– Если возможно, то кровяных колбасок, – Виллигут выразительно посмотрел на опустевшее блюдо, на котором еще полчаса назад лежала горка красно-коричневых цилиндриков, пахнущих чесноком.
– Сейчас всё будет, – хозяин мгновенно исчез.
Когда Виллигут выбрался из ресторана, то ощущал себя непомерно раздувшимся, словно уж, проглотивший очень крупную лягушку. Одолевало желание забраться в какой-нибудь тихий уголок и прикорнуть на пару часов.
Но чувство долга взяло верх.
– Что же, Ганс, пойдемте посмотрим на тех, кого нам отобрали, – сказал бригаденфюрер со вздохом.
Они миновали аллею, сплошь засаженную старыми тополями, и вышли к зданию, которое ранее было американской, а ныне стало нацистской комендатурой. На флагштоке без сил обвис флаг со свастикой, у дверей скучали двое автоматчиков.
Пахло в помещениях комендатуры почему-то пивом, словно комендант и его подручные задались целью открыть здесь распивочный зал. После посещения ресторана этот запах не казался Виллигуту приятным, и, когда арманы шли по коридорам, с лица бригаденфюрера не сходила брезгливая гримаса.
Перед дверью в комнату, где держали отобранных для транспортировки в Шаунберг детей, стоял часовой, а изнутри не доносилось ни звука.
– Тут находится наше будущее, заря арийской цивилизации, – напыщенно проговорил Виллигут, берясь за дверную ручку.
«Будущее арийской цивилизации» в числе двух десятков подростков от десяти до четырнадцати лет сидело на длинной лавке вдоль стены, и в глазах его читался ужас. Именно он заставил детей молчать, хотя в обычных условиях в подобной компании стоял бы неумолчный гвалт.
– Да, хороши, – прокомментировал бригаденфюрер свое впечатление. – Телосложение у всех вполне арийское, да и чистота крови, судя по цвету глаз и волос, соответствующая.
– У всех содержание арийской крови не менее девяноста процентов, герр бригаденфюрер, – почтительно подсказал сопровождающий офицер.
– Очень хорошо, – кивнул Виллигут и медленно пошел вдоль лавки, поочередно вглядываясь каждому мальчишке в глаза.
Обойдя всех, он повернулся к офицеру:
– Первого, восьмого и семнадцатого – расстрелять, остальных грузите в машину.
– Почему именно этих? – поинтересовался Бюнге. – Вроде бы они ничем от других не отличаются.
– Всё очень просто, – бригаденфюрер позволил себе улыбнуться. – На них – американские куртки. Эти молодые люди заражены тлетворным влиянием еврейского либерализма, и тут даже чисто арийское происхождение не может послужить противоядием. Вспомните капитана Радлова…
Они вышли из помещения, а за их спинами в этот момент кто-то заорал:
– Не-ет! Я не хочу умирать! Мамочка!
Вопль тут же оборвался.
В следующем помещении собрали женщин.
– Настоящие валькирии! – сказал Виллигут.
Действительно, большинство женщин были рослыми и хорошо сложенными блондинками, подобно дочерям Одина. Верхом, с оружием в руках, они смотрелись бы очень красиво.
– Кому из вас довелось рожать? – спросил Виллигут. – Поднимите руки.
Словно первоклассницы-переростки, потянули руки пятеро – примерно одна четверть от общего числа.
– А кто еще не потерял девственность? – этот вопрос заставил многих женщин смущенно опустить глаза. Руки подняли еще пятеро.
– Какое растление нравов! – проговорил бригаденфюрер, повернувшись к Бюнге. Глаза Виллигута горели негодованием, в голосе слышался искренний гнев. – Германские женщины растрачивают свою плодоносную силу неизвестно на что!
– Всё верно, – вздохнул Бюнге. – Просто ужасно. Когда мы освободим все арийские земли и завоюем достаточно жизненного пространства, надо будет реализовать идею фон Либенфельса о полигамии для арийских мужчин.
– Обязательно, – кивнул бригаденфюрер и, повернувшись к женщинам, приказал. – А ну, покажите зубы!
Он внимательнейшим образом осмотрел рот каждой из женщин и остался доволен.
– Забирайте их, – бросил он сопровождающему офицеру. – Напоминаю, что при перевозке – никаких оскорблений и приставаний со стороны солдат! Вы везете наше ценнейшее достояние! Вы поняли?
– Яволь! – кивнул офицер, буравя начальство преданным взором.
В коридоре, куда Бюнге и Виллигут вышли, им пришлось посторониться, чтобы пропустить солдат.
– Зубы, – сказал бригаденфюрер задумчиво, – вернейший способ оценить здоровье человека. А матери сверхчеловеков должны быть здоровыми и сильными…
Женщин повели мимо. Впереди колонны шествовали несколько солдат, за ними покорно брели пленницы, бросая по сторонам затравленные взгляды. В арьергарде следовали еще несколько автоматчиков.
– Что же, первую половину задачи мы выполнили, – сказал Виллигут. – Товарищ Йорг будет доволен. Пришло время помочь тем, кто работает с населением.
Бюнге молча кивнул, и они отправились к выходу из пропахшего пивом здания комендатуры. Во дворе солдаты помогали женщинам забраться в кузов «студебеккера» но происходило это без обычных в подобной ситуации сальных шуточек и хохота, слышались только отрывистые команды. Приказ соблюдался неукоснительно.
Нижняя Австрия, город Вена,
правый берег Дуная
1 августа 1945 года, 12:56 – 13:22
– Товарищ сержант, я приказываю вам эвакуироваться! – Глаза командира роты горели злым огнем, но в голосе не было убежденности. – Вы контужены!
– Я отказываюсь покинуть позиции, товарищ капитан! – ответил Усов упрямо. Признаваться в неполной боеспособности бывший партизан не спешил. – Офицеров осталось мало, а подкрепления мы вряд ли дождемся.
Разговаривали они в подвале полуразрушенного дома на Шулерштрассе, где проходила новая линия обороны. Подошедшим танкам удалось остановить прорыв эсэсовцев, но отбросить их назад сил не нашлось. Йозефплатц осталась в руках фашистов.
– Я отдам вас под трибунал за неподчинение приказу! – заявил капитан. Лицо его было грязным, как у шахтера, а щетина говорила о том, что бритва давно не касалась подбородка офицера.
– Можете, – согласился сержант. Слышал он еще не очень хорошо, да и голова болеть не перестала, но Усов был полон решимости сражаться до конца. – Вот только фрицев проклятых побьем, и тогда отдавайте меня под трибунал.
– Да, сержант, – проговорил капитан устало. – Сам знаешь, что тыл наш – те бронекатера, что на Дунайском канале…
– Разрешите вопрос, товарищ капитан? – спросил Усов, пережидая приступ головокружения и прикладывая все силы, чтобы остаться на ногах. – Почему больше не подходят подкрепления?
