Нет, я над ним не издевался. Ну почти не издевался. Просто передай я ему статуэтку и скажи: «Делай что хочешь», он с ума сойдет, думая, что с ней делать, чтобы не навредить себе еще больше. А так, преодолев множество трудностей и тщательно выполнив колдовские инструкции, мужик будет жить в полной уверенности, что ничья злая воля более над ним не властна. Да еще и сознавая себя героем!
Но… Блин! (Проклятый Голливуд.) Я не удержался и, благожелательно похлопав Накая по плечу, сделал вид, что снял волосок с его рубахи. Спрятал его в кисет и сказал:
— Я рад Накай, что мы с тобой такие большие друзья. И помни, если мне понадобится что-то в Иратуге, ты будешь первым, к кому я приду за помощью… или пришлю человека узнать новости. Если кто-то придет в твой дом и скажет: «Это вы продае… в смысле, обмениваете славянс… славный сундук?» — знай, что это от меня. Прими его, как принял бы меня, и расскажи все, что он захочет узнать.
— Так кто же ты такой, шаман Дебил?
Вопросики, блин… Душа, истерично визжа, устремилась к пяткам, комок подскочил к горлу и отвесил смачный пинок чуток пониже кадыка, а желудок вдруг захотел поиграть в ежика и свернулся в клубок… иголками внутрь.
Дедушка Леокай, любимый дедушка нашей боевой подруги и названой сестры Осакат. Почему-то каждый раз, когда я слышал про этого «дедушку», мне представлялся этакий рекламный Санта-Клаус. Не Дед Мороз, который все-таки в молодости был грозным языческим божеством, а этакое рафинированное исчадие рекламной доброты и благодушия, порожденное неистребимой любовью к денежным знакам, вырученным за жидкость для чистки унитазов. (Ежели кто не догадывается, это я в кока-колкин огород камешком швырнулся.) Суровая реальность раздавила этот образ, как многотонный асфальтовый каток хрустальную рюмочку.
Очень скоро я понял, почему нас послали сюда за помощью, а Виксай ни за что не стал бы связываться с Улотом. Да, думаю, вообще мало кто стал бы связываться с этим царством. Потому как это реально было царство, а то и вообще, — доисторическая империя.
Крепости-«столицы» Олидики и Иратуга были не больше самого захудалого поселка, что встретился на нашем пути, пока мы топали до места жительства «доброго дедушки». А поселков этих тут было множество. Улот, в отличие от двух других царств, располагался в плодородных долинах, и все они были либо вспаханы и засеяны, либо служили выпасами для бесконечных стад овцекоз и даже чего-то вроде коров. А людей… — в кои-то веки я вспомнил слово «толпа», а разок даже и «пробка», когда нам пришлось ждать своей очереди для пересечения реки по мосту.
Мои важные и крутые «дипломаты» как-то сразу резко притихли, своим поведением напоминая безнадежных провинциалов, впервые оказавшихся в Столице. В присутствии местных они вроде как становились даже меньше ростом, зато потом, оставшись наедине, бахвалились перед друг дружкой, корча этаких знатоков и корифеев.
Да что и говорить, даже я — коренной москвич, с кровью предков впитавший в себя чувство превосходства над всей остальной, существующей за — МКАДом Вселенной, и то подчас путался и робел при виде многолюдности и «цивилизованности» Улота. Хотя даже это нисколько не портило моего веселого расположения духа, вызванного расставанием с Иратугом, восторгом от удачно подложенной врагам свиньи и тем, что Лга’нхи начал поправляться.
Наверное, все-таки черви сработали… или мое хирургическое вмешательство. Или иммунитет самого больного, сумевшего перебороть даже мое хирургическое вмешательство… Но рана перестала выделять гной и пусть медленно, зато верно начала затягиваться, а сам больной — набираться сил.
И как я и предсказывал, стоило ему прожить день, ни разу не потеряв сознание, он потребовал, чтобы ему позволили идти самому. А вернее, очередным утром отказался ложиться на носилки. Я забрызгал ему все ухо ядовитой от ненависти слюной, предвещая жуткие последствия подобного идиотства и страшные кары, которые постигнут самодовольного барана на том и этом свете, если он посмеет испортить мое гениальное лечение. (А то что оно было гениальным, признали даже Ортай и Мсой. На их памяти, с такими воспалившимися ранами никто еще не выживал.) Но дубина уперся и ни в какую не соглашался хоть немного побыть беспомощным. (Наверное, боялся, что я подсижу его на кресле Вождя, тупица.) Так что наш верблюд снова обрел всадника, на радость и потеху местной публике, с любопытством, к которому, однако, примешивалась и некоторая доля опаски, разглядывавшей эту двухголовую самодвижущуюся гору мяса, шерсти и костей.
