— Именно! — Александр Николаевич воспользовался паузой для "уничтожения" ролла, — конечно, поперва все напряглись, но видят, что у человека явно шарики за ролики заехали, расслабились, закурили, потом вообще какого-то местного офицера отловили и послали за коньяком. Семичастный поначалу тоже нервничал, мало ли что Петр забыл в своих рассказах, но скоро успокоился, и так вальяжно, откинувшись на спинку кресла спрашивает: "а с чего вы решили что главный судья, и можете вопрос с пистолетом в руках решать"?[224] Ильин в ответ почти по Достоевскому: "человек должен жить, а не приспосабливаться, как может, а если генерального секретаря убить, то его место другой человек займет". Тут у Володи вариантов нет: "кто же, по вашему мнению, должен стать"? А этот псих и бахни в ответ: "Суслов, разумеется, он же наиболее выдающееся личность в партии в данный момент". Володя сидит, едва смех сдерживает, а Михаил Андреевич забежал, в левой руке рюмка трясется, в правой долька лимона зажата, он ее на Ильина наставил, и твердит: "Вы! Вы! Вы!" Затем коньяк выпил залпом, плюнул на пол, да пошел себе… Говорят, домой уехал, и телефон не берет.
— Действительно смешно, но что теперь про него Анастас Иванович подумает?
— С одной стороны, конечно, мелочь, мало ли болтунов. Но с другой, — Шелепин хищно улыбнулся, — из протокола слова не выкинешь, а параноиков в ЦК хоть отбавляй. Короче, на пользу оно точно не пойдет, надо… Верусик, я придумал! На ближайшем заседании президиума поглумлюсь, заставлю таки "особо выдающуюся личность в партии" заезжать во внутренний дворик ЦК к секретарскому подъезду, хватит ему через тротуар калошами сверкать на глазах прохожих. Глядишь, прилипнет смешная слава, особенно если Володя поможет нужный слушок пустить…
Над праздничным столом повисло молчание, только где-то в глубине экрана Grundig артисты тихо, но старательно пытались развеселить зрителей. Всех, даже тех, кому в праздничную ночь было совсем не до веселья.
Только минут через пять Александр Николаевич прервал затянувшуюся паузу:
— Верусик, может быть я зря такие темы поднимаю в Новый Год? Ты уж извини меня, столько навалилось, а мне на самом деле очень не хватает твоих советов.
— Ох, Саш! — жена привычно потрепала изрядно поредевшие за прошедшие годы волосы мужа, — Ты сегодня просто в ударе, прямо как в шестьдесят пятом, когда узнал о своем будущем. Только уж больно все выходит, как бы это сказать, шиворот навыворот, что ли. Я вот только одного не поняла, ты говоришь у коммунизма нет цели, и при этом радуешься будущим кадровым заменам. Но ведь они в любом случае за тебя новый смысл жизни не изобретут.
— Умеешь ты зацепить, не в бровь, а в глаз, — неожиданно смутился Шелепин. — Как бы объяснить попроще… Ты сама видишь, как простые деревенские девчонки, которые каких-то тридцать лет назад мечтали о лаковых туфлях "как у мамки", вскочили замуж отнюдь не в семью Ротшильда, а за таких же простых парней с соседнего завода, но это не мешает им ездить на собственном автомобиле. Все произошло невообразимо быстро, тогда как ранее подобные перемены шли со сменой поколений. То есть мы банально не успеваем за потребностями. Зато буржуазия всего мира увидела в потреблении свое спасение, источник бесконечного роста экономики, им кажется, что так будет всегда, ведь человек скотина такая, что ни дашь, все равно мало.
— Петр, кстати, думает точно так же, — заметила Вера Борисовна.
