в обороне и отступлении. Их этому просто не учат, исходя именно из идеологических установок на непобедимость советского оружия и скорую помощь Красной Армии со стороны пролетариата агрессора. Как вы увидели на примере войны с Финляндией, никакой помощи финский пролетариат нам не оказал. Наоборот, финские рабочие добровольно записывались в армию, чтобы сражаться с государством рабочих и крестьян. То же самое наблюдалось и в известной мне истории в войне с гитлеровцами. Не получится у нас и отбросить оккупантов решительными контрударами. Потому что наши командиры не только не научены обороняться, но и контрудары они представляют себе… очень своеобразно. Позвольте привести вам по памяти цитату одного из германских генералов о том, как происходили эти контрудары?
Иосиф Виссарионович кивнул, но было видно, что слова Николая ещё больше взбесили его.
— «Русская тактика наступления: трёхминутный огневой налёт, потом пауза, после чего — атака пехоты с криком „ура“ глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки тяжёлого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских». Это написал генерал-полковник Гальдер, до 1942 года бывший начальником Генерального штаба Сухопутных войск. Не мудрено, что с 22 июня по 3 июля 1941 года потери немцев составили около 12 тысяч человек убитыми и 4 тысячи пропавшими без вести, а безвозвратные потери РККА на 10 июля — 588,5 тысяч человек. Чуть больше 1300 и 33 тысяч в сутки! И в значительной степени — из-за того, что не были учтены ошибки Финской войны, в которой наши безвозвратные потери достигли более 120 тысяч человек.
Глаза Сталина побелели от бешенства, но он, как ни странно, ещё держался.
За пятиминутную паузу в разговоре, в течение которой вождь нервно ходил от одного окна к другому, Демьянов успел даже оценить вероятность своего немедленного расстрела. Получалось процентов 95. Ещё 5 % — что расстреляют в течение ближайшего месяца.
— Сядьте! Перед тем, как ми примэм решение о вашей дальнейшей судьбэ, объяснитэ мнэ с точки зрэния потомков, что нужно сдэлать, чтоби такое нэ повторилось.
— В моей аналитической записке указаны кое-какие предложения…
— Вот имэнно, что кое-какие! Очэнь расплывчатые и нэконкрэтные. Ви в состоянии обобщить то, что там размазано по всэму тэксту?
— Да, товарищ Сталин. Самое простое — создание более совершенного оружия — уже делается, вы это знаете и поддерживаете мои начинания. Второе — радиосвязь, радиосвязь и ещё раз радиосвязь. Минимум — до батальонного уровня в пехоте, до взводного в танковых войсках и до командира звена в авиации. В идеале — до взводного в пехоте и каждого танка и самолёта. Не только учить красных командиров пользоваться ею, но и принуждать пользоваться. Третье — срочно пересмотреть дела репрессированных командиров и инженеров. Примеры генерала… Простите, комдива Рокоссовского и инженера Сергея Королёва показывают, что эти люди, зачастую, осуждённые несправедливо или слишком жёстко, могут принести куда больше пользы, чем на лесоповале. Четвёртое и самое сложное — навести дисциплину на производстве. Начать нужно с оборонной промышленности. Мои предложения по этому поводу вам передавали. Пятое — обучение красных командиров боевым действиям при обороне, отступлении, и в окружении. А для этого жизненно необходимо отказаться от постулата о войне исключительно на чужой территории: дойдём и до неё, но сначала надо будет отстоять свою землю. Шестое — учиться взаимодействию с другими родами войск. Срочно учиться! Седьмое — нещадно карать командиров и комиссаров, допустивших неоправданно высокие потери личного состава. Это про ту самую «русскую тактику», описанную Гальдером.
Понимаете, товарищ Сталин, в военной теории существуют так называемые уравнения Ланчестера. Во встречном бою с троекратно превосходящим противником, слабейшая сторона погибает полностью, нанеся противнику вчетверо меньшие потери. Если при этом слабейшая сторона встаёт в позиционную оборону, то в таких же условиях потери сторон становятся примерно равными. Если атакующая сторона численно превосходит обороняющуюся только в два раза, то потери атакующей стороны в три раза выше, чем обороняющейся. Это должен наизусть знать каждый командир до командира взвода включительно! Он должен знать, и с него должны строго спрашивать, если он не учёл этих уравнений. Пусть на собственной шкуре, с петлицами рядового красноармейца, впитывают то, что недоучили.
— Вы всё сказали?
— Да.
— Тогда идите. Я прикажу доставить вас в город.
Неужели удалось реализовать те самые 5 %, на которые Николай уже и не надеялся?
Ага! Щас! Чекист на воротах козырнул Демьянову и его сопровождающему:
— Приказано задержать ваш выезд.
Демьянова всё ещё потряхивало от пережитого нервного напряжения, и он, наплевав на всё, набулькал себе в стакан почти до краёв водки. На глазах у сонной жены, вышедшей из спальни в туалет, он жадно, как воду, выглохтал жгучую, воняющую тёплую жидкость.
— Что-то случилось? — широко открыв глаза, спросила Кира.
— Уже всё нормально, — мотнул Николай головой. — Просто нервы… Я их столько сегодня потратил…
— Расскажи.
На секунду задумавшись, он кивнул.
— Вернёшься — расскажу.
— Ты? У Сталина? — округлила глаза женщина, когда он начал рассказ. — Что же ты молчал? Я же действительно начала думать, как мама.
— Я и сейчас говорю тебе то, за что мне нагорит, если кто-то из начальства узнает. И тебе плохо могут сделать.
Водка на пустой желудок действовала убийственно, и к концу рассказа Демьянов говорил совершенно заплетающимся языком.
— Если бы не перехватили этот британский самолёт над Батуми, я бы не знаю, чем дело закончилось. Его первый-то полёт, над Баку, проморгали, хоть я и предупреждал. Не верррят! — пьяно заскрежетал он зубами. — Чужжжой я для них, потому и не верят. Сколько бы раз моя правота ни подтверждалась.
— Тише, тише, Коленька. Не стучи так кулаком по столу: маму разбудишь.
Прошла неделя. Вторая. За ним всё не приходили. Мгновенно капитулировала перед вторгшимися германскими войсками Дания. Англо-французский десант высадился в Норвегии. Отметили 70-летие со дня рождения Ленина. Потом прошла высадка немецких войск, ознаменовавшаяся морским сражением, и началось сражение за Нарвик, в котором тридцать тысяч английских подданных, французов и норвежцев всё никак не могли одолеть четыре тысячи немецких горных егерей и моряков с потопленных кораблей. Похоронили двух лётчиков-испытателей, погибших в один день на разных самолётах. Потом отшумел Первомай. Со всеобщим (кроме Демьянова) удивлением прочли Указы Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии» и «Об установлении воинских званий высшего командного состава Военно-Морского Флота», вводившие генеральские и адмиральские звания.
9 мая Николай купил скромный букетик цветов и вечером прогулялся в Александровский сад. Постояв несколько минут на