И нам пришлось привыкать к этому разглядыванию, потому как «в гости к дедушке» мы шли довольно долго. Не потому, что медленно, а потому, что Улот был большим царством. За это время мы перевалили через три горных перевала, переправились через парочку полноводных рек и бесчисленное количество ручьев и речушек. Почти четверо суток шли по лесу, к немалому беспокойству Лга’нхи, привыкшему за свою жизнь обозревать пространство вокруг себя от горизонта до горизонта. И наконец пришли.
К озеру, не маленькому, прямо скажем — противоположного берега не было видно. Зато где-то метрах в ста от берега виднелся остров, а к нему вела система отсыпанных дамб и мостов. А на острове раскинулся город. Повторяю — Город! Настоящий! С улицами, центральной площадью, а кое-где даже с двухэтажными домами. Вот это я вам скажу была настоящая круть — не чета лачугам и сараеобразным «дворцам». Цивилизация!
Внучку любящий дедушка принял только на третий день после нашего прибытия во дворец. До этого мы «вылеживались» в каком-то вполне себе комфортабельном сарае, размерами, наверное, только самую малость поменьше, чем дворец Мордуя. Тут даже что-то вроде купальни было, не говоря уж о множестве помещений под склады и прочую чепуху… В общем, расположились вполне себе неплохо… после того, как сумели убедить гостеприимных хозяев, что мы не «понаехавшее» из провинции жулье, а реально дипломаты и даже отчасти родственники.
Судя по ухмылкам местного дворецкого, мама Осакат явно не была самой любимой доченькой Царя Царей Леокая, а скорее уж — едва узнаваемое в лицо шестнадцатое порождение двадцать седьмой наложницы, отданное за брата варварского царька с целью укрепления дипломатических связей.
Впрочем, сам Царь Царей ничем эти мои подозрения не подкрепил, приняв Осакат подчеркнуто ласково и любезно, как и подобает доброму дедушке. Так же ласково и любезно он обошелся и с ее сопровождающими. Вот только…
Санта-Клаус? Дедушка Мороз? А Чингисхана, Тамерлана и товарища Сталина в одном лице не хотите? Одно отличие от всех трех персонажей — блондин. А в остальном…
Как глянул на меня этот «добрый дедушка» первый раз, так будто лучом лазерного прицела по глазам полоснуло, а сердце сразу в пятки ушло. Если Мордуй был мудрец, торгаш и политик, а Виксай — воин, охотник и дурак, то дедушка Леокай был… статистиком… Ну таким, знаете ли, деятелем, что размышлять над допустимостью слезы ребенка не станет, а спокойно взвесит все «за» и «против», сведет дебет с кредитом… и пустит в расход эшелон с младенцами, если посчитает, что это существенно увеличит яйценоскость кур в его царстве. Что, в свою очередь, позволит совершить прорыв в экономике и облагодетельствовать всех оставшихся младенцев на сотни лет вперед. И личные пристрастия, чувства и сомнения в принятии решения никакой роли играть не будут. Если для родины надо послать своего сына на смерть — пошлет. Дочкой поторговать — поторгует, любимую кошку живьем через мясорубки пропустить? — пропустит и даже не поморщится от ее воплей. А вы мне тут про Санта-Клауса твердите.
После официального представления собственно и началась дипломатическая работа. То нас зазывали на общее пиршество, то удостаивали Ортая и Осакат отдельной беседы, то подсылали сановников для «дружеской» болтовни.
На нас с Лга’нхи пока вроде особого внимания не обращали. Даже несмотря на верблюда и наш экзотический вид. Да, приняли во дворце, сажали на пирах на почетные места, подарками, ясное дело, одарили, и весьма неплохими. Но в остальном — вроде как к конюхам или даже лошадям важной персоны относились. Прилагательное к послу. Надо оказать видимость уважения, но пусть знают свое место…
Только вот я в это пренебрежение не очень-то верил. Потому как и взгляды на пирах да приемах на себе ловил заинтересованные. И из расспросов Осакат выходило, что дедушка Леокай сильно нами интересуется. И даже Мсоя как-то раз удалось навести на правильный разговор, в котором он признался, что его новые друзья (а он, выполнив свои обязанности «доставщика» дипломатической миссии, активно зависал с местными вояками, среди которых, оказывается, у него было немало приятелей) частенько выспрашивали его про подвиги Степного Вождя и его подозрительного Шамана.
