так уж и много — и все же вполне достаточно, чтобы наши враги по эту сторону поместья вдруг почувствовали себя очень неуютно. Орудия наверняка изрядно проредили поголовье головорезов, а уцелевших добивали винтовки. Конечно же, кто-то еще пытался огрызнуться и хоть на мгновение задержать стремительный натиск с моря.
Но даже грозный голос томми-ганов теперь звучал как-то неуверенно.
— Вперед, джентльмены! — Кеннеди промчался через гостиную, как вихрь. — Поможем нашим ребятам!
Я бы непременно объяснил, что будущему президенту не стоит лезть на рожон, но господина сенатора было уже не остановить. Так что мне оставалось только рвануть к выходу если не раньше него, то хотя бы следом. И я успел… почти. Кеннеди киношным пинком высадил многострадальную дверь, выбежал наружу и принялся поливать свинцом все, что еще шевелилось.
Впрочем, драться у стен поместья было уже не с кем — только чуть дальше у дороги морпехи все еще палили из винтовок, добивая уцелевших. Я почти наугад разрядил оба магазина в темноту и швырнул пистолеты на землю — слишком уж тяжелыми они вдруг стали.
— Ихха-а-а-а! — Кеннеди одной рукой поднял томми-ган и выдал очередь куда-то в небо. — Убирайтесь обратно под юбку к Гуверу, чертовы ублюдки!
— Полегче, сенатор, — усмехнулся я. — В доме же дети.
Усталость навалилась неожиданно. Будто все, что я старательно складывал в копилку неприятностей последние пару дней вдруг разом рухнуло на плечи. Такой тяжестью, что я даже не нашел в себе сил стоять — и уселся прямо там, где стоял, на ступеньки крыльца.
— Вы в порядке, князь? — Кеннеди шагнул вперед — и вдруг вытянул руку, указывая куда-то мне на живот. — Черт… кажется, вы ранены!
— Да?.. — удивился я. — Хм… действительно. Вот незадача.
Похоже, плетения не только защищали, но и приглушали боль… или я просто не заметил, как в меня попали. Пуля засела в боку — неглубоко, но крови из дырки успело вытечь изрядно — рубашка пропиталась насквозь до самого ремня на поясе.
— Сидите! Я сейчас же позову… Кеннеди заозирался по сторонам, — кого-нибудь. Черт…
Господин сенатор был хорошим человеком, и чувство долга требовало от него немедленно заняться моей раной… но политик внутри намекал, что сейчас куда важнее поскорее присоединиться к морпехам. Не лезть под пули в первых рядах, конечно же — достаточно просто появиться перед солдатами с оружием в руках и вместе с ними поставить в этом бою жирную точку.
В самом деле — будущий президент, который сражается бок о бок со своими людьми, спасая президента нынешнего. Такое непременно запомнят — и будут пересказывать друг другу если не долгие годы, то хотя бы ближайшие пару недель, которые — вот уж совпадение — окажутся как раз перед выборами.
И это уж точно важнее, чем возиться с каким-то там русским князем.
— Ступайте, сенатор, — усмехнулся я. — Поздоровайтесь с парнями. Они это заслужили.
— А как же вы?!
— Просто посижу и отдохну немного. — Я пожал плечами. — Может, я и не Супермен — но меня не так уж просто убить.
Кофе оказался на удивление вкусным. И, что куда важнее — горячим. Утро выдалось не из теплых, а я, как всегда, оделся слишком легко. На мгновение даже мелькнула мысль прогуляться обратно и прихватить плащ, и я поднялся было со скамейки — но тут же уселся обратно.
Потерплю. В конце концов, холод мне не навредит, а возможность просто посидеть вот так и никуда… ну почти никуда не спешить появится еще нескоро. Просто глазеть по сторонам, пить кофе с еще не успевшим остыть хот-догом и, что самое приятное — принадлежать самому себе. Хотя бы пару минут, зато целиком и полностью, без оглядки на императора Павла, светлейшего князя Суворова, ее высочество наследную принцессу германского Рейха и обоих местных президентов — бывшего и будущего.
Две минуты без дел или размышлений о войне, политике и судеб мира. Почти непозволительная роскошь для человека в моем положении. Но я ее, черт возьми, заслужил.
Мы все заслужили.
После октября в Вашингтон пришел ноябрь, и принес с собой долгожданный покой. И теперь почти ничего не напоминало о том, что творилось в округе Колумбия еще неделю назад, когда каждую ночь на улицах раздавалась стрельба, а вой сирен не стихал сутками напролет. Полиция с национальной гвардией наводили порядок — и вряд ли хоть кто-то мог сказать, что это далось им без особого труда. Газетные заголовки сообщали о сотнях задержанных, но мне приходилось слышать цифры и посерьезнее: стараниями Кеннеди кто-то на самом верху получил полный карт-бланш, так что аресты продолжались по сей день. И за решетку попадала не только мелкая шушера — доставалось даже тем, чьи фамилии определенно не стоило упоминать в прессе. И я мог только догадываться…
— И давно ты здесь сидишь?
Кеннеди появился передо мной неожиданно. Одетый с иголочки, гладко выбритый и сияющий, как начищенный местный четвертак. Видимо, новости были хорошими… некоторые из них, во всяком случае.
— Давно? — переспросил я. — Нет. К сожалению. Иногда хочется просто…
— Побыть одному? — Кеннеди улыбнулся и закивал. — Понимаю, черт возьми. Но сегодня это тебе точно не светит. Нас ждет еще куча дел… Впрочем, вечером я собираюсь открыть бутылочку дедушкиного виски и как следует надраться. Присоединишься?
— Так это значит?..
— Ну… Подсчет голосов еще завершен не полностью, и официально результаты объявят только завтра. — Кеннеди чуть сдвинул брови, напуская на себя насквозь фальшивую серьезность. — И кто-нибудь из республиканцев непременно заявит о подлоге и грязной игре…
— Окей. — Я махнул рукой. — Примите мои поздравления господин президент.
— Еще нет. До января следующего года пост будет занимать господин Джонсон, и поэтому вам необходимо соблюдать… — Кеннеди строго погрозил мне пальцем — и вдруг заулыбался, как нашкодивший пацан. — А… к черту! Скажи это еще раз, Алекс — пока старик не слышит. Скажи!
— Господин президент, — послушно повторил я, — искренне рад вашей победе.
— Нашей победе! Без тебя я бы вообще не дожил до этих чертовых выборов.
Кеннеди несколько мгновений колебался — явно пытался сообразить, насколько подобное проявление чувств уместно для без пяти минут первого лица государства, да еще и публично. Но потом все-таки не выдержал, сгреб меня в охапку, приподнял и тряхнул так, что лязгнули зубы.
— Пусти… — прохрипел я. — Черт, Бобби, ты меня задушишь!
— Я? Тебя? Не смеши… — Кеннеди осторожно поставил меня обратно на землю. — Ладно, пойдем уже. В последнее время старик Джонсон не отличается терпением.
Я молча кивнул, и мы зашагали к кортежу, ожидавшему нас
