё те. Своего не упустят и раздевают просителей буквально до исподнего. Орден в темпе возмещает понесённые от меня убытки. При этом никакими эмоциями Молчащие не обременены. Говорят мало и только по делу. Они и так-то необщительны, рядовые адепты со мною вообще не разговаривают, а от прочих услышать более нескольких слов подряд – событие.
