Но как они одеты? Это принижение и пренебрежение. То ли дело мы!
Славная Ленка в строгом костюме. Великолепная Лишова, в красивом, но сдержанном платье. Серьезный я, в черном финском костюме, ради которого Верка поставила на уши пол-Питера. Мы выглядели крайне выигрышно на фоне остальных. Расчет доцента Проничевой был совершенно иезуитский.
Овчинникова с Лишовой затуманили мечтательностью глаза старой профессуры. Я, сдержанно-мужественный симпатяга, лег на сердце женской части аудитории. И блистательная, синеглазая Проничева, как финальный гвоздь в сердца активных мужчин средних лет. И кто-то мне тут еще втирает за феминизм! Нашу статью рекомендовали к печати почти без обсуждения.
В процессе выступления немного потерзали Лишову, по поводу конвертируемости рубля. Но это скорее отдавая должное. А со мной были слегка пренебрежительны. Когда я сказал, что Сталин крупно ошибся, не сделав СССР соучредителем МВФ. Хотя бы потому, что Китаю, к примеру, будет легче. Хотя бы с доступом на финансовые рынки. Ведь Китай-то — соучредитель МВФ.
Тут большая часть публики стала саркастично-снисходительно посмеиваться и ухмыляться. Сейчас к Китаю, в Союзе, отношение пренебрежительно-уничижительное. Все эти шутки про тысяча первое китайское предупреждение, про мелкие группы войск по десять-двадцать миллионов человек, что бегают вдоль наших границ. Да и вообще, бытует мнение о слабости Китая, раз он терпит унижения на международной арене. Ну, Тайбэй там, американы вооружают. В провинциях смута.
Глядя на публику, я подумал, что именно они же будут потом дрочить на великий Китай, и рассказывать что — вот он, пример для подражания.
Только все время будут забывать, что и реформы Китай начал гораздо раньше нас. И не трындел направо и налево о величии и уникальности. А тупо работал. И на высшем уровне заявил, что больше ни с кем не воюет. Типо — унижайте, нам похер.
После выступления мы даже не выпили шампанского. Я развез девчонок по домам, и все. Жизнь потекла дальше. Я по-прежнему сидел на практике с Ленкой. На лекциях иногда оказывался рядом с Лишовой. Тогда мы с удовольствием говорили друг другу гадости.
Судя по всему планы, что мы строим с Сурковым, вполне реальны. Хотя бы потому, что требуют изменений и уточнений. Это мертвые планы неизменны. В общем, погоды стоят чисто питерские. То есть дождь. Совершенно ясно, что на Жигулях я, на проселках между Лугой и Московским шоссе и останусь. Так что я поеду на Волге. В принципе без разницы, но надежность. И я, вполне официально, заключив договор, загнал машину в таксопарк на ТО. Оказывается, у академика Гейнгольца была такая привилегия. Обсуживать свое авто на госпредприятии. Ну, не важно.
В общем, пригнал, и оставил. Слесарь Семен Иванович, сказал — приходи после шести, все будет как надо. Отвечаю.
От нечего делать, сходил в пышечную на Желябова, недалеко от ДЛТ. Тамара готовит вкусно, но диетически. А душа требует говнеца. Так что я с наслаждением стрескал семь пончиков присыпанных пудрой. И запил ужасным кофе с молоком из странного агрегата. И получил непередаваемое наслаждение.
Дворами, мимо капеллы, вышел на Певческий мост, и Дворцовую. Там монтируют трибуны и вешают на Эрмитаж огромный плакат с Лениным-Марксом-Энгельсом. Да и вообще город украшаю к празднику.
Я не стал, как собирался, выходить на набережную. А развернулся и пошел в Инженерный замок. Меня все таки терзает мысль про Чернобыль.
В Инженерном замке сейчас располагается Техническая библиотека. Там можно взять пленку с технической информацией по множеству разного рода вопросов. Сесть за стол, и, с помощью эдакого настольного диапроектора, поизучать. Что я и сделал. Прикол в том, что Павловский замок считается закрытым учреждением. Но я совершенно спокойно прошел во внутренний двор, поднялся по лестнице, разделся в гардеробе. Менту, на входе во двор, и вахтеру до меня не было никакого дела. [4]
А я тупо вписал в формуляр патенты НИТИ. Открытые, не секретные. И поизучал типы дозиметрических датчиков. Никто же не догадается, что они стоят на АПЛ, верно?
Один из драматичных моментов сериала «Чернобыль», о том, что никто толком не мог оценить уровень облучения на месте аварии. Этими вопросами занялись потом, после аварии. А сейчас только таскают разовые кассеты. И датчики АСУТП. А вот так, со стороны… А тут — пожалуйста. Берешь вот эту фигню, паяешь диодный мост. Да, питание еще… И калибровка. И методики. Но — херня. В любой мастерской — пара дней работы. Как бы это дело подбросить спецам? Или идею?
В понедельник утром, после первой пары, меня вызвали в деканат.
— Андреев! В твоем личном деле нет характеристики с места службы! — сказал мне декан.
— Леонид Степанович. Даже странно. Давайте я, не затягивая, седьмого ноября туда съезжу и привезу?
— А ты успеешь за один день?
— Запросто!
— Хорошо, скажи старосте, что я разрешил не идти на демонстрацию.
Глава 46
Машина Кости Могилы шла первой. В бинокль она различалась отчетливо. Вторая машина, Москвич, идет метрах в сто пятидесяти за ним. Я крякнул охотничьим манком. Почти сразу в ответ крякнул Сурков. Жигули с черной крышей и легко читаемым, знакомым номером, притормозили, и, загодя замигали поворотником. Я подумал, что вовремя мы успели. Появившись, мы не стали ждать, а упаковали грабителей, приятно проводящих время у костра. Всерьез попытался что-то сделать только один. Но он же и пострадал больше всех. Сурков сломал ему ногу. Я сломал второму уголовничку кисть руки. Все они лежат упакованные у костра, под охраной Суркова. Но сейчас он их бросил. За десять минут не развяжутся. А потом — как угодно.
Рассвело совсем недавно. На часах восемь тридцать две. Я стою в кустах, недалеко от шоссе и съезда в карман. На мне брезентовые спецовка, штаны и кирзачи. На голове — балаклава, скрывающая лицо. Сурков — метрах в ста вправо от меня, в перелеске. Одет аналогично.
Жигули съехали в карман, притормозили, и совсем медленно поехали вдоль обочины кармана. Москвич заехал следом, но проехал дальше. Я сдвинул предохранитель, и короткой очередью, на три патрона, вывел из строя двигатель Жигулей. То ли накатом, то ли от неожиданности, но машина повернула, заглохла и встала
