не оставив от очень крепких венгров.
Со слов Ларионова игроки той сборной уже вовсю заглядывались на четверть, и даже полуфинал, что там какие-то бельгийцы в одной восьмой, их наши должны были обыгрывать одной левой.
А в результате 3–4 и сборная поехала домой. И да, там было самое настоящее убийство советской сборной в исполнении шведского арбитра Фредриксена, со слов моих старших товарищей дважды нашим забилим из офф-сайда.
Но всё равно. Недоработали товарищи тренеры в плане мотивации и подготовки к той игре. В итоге более слабая сборная пошла дальше а один из фаворитов поехал домой.
Их урок нам наука, поэтому на шведов мы настраивались со всей серьезностью.
Но в любом случае двадцать пятого вечером нам, считай, дали выходной. Одна восстановительная тренировка утром и всё. Вечер принадлежит нам.
Другие советские спортсмены, триумфаторы этих игр уже вовсю тратили свои призовые, сайгаками бегая по магазинам Калгари и выполняя заказы друзей и родственников, ну или покупая то что в Союзе можно продать с сумасшедшей наценкой.
Ну а мы, как и те для которых главные сражения впереди дисциплинированно проводили в Олимпийской деревне.
И я решил потратить время на женское одиночное катание. На короткую программу, если быть точным.
Как оказалось сейчас, в 1988 году, в программе фигуристов не два выступления, короткая и произвольная программа, а три.
Перед короткой программой нужно было откатать еще и обязательные фигуры.
И после них лидерство захватила наша Кира Иванова.
Я сразу вспомнил ту шутливую пикировку с Катариной Витт, когда я подначивал её говоря что Иванова может её обыграть. Мне было интересно посмотреть на это соревнование вживую.
Кроме меня на турнир одиночник собрался еще и Игорь Лукиянов. Он, видимо помнил тот мой разговор с Витт, и решил что надо за мной присмотреть. Зачем? Я же не в койку к Витт лезу, а как нормальный болельщик иду на трибуны.
Увиденное меня с одной стороны разочаровало, а с другой оставило приятное впечатление.
Разочарованием стало, скажем так, техническое наполнение короткой программы. Уровень который сейчас показывают фигуристы и фигуристки ну очень низкий с точки зрения человека двадцать первого века. Большинство девочек даже тройные не делали! Правда к лидерам, типа той же Витт это не относилось, у неё с техническим арсеналом всё было в порядке.
Что уж говорить о том шоу которое показывали знамениты птенцы Этери Тутберидзе, в двадцатых годах, когда был пик акробатики в фигурном катании.
А с другой стороны выступления девочек были более гармоничными, что-ли. На льду были именно что женщины, а не роботизированные подростки нацеленные на максимальную техническую сложность. Зрелое женское, так по-моему когда-то говорили о таком катании.
И в короткой программе чемпионка прошлых игр в Сараево взяла своё, выиграла короткую программу, да еще и с внушительным отрывом.
А вот наши советские девочки подкачали, что Кира Иванова что Аня Кондрашова. Притом со слов того же Игоря Кира была готова к этой олимпиаде очень хорошо и могла побороться как минимум за бронзу. Но, не справилась.
Жалко конечно, особенно учитывая что я её совсем не помню и значит что этой для девочки это был главный шанс в её жизни.
Который она упустила.
* * *
К себе в гостиницу мы пропали через час после того как короткая программа завершилась. И вот уж судьба, мы снова столкнулись с Катариной.
— Ну что, — без дежурного привет, как к старому знакомому обратилась она ко мне, — видел?
Улыбка у немки такая заразительная, что я улыбаюсь в ответ.
— Видел, видел. Послезавтра выпьешь победного шнапса?
— Ну спасибо что хоть не вашей водки, — Катарина прыснула смехом в ответ, — нет, шампанское и только оно.
Игорь рядом стоит нетерпеливо переваливаясь с ноги на ногу. Вот, правда, такое чувство что ему приспичило прямо сейчас по нужде.
— Игорь, может ты поднимешься к нам в комнату? Думаю что что спортсменка из дружеской на Германской Демократической Республике. да ктому же выступающая за славный клуб Карл-Маркс-Штадт тоже может присмотреть за молодым комсомольцем из Нижнего Тагила. Одно же дело делаем, приближаем победу коммунизма во всём мире!
Я произнес эту речь, которой место не в Калгари а на комсомольском собрании с максимально серьезным лицом.
Настолько серьезным что Игоря это проняло и он, улыбнувшись, махнул рукой.
— Как знаешь, не маленький. Только не забывай что завтра у нас утром тренировка и игра.
— Не переживай, не забуду.
Когда Лукиянов, обернувшись и очень выразительно на меня посмотрев, зашёл в стеклянные двери общежития, Катарина сказала.
— Твой друг очень о тебе переживает.
— Есть такое дело, Игорь на правах старшего товарища меня опекает. и иногда включает режим заботливой курицы-наседки.
В ответ девушка снова засмеялась и спросила:
— А второй твой друг где? Тот с которым я тебя видела в столовой?
— Не знаю, и да. Даже странно что я его не вижу. Ты же понимаешь что он мне не совсем друг. Вернее даже недруг.
— Только мне не рассказывай про молчи-молчи, — интересно что это значит? — у вас в Союзе с этим еще ничего, не то что у нас.
По смыслу её слов я понял что Катарина имела ввиду КГБ и восточногерманский аналог этой конторы. И решил тут-же снять возникшее в воздухе напряжение.
— Слушай, давай не будем о грустном. Может лучше прогуляемся, тем более что такая ночь! — на небе и правда было не облачка и несмотря на то что мы были в центре мегаполиса были видны звезды.
— Давай, — легко согласилась Катарина.
Прогулка под канадским небом стала очень приятной. Катарина и я говорили о мало значащей ерунде, при этом старательно избегая отсрых углов. Ни я, ни она даже и не подумали о том чтобы говорить о том занят ли или она. И эта прогулка закономерно закончилась возле двери её номера.
— Зайдёшь? — спросила она лукаво улыбаясь.
— Зачем? Попить полуночного чая с твоей соседкой по комнате?
— Дурак! — вспыхнула она. — У Клаудии тоже планы на сегодняшнюю ночь.
Сказала и буквально запечатала мне губы поцелуем. Какая инициативная немка! Впрочем, я не против. Вернее очень даже за! Очень сильно за…
* * *
— Доброй ночи, товарищ Кулагин, — поприветствовал я мою тень на этой олимпиаде, — не спится?
С ГБистом я столкнулся когда за мной закрылась дверь номера Катарины. Тот стоял в коридоре и курил возле урны.
— Удивляюсь я тебе пацан, — сказал Кулагин затушив сигарету, — только что чуть было не вылетел из состава сборной, а всё туда же, занимаешься херней.
— Ну почему сразу херней?
