– Нормальные люди по фене не ботают! Они по-русски разговаривают! Потому что они нормальные люди. Вы что воры, уголовники, убийцы или насильники? Или вас родители воспитывают так, готовят к тюрьме и зоне?
Кто из вас мечтает стать убийцей, вором или наркоторговцем? Хотите занять место на шконке и баланду жрать? Родителям в глаза как будете смотреть? Чего молчите, когда не спрашивают! Здесь вам не тут, якорь в коромысло!
Ну и так далее, таком же духе. Воспитываемые лишь жалко блеяли в ответ, не имея ничего возразить по существу. В результате обошлось без мордобоя, да и численное превосходство к концу лекции было трехкратным в нашу пользу, поэтому несостоявшиеся «махновцы» молча прониклись и осознали всю пагубность блатной жизни и подражания оной.
Вот Андрюха и напомнил.
– Не сравнивай морковь с редькой! Как говорят в Камызяке – на вкус и цвет они разные! Шансон – наше прошлое, и так просто от него не откажешься.
Благоразумно не утоняю, что это ещё и настоящее и даже наше будущее по одной из вероятных версий.
– Песня эта, наоборот, раскрывает весь ужас тюремной жизни. Отчаянье, тоску и безнадежность. То есть, отвращает от блатной жизни! – делаю совершенно нелогичный вывод из сказанного.
– Ну-ну, – ухмыляется Андрейка, очевидно не поверивший ни одному моему слову. – Песня хорошая, душевная!
Между прочим, друг мой прав. Надо соответствовать светлому образу настоящего комсомольца. Хотя бы изредка! Поэтому меняю репертуар.
– А ты стоишь на берегу в синем платье,
Пейзажа краше не могу пожелать я.
И, распахнув свои шальные объятья,
Ласкает нас морской прибой-бой-бой.
А впереди еще три дня и три ночи,
И шашлычок под сочок – вкусно очень.
Последняя строчка не очень складная, но зато идеологически выверенная – не придерешься.
Появляется Птицын с дежурным вопросом:
– Когда мы в карты начнем учиться играть? Надоело предметы, коды и североамериканские штаты запоминать – голова е пухнет! По ночам уже сняться.
– Всему свое время. Начнем сразу после того, как запомните всю японскую азбуку хирагану, ну и катакану заодно. Но до этого надо закончить с ЦБК и перейти к запоминанию массивов фотографий и лиц. Думаю, к концу колхоза успеем начать.
– ААА! Ни за что! – впал в панику будущий катала-мнемотехник.
– Никто тебя не заставлял – сам напросился. Поэтому придется учить, – зловеще улыбаясь, обрисовываю радужную перспективу на ближайшее будущее.
Поскольку перспектива попасть на первую страницу газеты внезапно оказалась вполне реальной, то Наталье пришлось пойти навстречу ухажеру.
Все медленные танцы достались мне. Для полного счастья не хватило разъяренной Оленьки, стоящей у стеночки в одиночестве. Но хитрая вредина не явилась на дискотеку вообще – ну да и ладно.
– Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! – это Олежа в микрофон надрывается.
Внезапно кто-то дергает меня за локоть сзади. Поворачиваюсь – Лимонова собственной персоной.
– Приглашаю тебя на танец, – отказ даже не подразумевается? Оно мне надо, такое счастье? С дикой пантерой в обнимку и то безопаснее и приятнее.
– Пошли, – обреченно соглашаюсь, деваться все равно некуда. Интересно, по какому поводу по мою душу младший комсомольский работник? Только от одной мегеры отделался, вторая напасть объявилась, причем новая проблема намного умнее и наблюдательнее.
– Не обольщайся, ты мне по делу нужен, – тут же усилила мои подозрения гражданка Лимонова.
О каких делах можно говорить, танцуя на «пионерском» расстоянии, и чтобы хоть что-то сказать, надо наклонится к собеседнику и прокричать прямо в ухо, иначе ничего не услышит. Как это выглядит со стороны можно представить! Неудивительно, что вернувшись Наташки не обнаружил – обиделась, или сделала вид, что обиделась – впрочем результат тот же самый.
– Сбежала твоя барышня, – не преминула съязвить виновница испорченного вечера.
– С каких пор моя личная жизнь волнует комитет комсомола? – пора урезонить Жанночку, иначе достанет.
– Да, пожалуйста. Никому не интересны твои шашни со старушками!
Тут я чуть дар речи не потерял.
– Какая старушка, ей всего восемнадцать?!
– Да? – делает вид, что искренне удивленна комсомольская мадмуазель. – Я думала ей лет двадцать с хвостиком. Что-то старо выглядит, потрепала её жизнь, наверное.
– Ты говорила, что нужен по делу? – пора менять скользкую тему, переспорить эту язву невозможно.
– Давай отойдем куда-нибудь, здесь говорить неудобно, музыка орет.
– Пошли на берег, там тихо и спокойно.
– Мог бы и руку девушке предложить, чтобы не споткнулась в темноте.
– Щазз! Тебе локоть дай, оглянуться не успеешь, как штамп в паспорте из ЗАГСА окажется, – ввернул шпильку.
– Больно ты нужен. Да и паспорта у тебя ещё нет!
Тут она права, паспорт выдают только по достижении шестнадцати лет.
Устраиваемся на бревнышке с замечательным видом на звездное небо и зеркало реки. Обычно тут влюбленные парочки свидания устраивают, но сегодня пусто – только два разнополых участника производственного совещания.
Кто-то мог бы подумать, что дело нечисто и романтика сделает свое дело, но зная Жаннку можно даже не гадать – речь будет именно о работе. Кремень, а не девка. Хотя исконно женского коварства у неё тоже хоть отбавляй – ни секунды не сомневаюсь, что именно так изначально и было задумано, назло залетной студентке, иначе не пригласила бы на белый танец.
И не ошибся! Речь пошла о полевых работах.
– Ты уже знаешь, что сейчас во всех классах ввели школьный подряд.
– Знаю, – печально признаю очевидное. Минуту назад думал, что вечер окончательно не задался. Теперь уверен, что ошибся в худшую сторону.
Пытаюсь отвертеться, без особой надежды на успех:
– Но нас, овцеводческую интеллигенцию, этот вопрос мало волнует. Где бараны и где томаты?!
– Между прочим, именно из-за ваших баранов только наш класс оказался печальным исключением из правила. У нас просто не хватает мужской силы, и поэтому нам не дали «добро» на эксперимент. А ты знаешь, насколько выросла производительность в десятом «А»? На сорок процентов!
– Ничем не могу помочь. И вообще, у студентов мужской рабочей силы ещё меньше, однако они работают. По моему скромному мнению, нашему классу бригадный подряд не разрешили по одной единственной причине – из-за Жука!
– Причем здесь Ринат Юсупович? – сделала вид, что не заметила почетного прозвища нашего руководителя.
