Естественно, ни в день обращения, ни на следующий никакого фирмана с дозволением прохода русским кораблям не появилось на свет. Не подписали его и через неделю, не смотря на всю хрупкость мира и более чем шаткое положение Османской Империи на международной арене. И лишь спустя еще неделю, после устроенной русской эскадрой побудки гарнизонам турецких фортов, когда в течение часа не смолкали рявкающие холостыми зарядами десятки крупнокалиберных орудий, к борту флагмана Черноморского флота подвалила турецкая канонерка с посланником султана на борту. Что именно стало причиной его явления — выказывание русскими окончания своего терпения или очередные новости пришедшие из под Асэба, осталось в ведении лишь османского султана. Но столь давно ожидаемого документа не оказалось и у него. Зато вместо бумаги посланник передал на словах, что в ближайшие четыре дня ни один солдат турецких фортов не будет смотреть в сторону проливов, дабы не видеть каких-либо нарушений. Иными словами, хитрые турки решили откреститься от «грубого нарушения русскими установленных Парижским конгрессом правил», но при этом обещали не предпринимать ничего в плане физического воспрепятствования прохода корабля русского цесаревича с достойной его свитой и охраной.
И если наследника русского престола сложившаяся ситуация откровенно взбесила, возводя его неприязнь к южному соседу на очередной уровень, то следившего за ситуацией из Санкт-Петербурга императора она более чем устраивала. О чем Николай был уведомлен товарищем министра иностранных дел, пребывавшим в его свите и по окончании беседы с посланником султана метнувшемся в Севастополь на одном из минных крейсеров для проведения консультаций со столицей.
И если в любой другой ситуации за подобное предложение сделанное русскому наследнику престола пробираться «темными переулками как какой-нибудь багдадский вор», Османская империя вполне могла заполучить весьма негативные последствия вплоть до объявления войны, то сейчас куда важнее было осуществить сам факт затеянного. Все же Александр III не стал доводить до своего наследника все аспекты данного действа, ради которого он весьма неожиданно в приказном порядке отправил старшего сына в столь далекое путешествие к берегам Эллады, где последнему предстояло ожидать новых приказов не от отца, но от императора всероссийского.
А пока на море кипели свои страсти, преследующие свои далеко идущие цели, судьба Итало-Абиссинской войны решалась на земле. В отличие от той истории, когда посланное в качестве помощи вооружение оказалось конфисковано французами, на сей раз у войск Менелика II помимо дополнительных тридцати тысяч винтовок, оказалось вдвое большее количество орудий. Да, пусть, как и 42-мм французские горные пушки Гочкиса, присланные русскими орудия оказались легкими, но они имелись в наличии вместе с солидным количеством огневых припасов — и это было главное. Теперь отпадала нужда беречь столь ценное оружие и боеприпасы до генерального сражения и потому с подходом основных сил абиссинского негуса к недостроенному форту в Мэкэле, засевшим в нем итальянским войскам пришел конец. То, что они прежде считали за артиллерийский обстрел, в одночасье стало восприниматься небольшим недоразумением. Ведь вместо шести орудий на форт, выстроенный итальянцами на скорую руку на основе здания церкви, обрушился огонь восьми десятков стволов. Восьми десятков стволов наводимых понимающими в артиллерийском деле специалистами.
В первые же минуты с начала обстрела оказались уничтожены оба орудия итальянцев, а после картечь и осколки небольших снарядов начали выбивать то одного, что другого защитника форта, коих набилось внутри относительно небольшой территории аж 1183 человека. Спустя же пол часа работы богов войны все уцелевшие итальянские солдаты и офицеры битком набились в оба здания форта, чьи толстые каменные стены надежно защищали как от пуль, так и от легких снарядов, оставив на внутреннем дворе форта и невысоких стенах две сотни павших под обстрелом. Наверное, сама судьба надсмехалась над итальянцами решившими возвести форт на месте старого кладбища, и теперь они находили свой конец над костями тех, чей покой потревожили несколькими месяцами ранее. Но и после этого обстрел не ослаб, просто артиллеристы перенацелили свои небольшие пушки на окна и двери строений, а к невысокой, всего в пару метров высотой, возведенной на скорую руку стене, устремились абиссинские воины. И на сей раз убийственный ружейный огонь со стен форта не мешал им преодолеть сотни метров открытого пространства обильно политого кровью воинов негуса во время предыдущих неудачных штурмов.
Не менее сотни абиссинцев осталось лежать на подступах к форту и в его внутреннем дворе, став той ценой, что потребовалось уплатить войску негуса, дабы подойти к противнику на расстояние удара клинка. Что-что, а холодное оружие являлось для абиссинцев куда более привычным, нежели огнестрельное. Мечи, короткие копья, кинжалы и привезенные русскими сабли мгновенно пошли в ход, стоило первым воинам ворваться в здания, где укрепился противник. Впрочем, итальянский отряд, состоявший в основном из местных же жителей, тоже мог похвастать немалым количеством умельцев работать холодным оружием, и потому разразившаяся внутри зданий резня вышла на славу.
Полтора часа времени и две тысячи жизней с обеих сторон забрал последний бой при форте в Мэкэле. На сей раз, не было куда более длительной осады, не было отрезания форта от запасов воды, не было почетной сдачи итальянцев с сохранением оружия и знамен. На сей раз, была чистая и кровавая победа абиссинских войск. К этому времени армия Менелика II уничтожила уже свыше трех тысяч солдат итальянских колониальных войск и при большом желании могла бы дойти до самого Массауа, не встречая особого сопротивления, ибо с учетом понесенных, как в сухопутных сражениях, так и на море, потерь силы итальянцев уступали абиссинцам в десять раз. Да и активное применение последними огнестрельного оружия ясно давало понять, что легких прогулок начала 1895 года, когда при захвате Тигра собственные потери исчислялись десятками в противовес тысячам павших воинов местных правителей, более ждать не следует. Но тут, как и многие сотни раз до этого, все успехи воинов оказались принесены в жертву политическим необходимостям. Правителю Абиссинии абсолютно не хотелось идти полноценной войной на Эритрейскую колонию. Все что ему требовалось — так это выбить итальянцев с территорий, кои Менелик II считал своими, да стребовать с неудачливых колонизаторов отмены ряда унизительных статей Уччальского договора. Все же, не смотря на успехи последних месяцев, в его собственной армии имелось огромное количество проблем, начиная от болезней, косивших воинов одного за другим и заканчивая разладами в высшем командовании армии. Потому, вместо десятков тысяч воинов к границам итальянской колонии отправились посыльные с предложениями о мирных переговорах.
