всем при этом — ни одного опасного момента у ворот «Шинника»! Ни одного! Ярославцы давили всей массой, не давая продыху, хотя теперь уже очевидно, что надо контратаковать. Но пока такого распоряжения от Димидко не поступало.
Прозвучал свисток на перерыв. Пятнадцать минут — отдышаться, получить накачку от тренера и подумать о заменах.
Васенцов присосался прямо к бутыли и с бульканьем пил сок.
Хотя… Если есть кто-то, кто может усилить игру — почему он не на поле с самого начала матча? Вот тоже вопрос. Замены будут, только если кто-то не вошел в игру. А кто не вошел? А все не вошли! Все — обороняются.
— Отыграемся ведь? — бросил Ваенцов злобно и растер сок, текший по подбородку, по лицу.
— Куда деваться? Мы — команда рисковая, и не такое бывало.
И вот второй тайм.
Наши резво высыпали на поле и забегали, ну просто залетали — Сан Саныч наскипидарил. Вот и нападающих стало видно!
Правда, ярославцы этого как будто ждали. Спокойно отступили на свою половину поля и спокойно же выстроили настоящие редуты. Понятное дело, мы проигрываем, значит, нам надо отыгрываться. Вот их тренер и объяснил все своим. А наш — нашим.
— Пор-рвите их мужики! — воскликнул Леня.
Ух, как «титаны» побежали! И сразу образовался простор сзади. Сёма теперь вводил мячи по-взрослому: от своих ворот — подальше к чужим. И нападающие цеплялись и кружили вокруг штрафной площади, примеряясь к мячу. О! Пошли удары! А то просто стыд был какой-то: чистый «автобус» и ни одного удара по чужим воротам.
— Ай, молодцы! — сопереживал нашим Леня и подбадривал Погосяна: — Мика, пас — Микробу! Давай, наш Микробчик!
И Погосян будто услышал его, пасанул Микробу, тот обвел одного, второго. Красавец! Песня просто, а не игра! Что ж ты раньше не включал способности? Видимо, не хотел Саныча ослушиваться.
Вот тут все и случилось: Микроба сбили, и он захромал. Наши кинулись на чужую половину поля. Придавили… Это казалось, что придавили, а на экране все оплошности видно гораздо лучше. Стало понятно, что наши заигрались. Уверовали, сто смогут переломить ход игры.
Я закрыл рукой лицо и смотрел на плазму сквозь растопыренные пальцы, а Леню захватил азарт, и он не видел косяков, разговаривал с телевизором…
И тут случилось ожидаемое: перехват. Потому что не бывает двадцать пасов без ошибок! Перехват и пас вперед на пустое пространство за нашими защитниками. И понеслись к нашим воротам сразу трое ярославцев: два крайка и центральный нападающий.
Пас, еще пас…
— Вашу мать, бегите! Бегите!!! — орал Васенцов и матерно рассказывал о кривизне ног «титанов».
А я так и сидел с рукой на лице.
Такое ощущение, что наши сразу поняли: не догнать. И даже не стремились, не гнались — просто обозначали движение. Микроб и рад бы стараться, но он ушибся и хромал.
А трое этих вышли на одного защитника (все же остался Думченко — молодец!), легко обыграли его через пас, и вот уже двое в штрафной, и бедный Саенко попятился к воротам, делая полшага влево-вправо. А не понять, кто бить-то будет!
Уложили Сёму, и уже не торопясь завели мяч в ворота.
— А-а-а! — Васенцов рухнул на диван, сжав голову.
Я вперился в экран. Положения вне игры не было. Гол засчитан.
— Ну как такое смотреть? — взвыл Васенцов и отправился в туалет, от души хлопн дверью.
— Ты там кирпичами не развали унитаз, — пошутил я и был послан.
Еще бы: наши опять проиграли, а я глумлюсь, будто вражина каой. Ну а что еще делать, головой об стену биться? И снова Саенко, который вроде ни в чем не виноват, оказался крайним. Он впечатлительный, просто лань трепетная, может уйти из футбола, чего не хотелось бы: потенциал у парня есть. Еще и Матвеич травмировался, через час-другой будет ясно, что с ним.
Надо как-то выкарабкиваться — и на поле!
В туалете взревел смывной бачок, будто бы разделяя наше негодование. Вышел потухший Васенцов и спросил:
— У нас ведь еще остался шанс пробиться в вышку? Справимся?
Сегодня, второго октября, истекала неделя, отмеренная Дариной — это была первая мысль, с которой я проснулся. Поезд из Ярославля приходит в девять, сейчас семь, и у меня есть два часа, чтобы побыть наедине с собой и разобраться в ощущениях.
Я потянулся к телефону, лежащему на тумбочке, покосился на аккуратно застеленную кровать Клыка. Повертел мобильный в руках. Хочу ли я написать Дарине? Избавился ли от зависимости? А если напишу и мы увидимся, не привяжусь ли снова?
Ничего не понятно. Не проснулся еще, наверное.
Приняв душ, я заварил чай, положил телефон рядом. А вдруг Дарина написала первой? Я проверил сообщения: ничего! Если я ей нравился все это время, то как она сейчас нашла в себе силы, чтобы не написать и не позвонить? Или все это иллюзия? Мы переспали, она прислушалась к себе и поняла, что не надо ей этого. Стало пусто и неуютно. Выходит, меня по-прежнему к ней тянет, и это мое желание, а не особенность ее организма?
Приятели говорили, что подсаживались на великолепный секс. Может, это оно и есть? Рьяный боец успокоил меня, что да, просто жажда удовольствий и ничего опасного.
Я нажал на ее имя, выбрал «написать сообщение» и завис, буквы будто бы разбежались и попрятались, отказываясь складываться в слова. Да что ж меня накрывает, словно школьника на первом свидании? Что ей написать? Я отхлебнул чай и не стал особо мудрствовать: «Рина, я хочу тебя увидеть». Подумав, добавил: «По-прежнему». Отправил.
С Лизой такого не было. С Аленой я нервничал, когда делал ей предложение. Знал, что примет его, и все равно было боязно. А теперь ощущение, что ответ Рины — нечто жизненно важное, и без него никак и никуда. Если пошлет меня — будто кислород перекроют. Я выживу, конечно, но…
Прошло десять минут, а Дарина не ответила. И непонятно ведь, прочла она сообщение и молчит, или еще не видела его. Я принялся мерить шагами комнату, остановил себя, и снова замигала красная надпись в мозгу: «Опасность». Хотелось сорваться к Рине, благо я знаю, где она живет…
Ну уж нет! Дождусь парней. Они еще вчера отписались, что у Матвеича серьезная травма голеностопа, но хотелось узнать это из первых уст. На тренировку, как я понял, они вряд ли пойдут, сделают себе выходной, а я часов в десять наведаюсь к Дарине в массажный кабинет.
В