— Дурак твой Петр! — зло фыркнул Александр Николаевич. — Если бы не проклятые капиталисты! Эти сволочи в погоне за сверхприбылью позволили своим трудящимся так хорошо жить, что оставили нас натуральным образом без выбора. Хотим мы того или нет, но наш революционный паровоз вынужден, да-да, именно вынужден поворачивать по их рельсами, иначе крушение неминуемо. Да ты и сама прекрасно все знаешь, Петр в рассказах красок не жалел… Выходит, народ СССР должен сперва создать непредусмотренное теорией изобилие, и только потом…
Шелепин на секунду замялся в попытках половчее ухватить ускользающую мысль, и этой паузой не преминула воспользоваться жена:
— Так в чем сложность? — спросила она с напускным энтузиазмом. — Побольше колбасы и шмоток на прилавках, и можно дальше строить настоящий коммунизм!
— Верусик, вот ты сейчас говоришь совсем как Хрущев. А он или в людей верил больше чем нужно, или в свои же речи на митингах. Вспомни, все его выступления пронизаны ожиданием, еще немного, еще чуть-чуть… Чуть поднажать с выплавкой чугуна, решить вопрос с мясом и молоком, наладить ситуацию с хлебом, добавить ткани и станков, да так, чтоб ракет хватало от поганого империализма защититься, и вот он, настоящий коммунизм, при жизни нашего поколения. Да он в него до сих пор искренне верит!
— А ты? — из голоса жены начисто пропал налет фальши, — Саша, я прекрасно помню, до рассказов Петра ты верил почище Никиты!
— Попробуй тут не поверь после Гагарина, — проворчал супруг. — Капитализм-то шатается, как гнилой зуб, только Вьетнам с Кубой чего стоят! Хотел любой ценой переломить ситуацию, радовался ЦКовской аналитике по негритянским бунтам в США, нашей удачной переигровке в Чехословакии, чуть не созвал внеочередной Пленум ЦК из-за начала студенческой революции Париже, но тогда де Голль чудом удержался у власти![225] И только потом напросился в несколько неофициальных поездок по миру, все своими глазами посмотреть, тебе показать…
— Реальная картина оказалась куда более сложной, по сравнению с отчетами бумагомарателей из иностранного отдела, — закончила мысль Вера Борисовна. — Европейские компартии тихо и очень культурно разворовывают наши субсидий, в Африке воюют все против всех и представители "народно-освободительных движений" за грузовик автоматов признают себя последователями хоть тау-китайцев. Ну а чем закончится поддержка арабских террористов, Россия будущего хорошо прочувствовала на Кавказе.
Вместо ответа Александр Николаевич вытащил из ведерка со льдом успевшую опустеть бутылку шампанского, и в демонстративно перевернул ее вверх дном:
— Опять ты переборщила со своим здоровым образом жизни!
— Как всегда, — тяжело вздохнув, жена вылезла из кресла, кокетливо оправила платье, и скрылась на кухне.
Стукнула одна дверка, вторая, что-то тяжелое и мягкое смачно упало на пол, зазвенела задетая невзначай посуда, но Вера Борисовна уже шла назад, на ходу скручивая крышку с поллитровки "Столичной".
— Только чур не всю! — она протянула заначку мужу. — А то знаю я тебя… Да и себя знаю!
— Так вот, о перспективах, — обрадованно продолжил Шелепин, без всякого пиетета наполняя водкой недопитые бокалы. — Разумеется, мнение самого Петра меня мало волнует, а вот приведенные им факты красноречиво говорят о закате эры потребления. Попросту говоря, кое-кто там зажрался настолько, что больше уже никак не лезет. Проявляется это по разному, люди попроще избыток времени и сил тратят на телевизор с попкорном, и не хотят даже думать о лишней работе. Кто чуток поумнее да побогаче покупают акции на бирже, думают что инвестируют в будущее, а по факту — только раздувают огромный фондовый пузырь. Есть и реалисты, они заводят сверхдорогие хобби, а то и просто, жертвуют деньги на достойные, по их мнению, цели. Но результат один: прекращение роста потребностей автоматически ведет к грандиозному кризису и стагнации экономики. Хотел бы я посмотреть, как будут оправдываться их политики, прежде чем их прилюдно намажут дегтем и вываляют в перьях…