Сразу после обеда Новицкий переоделся в аляповатый синий камзол, приклеил небольшие усики, нацепил здоровенный парик, глянул в зеркало и убедился, что оттуда на него смотрит какой-то совершенно незнакомый лакей, причем не очень важной персоны. После чего еще раз проверил все свое вооружение, состоящее из нагана и узкого кинжала, и спустился на первый этаж, где его уже ждали Василий Нулин и Федор Ершов. Первый был безоружен, потому как ни с чем таким обращаться не умел, у второго имелся кастет, хотя он и без него, если с хорошего размаха, мог одним ударом проломить любую голову. Вся прислуга дворца была предупреждена, что его императорское величество до позднего вечера, а то и до утра, будет изволить пребывать в глубочайших государственных раздумьях, поэтому беспокоить царя нельзя ни под каким видом.
Через полчаса вся троица была в порту, а через три с половиной – в небольшом бревенчатом домике, недавно купленном Нулиным в полукилометре от миниховского дома.
Интересующая императора беседа началась около восьми часов вечера. Начал ее Ягужинский с вопроса: понимает ли молодой император, насколько серьезен сам факт покушения на него?
– Не хуже нас с тобой, – заверил Миних.
– Но почему он тогда ничего не делает?
– То есть за помощью к тебе или ко мне не бежит? Наверное, потому что считает – мы ее оказать не сможем. Не беспокойся, Павел Иванович. Он явно как-то расследует нападение на Сарское. Об этом я могу судить хотя бы по тому, что отменена почти половина тех инспекций, что мы с ним должны были совершить на этой неделе.
– Но отчего же он тогда не пожалел двух дней на поездку в Стрельну?
– Не знаю, – хмыкнул Миних. – Наверное, это ему зачем-то было нужно.
Дальше возникла пауза. Судя по негромким звукам, кто-то раскуривал трубку. «Похоже, это генерал-прокурор: Христофор Антонович при мне не курил никогда», – предположил Сергей.
– Ладно, – продолжил Ягужинский, – пусть Петр делает что считает нужным. В конце концов, убить-то пытались именно его. Но мне не дает покоя вот какой вопрос: что будет, если какое-нибудь покушение кончится успехом?
– То же самое, что в январе, только хуже, – усмехнулся Миних.
– Вот мы и должны тому воспрепятствовать, пока сие возможно!
– У его величества очень серьезная охрана.
– Да не про то я толкую! Но если он все-таки помрет, новой семибоярщины или свары за трон можно избежать только одним способом – заранее назначив наследника, да так, чтобы волю императора нельзя было толковать криво.
– Ага, – с явно слышимым сарказмом сказал генерал-аншеф. – И где же ты сейчас найдешь такого, чтобы он был способен править Россией, и при этом ни у кого, в том числе и у него самого, не возникло желания помочь царю побыстрее покинуть этот свет?
– Это цесаревна, – совсем тихо, из-за чего Сергей скорее понял, чем расслышал сказанное, предложил Ягужинский. Так как собеседник молчал, он продолжил: – За ней сейчас нет никакой хоть сколько-нибудь значительной силы. Сама же она не способна на решительные действия.
«Дурак ты, хоть и генерал-прокурор», – подумал Сергей.
Миних, похоже, подумал то же самое, но высказался более развернуто:
– Сейчас силы нет, однако, стоит только ее объявить наследницей, мы с тобой, Павел Иванович, и чихнуть не успеем, как оная уже появится. А про неспособность – ты меня, право слово, рассмешил. Вспомни, что еще год назад все думали про Петра! И я тоже, каюсь. Ныне же – так сразу и не сказать, на что способен сей вьюнош, но нет сомнений – на многое. Елизавета же всегда была женщиной не только решительной, но и умной.
Вот тут Новицкий был целиком согласен с генерал-аншефом. Да, конечно, сейчас он испытывает к Лизе довольно теплые чувства. Но они не мешают понимать: если вдруг окажется, что между троном и ею будет стоять только его жизнь, то шансы Сергея дожить до глубокой старости несколько уменьшатся. Может, и не очень сильно, но рисковать молодой император не собирался. А беседа в кабинете продолжалась:
– Так ты, Павел Иванович, навестил меня за тем, чтобы я поговорил с Петром про объявление наследника? И не проси, не буду. Во-первых, пользы в том не вижу. А во-вторых, он меня сразу пошлет, и прав будет.
– Куда? – не понял Ягужинский.
Миних обстоятельно объяснил, а потом продолжил:
– Дабы же избежать споров всяких вокруг престола, надобен о том закон, государем лично подписанный и во всеуслышание объявленный, тогда никакой Долгоруков не станет завещание подделывать, ибо толку с того все равно не получится. Вот про это я с царем готов поговорить в ближайшее же время.
– Это хорошее дело, но сейчас сути оно не изменит. Петр – последний Романов по мужской линии. Как ни посмотри – нужно, чтобы это не затянулось надолго.
– Женить его хочешь? Давай. Сначала Меншиков пытался. Потом Долгоруковы пробовали. За ними, кажись, и Остерман чего-то такого хотел. Вот уж не знаю, что там произошло между ним и государем, но только Андрей Иванович теперь как глянет на него, так и обмирает от страха. Меня, знаешь ли, в подобную компанию не тянет.
– Так уж совсем ничего ему и сказать не можешь?
– Могу, и прямо с завтрашнего утра. Вот так прямо зайду и скажу – государь, тут тебе Павел Иванович Ягужинский кое-что хочет донести до внимания твоего. Будь добр, выслушай его. По-моему, он дело говорит, а дальше уж тебе решать. Вот это я могу, а более даже не проси. И кого ты его величеству сватать-то собрался, если не секрет?
– Не выжил я еще из ума, дабы императору кого-то подсовывать, видел, как и ты, чем это кончается. Пусть сам решает, коли у него забота о державе есть.
Миних захохотал, а отсмеявшись, объяснил причину:
– Я и сам могу сказать, чем ваш разговор закончится. Выслушает тебя внимательно его величество и молвит: а у тебя, Павел Иванович, неужели нет той заботы о державе? Быть такого не может. Вот, значит, ты и ищи будущую императрицу, а то мне как будто заняться нечем, кроме как невест себе искать. Так он и скажет, и наверняка почти такими словами. А ты, значит, еще и виноватым останешься, когда найдешь кого-нибудь не того, только так оно и будет. Скажет тебе царь, что искал ты без должного усердия, и это ему огорчительно.
Кто-то из собеседников прошелся по кабинету – кажется, Миних, шаги тяжелые. И вновь в наушнике раздался голос генерал-аншефа:
– Мне же нравится то положение, которое есть сейчас. Ныне в случае смерти государя самым явным претендентом на трон является Елизавета. И потому, что она дочь Петра Великого, и в силу того, что из опалы вышла. Но все-таки не настолько у нее все явно, чтобы решиться на непотребное. В отличие от прошлых годов сейчас ей есть что терять. А вот когда государь с ней расстанется, тогда, конечно, придется за цесаревной присматривать, но, мнится мне, Петр это понимает не хуже нас с тобой.
