Из угловатой трубы уличного репродуктора граммофонным тембром доносилось вибрато Цары Леандер, та самая песня, что Виктор слушал в спортивном "Мерседесе" Альтеншлоссера, и это вызывало неприятные воспоминания. Ступин как-то нервно перекуривал на крыльце казармы бронепоездной базы; увидев Виктора, он достаточно естественно заулыбался.
— Доброе утро! Правда, душноватое, но к ночи обещали грозу. С Еленой Васильевной уже вчера встретились? Она действительно наш человек, из Москвы. Не замучила вас вчера?
— Ничуть. Прекрасно провели время.
— Я посоветовал куда-нибудь вместе сходить и отвлечься. Она ведь на службе недавно, из ученых, Торопится познать мир, а нетерпение в нашей работе…
— Ничего, все нормально. Это правда, что если со мной что-то случится, многих расстреляют?
— Ну, мадам несколько утрирует, — хмыкнул штабс-капитан, — хотя вы ведь наверное представляете меру ответственности в таких случаях? Только не надо думать, что у нас все держится на запугивании. Вот какой, например, смысл вас держать в страхе? Огромная часть людей работает лучше и добросовестнее, сознавая благородную цель своей работы, всеобщего уважения к ней. Очень многие готовы удвоить и утроить усилия, чтобы самоутвердиться, добиться первенства. Особенно молодежь. Когда-нибудь одни назовут наши годы годами страха, другие — годами свободы, счастья, раскрытия талантов. Вы кого-нибудь боитесь? Спите вы, как мы заметили, хорошо, безмятежно…
— Ну, наверное, не разобрал, еще кого тут бояться, — попробовал отшутиться Виктор, — вот, смотрю охрану усилили — наверное, какая-то угроза терроризма… троцкистов?
— Подстраховка. Вчера ночью на путях возле Литейной был обнаружен Энди Купер без признаков жизни. Убили и положили на рельсы, имитировать несчастный случай. По счастью машинист товарного паровоза раздолбай, как раз в этом месте снизил скорость для нагона пара, вот и успел заметить. Теперь ему вместо нагоняя благодарность за помощь органам.
— Думаете, его…
— Ну, не цыгане же из имения. Местный активный преступный мир теперь промышляет в основном тихим воровством и мошенничеством и работает в основном в Брянске, там есть и что плохо лежит, и у кого. А вот у "Хуммеля" взять вас — это уже вопрос чести, он за это любого убьет или сам с жизнью покончит. Ну, давайте пойдем, продолжим наши откровения свыше, — и с этими словами штабс-капитан выкинул сигаретку в урну.
Идя по коридору, Виктор вдруг натолкнулся на человека, резко отличавшегося от остальной публики. На базе гражданских почти не встречалось, да и те были народ коренастый, с короткой стрижкой, то ли отставники, то ли запасники. Человек же тот показался Виктору уже за пятьдесят, хиловатый, безо всякой выправки, голову его по-эйнштейновски окаймляли длинные, темные, чуть вьющиеся волосы c проседью; лицо прорезано резкими морщинами. Внешность у него была Виктору знакомой, и он подумал, что незнакомец похож на какого-то знаменитого скрипача или дирижера.
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, — с очень доброй и открытой улыбкой попривествовал его незнакомец и подал руку.
— Здравствуйте, — ответил Виктор и подумал "Интересно, зачем тут дирижер?"
Незнакомец продолжал на него смотреть, не отпуская руки, и Виктор вдруг почувствовал в его взоре что-то странное, тревожное, неприятное; подсознание Виктора, казалось, натолкнулось на нечто чужеродное, иное, будто перехват управления… И это неожиданно вызвало у него прилив ярости.
"Мозги промывают?! Врете! За мной вся Россия! Смотреть прямо в глаза ему, как Оля на Нушрока в сказке из далекого детства! Или сквозь него, в стену, не замечая! И улыбаться!
Ничто не остановит нас, когда нам цель ясна,
Вперед, вперед, сказала нам любимая страна…
Что? Съел?!"
— Вы, кажется, хотели что-то спросить?
Вместо ответа незнакомец вдруг отпустил руку Виктора, быстро поднеся обе руки к своим вискам; Виктор вдруг заметил, как у того затряслись руки, лицо исказила гримаса, как от боли, и начали закатываться глаза.
— Нет… нет…
Незнакомец стал как-то обмякать и терять равновесие Виктор едва успел подхватить его за предплечье, с другой стороны подскочил Ступин. Вместе они поволокли незнакомца к стоящему напротив ближайшего кабинета стулу для ожидающих приема — полужесткому, с черным дерматиновым сиденьем.
— Доктора сюда! — крикнул кому-то штабс-капитан на ходу, — с Мессингом плохо!
"Мессинг? Сам? Его же еще не должно быть в России! Хотя — что мешает?"
— Что же вы не предупредили?! — чуть не закричал Виктор на Ступина, — так можно и феномена лишиться!
— Которого из?
— Его, конечно. У его ж натура тонкая. Это же великий экстрасенс! Его и Гитлер принимал.
