Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]

В меньшей мере, на тридцать процентов, в Ульяновской и Астраханской областях, а также на Дальнем Востоке. Информация ещё уточняется, но положительная тенденция прослеживается достаточно хорошо. Аналитики сходятся во мнении, что это результат работы комиссий, созданных по результатам работы комиссии возглавляемой товарищем Мехлисом.

— Да-а, Лев Захарыч… напугал ты тогда многих, — улыбающийся Ворошилов повернулся к спокойному Льву Захаровичу. — Жаль только, что не всех!

— Ничего. Ещё посильнее напугаем, — усмехнувшийся Сталин раскурил трубку и выпустив клуб дыма продолжил. — Продолжай, Лаврентий.

Более сложная обстановка складывается с положением в Закавказье и Средней Азии. Количество сигналов о неподобающих действиях партийных работников не только не уменьшилось, но, скорее, увеличилось. Единственное исключение – казахи. После замены руководства республики два года назад, там удалось навести порядок. Сигналы единичные и по ним быстро реагируют товарищи на местах. Сотрудники НКВД при содействии Политуправления и прокуратуры сообщают о хорошей работе партийного аппарата на местах, что позволяет не только полностью контролировать обстановку в республике, но и оперативно реагировать на факты нарушения социалистической законности.

— Понятно, Лаврентий, — несмотря на прозвучавшую информацию, а может и благодаря ей, Сталин оставался в прекрасном настроении. — Оставь отчёт. Пусть товарищи ознакомятся более подробно, обдумают полученную информацию, а, скажем, послезавтра, соберёмся и решим, как быть с этими баями. А пока… не покушать ли нам, товарищи? Время-то уже…

После обеда, прошедшего в весёлой, дружеской обстановки в кабинете Сталина остались только он и Берия.

— А теперь, Лаврентий, давай основное. Начни с бомбы. — Сталин вновь раскурил трубку, вышел из-за стола, и стал медленно прохаживаться по кабинету, внимательно слушая наркома.

— К маю следующего года у нас будет работоспособное изделие и…

— Одно? — Сталин остановился и повернулся к сидящему Берии.

— Нет, Иосиф Виссарионович. Минимум, три штуки. Материалы для большего количества наработаются не раньше осени следующего года. Что же касается реактора, то пока всё хорошо, работает без нареканий и проблем. Во многом благодаря информации, полученной от Максимова. В своё время он увлекался атомной тематикой и изучил значительное количество литературы на данную тему. В частности это помогло избежать некоторых ошибок и аварий, произошедших в их истории.

— А как с размещением объектов? Помнится Максимов сообщал о тяжёлых последствиях аварий в их мире. Что-то с заражением местности…

В очередной раз убедившись, что Сталин прекрасно помнит все важные факты, Берия продолжил:

— Для размещения объектов выбраны территории, не имеющие сельскохозяйственного значения и близких водных ресурсов, в том числе проверялись и грунтовые воды в районах строительства объектов.

— Это хорошо, Лаврентий. Очень хорошо. Нельзя детям и внукам создавать проблемы, и так найдутся те, кто их создадут, — минуту помолчав Сталин спросил. — А по проходу?

— Лучше, чем ожидали, Иосиф Виссарионович, — вся невозмутимость наркома куда-то пропала и он словно засветился от с трудом сдерживающихся радостных эмоций. — Достигнута уверенная работа установки. Время прохода пока ограничивается пятью минутами. Это связано с отсутствием достаточно мощного быстродействующего вычислительного оборудования. То, что имеется, работает на бомбу и службы дешифровки. Но этого времени достаточно для осуществления перехода туда и обратно. На настоящий момент мы производим только кино- и фотосъёмку и радиозапись. Отрабатывается открытие прохода в различных метеоусловиях и районах. Выявлена интересная особенность: проход открывается в узкой полосе, примерно 300–500 километров. А более важное ограничение следующее, — нарком подошёл к карте, висящей на дальней стене кабинета. — Без риска уничтожения оборудования и гибели людей мы можем открывать окно не далее Бяла-Подляски на Западе и Хабаровска на Востоке. При попытке продвинуть окно дальше этой границы происходит резкий скачок энергопотребления и какое-то, пока нами неустановленное, излучение. Именно с этим связана авария, в результате которой погибла группа Самойлова, а в последствии и Чертыханова.

— А что там с этим, с Муравьёвым? Это же он дал координаты Америки группе Самойлова?

— Он, Иосиф Виссарионович. Оказался инициативным, даже чересчур, дураком. Хотел как лучше, а получилось то, что получилось. В его "светлую" голову пришла мысль таскать ценности прямо из Америки. Вот и выслужился, только людей погубил зря.

— Значит просто дурак? — Сталин грустно усмехнулся. — Никуда от них не денешься. Когда же прекратится беда с кадрами, а, Лаврентий? Ну да ладно… Значит всё готово к переходу?

— Не совсем, Иосиф Виссарионович. Требуется окончательное утверждение состава группы проникновения и дополнительные тренировки с участием Стасова или Максимова.

— Кстати… разобрались с вопросом, который у наших медиков возник?

— О быстром выздоровлении Стасова после ранений? Да, разобрались, Иосиф Виссарионович. Помогла статистика. Как оказалось, случаев довольно быстрого выздоровления раненых зафиксировано очень много. Более того, в некоторых случаях, по утверждению врачей, человек вообще не должен был выжить! Но с ним всё хорошо. Индивидуальные особенности организма и скрытые возможности, которые у одних срабатывают, а у других нет. Почему так происходит, учёные так и не выяснили. Но, с большой долей уверенности утверждают, что происхождение Стасова к этому не имеет никакого отношения.

— Ну раз разобрались… Хватит майору в Москве брюки протирать! Форсируй подготовку, Лаврентий, и помни, ЧТО стоит на кону!

— Майор Стасов.

— Андрей, срочно ко мне!

Брякнув трубкой по телефонному аппарату я подорвался из-за стола. Наконец-то! Хоть какие-то события и изменения! Уже неделю сижу с этим долбаным делом, все бумаги почти наизусть выучил, а толку? Как в первый день нашёл ляп следствия и всё, больше никаких мыслей так и не возникло! Знаю, что по результатам моей идеи многие зашевелились, кто-то и огрёбся, а я сидел, тупо пялился в дело и просто подыхал от бессмысленности своего ничегонеделания. Завтра уже собирался идти к Мартынову, проситься хоть что-то реальное делать, а он сам позвонил. Та-ак! Теперь быстренько собираем бумаги в папку, привычно опечатываем эту "дерматиновую фигню", убираем её в сейф с журналом и тетрадью и также опечатываем, осматриваем кабинет и, выключив свет, выходим. Снова процедура опечатывания, двадцать три шага по коридору и пост, на котором расписываемся в журнале, ещё семь минут и я у Мартынова.