Из комнаты не вышел - выскочил. И Ева, потрогав скулу, буркнула:
- Надо же, какие мы нежные. Беги, Тедди, беги...
До операционной получилось добраться без приключений. А там, сидя по-турецки на операционном столе, ждал Глеб. В одной руке он держал вязальную спицу, во второй - тройку свечей.
- Здравствуй, Ева, - сказал он, вставая. - Я тебя узнал.
- А я тебя нет, - Ева прицелилась. - Извини.
Глава 9. Стояли звери около двери
Тод вернулся как и ушел - через окно. Просто в какой-то момент нить исчезла, створки раскрылись и через подоконник перевалилась темная тень.
- Где... - Айне осеклась, не задав вопрос, который холила и лелеяла в последние полчаса.
С Тодом было что-то не так.
- Эй, маленькая, а ты почему на полу сидишь? Давай в кровать, пока не простыла.
Запах. Мягкий. Ядовитый. Навязчивый. Он прилип к Тоду, но был чужим. Более того - чуждым. Он провоцировал каскад ощущений, единственным знакомым из которых была злость.
- Не приближайся! - рявкнула Айне. И Тод, послушно остановившись, спросил:
- Что такое?
Ничего. Просто запах этот. И еще вид. Тод выглядит довольным. Спокойным. Не как прежде, но иначе. И Айне, преодолев брезгливость, подошла ближе. Вдохнула. Закрыла глаза, пытаясь найти аналог. Нашла.
Ева. Многократно усиленная, выведенная в абсолют и присутствующая при физическом отсутствии в данный момент времени, Ева.
- Ты... ты что, с ней спаривался?
- Это неудачное слово, - Тод провел рукой по влажным волосам.
Удачное.
- И просто иногда нужно...
- Спариваться, - подсказала Айне. - Для поддержания равновесия гормонального баланса.
У злости химический вкус горохового пюре. Ароматизаторы, идентичные натуральным, вызывают тошноту. И еще желание взять планшет и стукнуть Тода по голове. Планшет сломается. Тод отмахнется. И вряд ли поймет. Айне и сама не понимает, что с ней происходит. Она никогда прежде не вела себя подобным образом.
Она проснулась одна. И ей было страшно. И Айне подумала, что если Тод ушел, то по делу важному. А он просто сбежал к Еве.
- Эй, вот только плакать не надо!
Айне и не плачет. Не собиралась во всяком случае. Но функционирование слезных желез оказалось неподвластно разуму.
- Ты... ты сволочь, вот, - планшетом она все же замахнулась. - Ты мой! Тебе понятно? Ты мой! И должен быть рядом... рядом...
- Если хочешь командовать, - он отобрал планшет, - щенка заведи и его дрессируй. Только и собаки иногда убегают. А я не собака.
- Ты искусственно созданный биолого-механический объект, наделенный интеллектом.
- Жестоко. Но справедливо.
Объективно. И проблема объективности - невозможность изменения статуса в зависимости от желаний Тода. Его отношение к реальности не является рациональным, что свидетельствует об усугублении эмоционального дисбаланса.
И дисбаланса Айне тоже.
Она снова ведет себя как ребенок. А это неправильно.
Айне - разумна. Только в данном случае понимание ситуации не ведет к разрешению эмоциональной проблемы. Потому что Айне все понимает, но желание убить Тода не ослабевает.
- Мир? - спросил он, протягивая руку.
- Мне было страшно. Я проснулась, а тебя нет. Как тогда нет.
- Прости, пожалуйста.
- Потом я решила, что у тебя имеется серьезная мотивация для подобного поведения.
От его ладони несет Евой. И прикасаться к ней неприятно. Айне и не будет. Она вообще близко к Тоду не подойдет, пока этот запах не выветрится. Тод понял и руку убрал.
- Мотивация была. Серьезная. В самый раз для поведения. И вернуться я бы вернулся. Куда мне от тебя деться-то? И ты правильно сказала: я твой.
Сердится. Это Айне имеет право сердиться. Она и сердилась, села на одеяло, обняла колени и уперлась подбородком. Молчала.
Тод тоже не спешил заговаривать. Разглядывал планшет и ее рисунок, но вопросов не задавал. Тишина порождала очередные неприятные эмоции. И Айне сдалась первой.
- Вопрос несвободы выбора? Ты хочешь получить свободу и право выбора, так?
- А кто не хочет? И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою...
- Существование души не доказано с научной точки зрения. Но аллюзия мне понятно. Я не понимаю другого.
- Чего?
- Теоретически, если блокировать программу, ты получишь свободу волеизъявления. Так?
- Да.
- И тогда ты от меня уйдешь.
- Куда?
- Место значения не имеет. У тебя не будет мотива оставаться со мной. Таким образом, твое волеизъявление может вступать в конфликт с моим волеизъявлением. Как тогда?
- Тогда, маленькая, ищут вариант, который устраивает обоих, - Тод опустился на колени. Теперь, если Айне встанет, можно будет говорить почти на равных.
Хотя он все равно выше. И злиться на него не выходит.
- А если таковой не возможен? Если мне нечего дать тебе, чтобы ты остался, а я не хочу, чтобы ты уходил?
- Можно попросить.
- Сказать "Тод, останься, пожалуйста"?
- Да.
Количество допущений в данной модели превышало рационально допустимый уровень.
- И ты останешься?
Тод не спешил с ответом, но Айне умела ждать. Только почему-то это ожидание давалось очень тяжело.
- Да, - наконец, сказал Тод.
- Следовательно, весь вопрос лишь в теоретической возможности сделать выбор?
- Именно.
- И для тебя эта возможность важна?
- Очень.
- Тогда мне бы хотелось ее тебе предоставить, - Айне протянула руку и спросила: - Мир?
- Здравствуй, Тод, - сегодня у Евы усталое лицо. Но она все равно улыбается. Всегда улыбается, и с каждым разом он все сильнее ненавидит ее улыбку.
Отвечает:
- Здравствуй, Ева.
- Ты готов сегодня умереть?
- Нет.
Это не имеет значение. Главное, чтобы она готова была. В руке очередной шприц. Ее корзина с яблоками не опустеет никогда. И всякий раз у смерти иной привкус.
Сегодня накатывает медленно. Шум в ушах нарастает, пока барабанные перепонки не лопают. Тод не видит себя, но точно знает - лопнули. Кровь из ушей идет. И из носа.