— Не принимал. Как только фюрер захотел поближе познакомится с Вольфом Григорьевичем, тот сказался больным и тихо драпанул к нам, используя все свои способности дурить служивых людей. А что случилось, и нам не говорит. Намекает лишь, что будущее в тумане.
Подбежала женщина-военврач в форме, с беретиком, накидывая на бегу халат. Послышался запах нашатыря.
— Фу-у, как вы нас напугали…
— Спасибо… спасибо… сейчас будет все хорошо…
— В кабинет ему помогите пройти.
Кабинет напротив по коридору оказался без хозяина, но с парой стенографисток в дополнение к шоринофону. Видимо, заранее подготовили. Мессинга посадили на казенный диван, видимо, частенько служивший хозяину вместо домашней постели. Врач дала ему валерьянки и померила давление.
— Кажется, все нормализуется. Пусть отдохнет, но повторять сеанс категорически нельзя. Иначе я за вашего пациента не отвечаю.
— Хорошо, Вера Семеновна. Если не затруднит, побудьте пока здесь рядом в коридорчике, стул там есть.
— Как скажете. Потом только пригласите для осмотра.
— Как вы себя чувствуете? — снова спросил штабс-капитан Мессинга, когда врач вышла.
— Спасибо, уже хорошо. По крайне мере, могу предсказать ваше ближайшее будущее — оно блестящее…
— Спасибо. А что-нибудь кроме?
— Что-нибудь кроме… Ужасно. Матерь божия, это ужасно… Я увидел их… Живые скелеты за колючей проволокой… Море огня, какие-то взрывы, до самого горизонта… Дорога, какой-то свист и вой, толпа людей разбегается — женщины, дети, потом взрывы… Сжигают деревню, кидают людей в огонь… Какая-то двуногая машина идет по свалке, из нее летят молнии… Что-то непонятное, огонь, как гриб, огромный, до неба… улицы сметает вихрем, весь город… боже, весь город огромный костер… Зима, разбитая техника, трупы торчат из под снега, много трупов, целое поле… теперь город с птичьего полета, снова огонь, везде огонь… Не верю. Не хочу, не хочу в это верить…
"Все-таки пролез в мозги. А двуногая машина откуда взялась? Что-то не то."
И тут до Виктора дошло, что Мессинг заодно с кинохроникой прихватил и самое начало фильма "Терминатор".
"Так вот он как предсказывает! Мысли читает, и будущее, как еще нереализованные мечты людей! Так сказать, опережающее отражение анализирует. Но откуда такая точность прогнозов? Выходит, наше будущее просто зависит от нас? От нас, многих? Народы Европы видели в будущем войну — и пришли к ней? А если случится что-нибудь такое, что массово повлияет на их опережающее отражение — и будущее меняется? И это уже будет другая реальность?"
…Дегтярев, седой и лысоватый, с крупными, резкими чертами лица, выглядел уже пожилым человеком, старше Виктора, наверное, лет на двадцать, хотя на самом деле разница в годах между ними была гораздо ниже. Он был не совсем похож на виденные в книгах и Инете фотографии: складки и неровности лица казались как-то рельефнее.
"Ретушеры постарались" — подумал Виктор.
С Дегтяревым резко контрастировал тридцатилетний Шпагин, с высоким лбом и более тонкими чертами лица, чем-то напоминавший Виктору одного из артистов, то ли довоенных, то ли послевоенных, но какого именно — он не помнил, кроме, разве, того обстоятельства, что артист этот часто играл немцев. Взгляд у Шпагина показался Виктору волевым и упрямым. Сидевшему рядом Судаеву не было еще и тридцати; в сравнении с Дегтяревым его лицо могло показаться с первого взгляда невыразительным, каким-то не совсем правильным; но на нем горели какие-то особенные, живые, притягивающие к себе внимание глаза, в глубине которых горел огонек одержимости. Виктор вдруг вспомнил, что Судаев, по крайней мере, в его реальности, еще только студент — третьекурсник, и что его вызвали сюда, на бронепоездную базу, скорее всего потому, что в одной из записок Виктора была указана его, судаевская, система, которую он еще не создал.
— Речь пойдет не о какой-то сверхсистеме стрелкового оружия, которая разом позволит дать российской армии решающее преимущество на поле боя. Достоинства оружия определяют во многом возможности его производства. Речь пойдет о возможных изменениях потребностей в видах стрелкового вооружения в вероятной войне. Сейчас в России делается ставка на оснащение армии автоматическими и самозарядными винтовками под партон к винтовке Мосина. Техническую сторону задачу создания такой винтовки наши оружейники решают намного лучше, чем в других странах, созданными образцами можно гордиться. Однако стоимость автоматической винтовки в производстве сейчас приближается к стоимости ручного пулемета. А это означает, что в случае неблагоприятного для России начального периода войны, когда, с одной стороны, потребуется вооружить миллионы людей при мобилизации, а с другой, возможны значительные потери винтовок в частях во время боев, может сложиться ситуация, когда стрелкового оружия не хватает. Потом, автоматическая винтовка для мобилизованного, плохо обученного солдата сложна. Необходимо автоматическое оружие на этот период, которое было бы дешевым, которое можно было бы массово выпускать, и которое было бы несложно в освоении для вчерашнего крестянина или слесаря…
